Ёлка Для Вампиров

— Кота родил? — снова икнула Соня, не сразу поняв. — А-а… Ваську? И кем он Ольгерду приходится? Дядей? Племянником?

— Кот — бастард, полукровка. Это особый статус, совершенно не то же самое, что «обращенный» или тем более «прирожденный». В других кланах таких детей уничтожают. Но Герд принял Кота как равного. Остальные члены семьи: родители, прабабка и тетка Герда — все они залегли в спячку.

— На зиму? Как медведи? — хрюкнула Соня.

— Нет, на чуть более длительный срок. Они покоятся в фамильном склепе. Это в нижнем подвале усадьбы, под винным погребом.

— А чего это они? — Соню передернуло. Если бы она знала, что где-то внизу под землей спят-посапывают старики-вампиры, то нынче не смогла бы сидеть в погребе под замком так спокойно.

— Они устали от перемен, суеты и шума. Такое случается, если жизнь долгая. Они заснули где-то после семнадцатого года двадцатого века, расстроившись от происходящих тогда в стране перемен. И просили не будить до свадьбы — до той поры, пока Герд не решится завести себе официальную супругу, чтобы обзавестись законным наследником.

— Все родители одинаковые, — пропыхтела Соня. — Юль? А, Юль?..

— Мм?

— А разве вампиры едят мандарины?

— У всех разные особенности, — пожал он плечами, расправляясь с очередным фруктом. — У обращенных часто сохраняются старые привычки. Мы можем питаться сырым мясом, многие любят свежевыжатые соки. Но вообще в подобной еде нет необходимости. Это просто приятное разнообразие, дополнение к крови.

— А как же чеснок?

— Чеснок никто из нас не любит. Он не смертельно ядовит для нас, но расстройство желудка устроит даже одна крошечная долька.

— Юль? А, Юль?..

— Ну что еще?

— Я в кустики хочу…

— Хм. Мы же в лесу. Тут полно кустиков. Выбирай любой, какой нравится.

— Мне вон те нравятся, — Соня робко махнула рукой. И слегка покачнулась.

— Ну так иди.

— Я боюсь…

— Чего?

— А вдруг там оборотни? Сидят и меня ждут. Или вампиры. Ох, я так боюсь, что сейчас от страха описаюсь…

Юлий вздохнул. Пристроив девушку к стволу сосны, сходил и проверил.

— Нет там никого.

— Точно? Ты хорошо поискал? Пасиба… — застенчиво улыбнулась Соня. И нетвердым шагом отправилась за заросли.

В ожидании ее возвращения Юлий успел расправиться еще с парой мандаринов, усыпав растерзанной кожурой снег. И еще набрал и отправил с мобильника эсэмэску.

Вдруг тишину ночи прорезал вопль, вибрирующий на высоких истерических нотах. Юлий бросился к кустам:

— Что такое? На ежа села?

— Откуда тут ёж? Зимой-то? — захлопнув рот, укорила его за глупость Соня. По счастью, она уже справилась с одеждой и стояла перед деревом, глубокомысленно изучая какие-то свисающие с ветвей веревки.

— Что это такое? — строго спросила она, потрясая находкой. Находка забренчала карабинами, зазвенела стальными кольцами и непонятными креплениями.

— Откуда я знаю, — отмахнулся Юлий. — Идем отсюда.

— Нет, погоди! — заупрямилась Соня. — А вот это что?!

Она подбежала к другим кустикам. Смахнула с круглой ровной поверхности шапку снега — обнаружился батут, спрятанный среди зарослей. Вскочила на него, принялась подпрыгивать.

— Это что за рояль в кустах?! — возмутилась она. — Тут у вас вся территория под цирк приспособлена? А я-то гадала, неужто вампирша летать умеет! На крышу так вскочила лихо! А тут у вас, оказывается, шайка каскадеров! Экстремальные представления! Заманиваете на свою базу неповинных зрителей — и издеваетесь?! Головы морочите своими сказками про нечисть?!

— Осторожно! — крикнул Юлий.

Но прыгая, девушка случайно задела леску растяжки. Стрекотнули скрытые в ветвях зажигалки. Ожидавшие своего мига припрятанные арбалеты спустили заряд. Просвистели, рассыпая в ночи искры, бенгальские огни. Проволочные штыри с яркими снопами огненных хвостов с трещанием воткнулись в сосновую кору — в ствол, ровно на том уровне, где была голова девушки. Только Юлий успел сдернуть ее вниз. Подхватил Соню на руки — закружил, словно в танце, чтобы не потерять равновесия.

Она не поняла, что случилось. Просто взглянула в его встревоженные глаза — и вдруг мир вокруг закрутился яркой каруселью…

Он засмотрелся в ее доверчиво распахнутые глаза, в которых отражались искры праздничных огней и лунный свет…

— Поставь меня на землю. Быстро.

Он подчинился. Но не спешил разжимать рук.

Она тоже не порывалась отодвинуться.

— А… — она не опускала взгляда, испытывающее вглядываясь в его глаза. Реснички ее с налипшими снежинками смотрелись забавно и трогательно. Она решилась наконец-то задать давно мучавший вопрос: — А почему «Салатик»?

— Потому что «Цезарь», — тихо ответил он.

Она нащупала его руки у себя на талии. Взяла ладони в свои, поднесла к лицу. Его пальцы были холодными, в ее горячих руках казались совершенно ледяными. Она тихонько подула, согревая его своим дыханием:

— Совсем окоченел. Вампирёныш…

Он растерянно смотрел на нее. Смотрел, как она улыбается: чуть застенчиво, немножко лукаво, не совсем трезво… Ему показалось, что только теперь он стал понимать, что же такое в ней вскружило голову Герду. Его тоже манил запах ее нежной кожи, влекло тепло ее тела. Он слышал ровный стук ее сердца, и этот звук гипнотизировал…

Нет! Он не может позволить себе завладеть ею! Ее дыханием, ее плотью, горячей, пульсирующей, алой кровью… Нет! Он должен исполнить приказ — всего лишь привести ее в условленное место. Испуганную, уставшую, дрожащую. Жаждущую защиты и утешения, нежной заботливой ласки. Но ее взгляд чуть окосевших от вина глаз звал… Ее приоткрытые губы сводили с ума…

Юлий забыл о долге. Забыл обо всём на свете. Потянулся губами к ее манящим губам…

Соня вскрикнула и дернулась, невзначай ударив лбом ему в нос. Юлий отшатнулся, на глаза невольно навернулись слезы.

Внезапно вспыхнувший свет ослепил и напугал ее.

— Кто тут?! — рыкнул сиплый голос.

Юлий прикрыл ладонью глаза, как козырьком, сощурился, оглянувшись на свет:

— Какого лешего?..

— Не леший, а лесник, сколько людям повторять… — заворчал мужик в ушанке, опуская туристический прожектор.

Столь не вовремя появившийся смотритель лесхоза не нарочно помешал романтическому уединению. Просто он усердно относился к своим обязанностям. Помятуя о фейерверках, он бдительно обходил территорию с огнетушителем. Соня рассмотрела раструб этого огнетушителя под слепящим сиянием фонаря — раструб, уставленный на них. Приняв его за дуло ружья, девушка лишилась чувств, благополучно упав в объятья Юлия. Последней ее мыслью, поразившей ее сознание перед погружением в непроглядный мрак, было: «Меня пристрелят из антикварного мушкета? Какая нелепая смерть.»