Элмер Гентри

–  Скажите еще, доктор Бинч, - попросил Элмер, - как вы ведете подсчет ваших обращенных? В последнем городе, где мы были, кое-кто из пасторов обвинял нас в том, будто мы передергиваем цифры. Что вы берете за основу при подсчете?

–  Мы считаем - мы, кстати, пользуемся счетной машиной - каждого, кто выйдет вперед и пожмет мне руку. Пусть даже иные из них старые прихожане, чья вера лишь разгорается с новой силой - что из того? Разве не столь же почетно вызвать к новой духовной жизни тех, кто, познав ее, затем утратил?

–  Разумеется. Мы тоже так считаем. И, знаете, сколько нам пришлось терпеть нападок в этом дурацком городе! Мы - я хочу сказать, сестра Фолконер - испробовали новый прием. Мы заклеймили позором наиболее грязные притоны и кабаки и назвали их. Даже с указанием улицы и номера дома. Наш выпад произвел сенсацию; народ повалил к нам валом в расчете на то, что мы назовем и другие подобные места. По-моему, неплохая тактика. На той неделе испробуем ее здесь. И грешники исполнятся страха божия, и к тому же очко в нашу пользу!

–  Однако и здесь есть свои опасные стороны, - молвил доктор Бинч.
– Я бы вам не советовал… Дело в том, что в подобных нападках вы легко можете задеть кого-нибудь из влиятельных прихожан, тех именно, кто оказывает наибольшую материальную поддержку делу спасения. Они часто являются владельцами домов, которые бесчестные люди используют для низменных целей; и хотя они сами, конечно, сокрушаются по этому поводу, но все же, перечислив в своем выступлении адреса злачных мест, вы можете лишиться поддержки владельцев. Да на таком деле тысячи долларов можно потерять! На мой взгляд, бичевать порок вообще и более мудро и даже более соответствует духу христианства.

–  А сколько у вас музыкантов в оркестре, доктор Бинч?
– спросила Шэрон.

–  Стараюсь, чтоб было как можно больше. С собой вожу пианиста, скрипача, барабанщика и корнетиста, ну, и, кроме того, солиста-певца.

–  Вам известно, конечно, что кое-кто возражает против скрипки?

–  О да. Но я их убеждаю тем, что нельзя отдавать все виды искусства на откуп дьяволу, - пояснил доктор Бинч.
– Притом, как я убедился, красивая мелодия, в хорошем исполнении, медленная и грустная, настраивает людей на такой лад, что они идут к вам с открытым сердцем и открытым кошельком. Кстати, раз уж об этом зашла речь - как у вас со сборами в последнее время? И какую вы применяете систему?

–  Да грех жаловаться, - ответила Шэрон.
– Но мне и нужно много, я ведь содержу сиротский приют. Мы придерживаемся системы добровольных даяний в последний день… Таким образом мы собираем больше, чем каждый город мог бы гарантировать нам заранее. Если призыв к добровольным приношениям звучит достаточно убедительно, результаты, как правило, бывают очень недурны.

–  Да, у меня та же система. Только мне не нравится термин "добровольные даяния" или "благодарственные приношения". Их до того уж затаскали второразрядные евангелисты - среди них, должен с прискорбием сознаться, есть и такие, что больше пекутся о своих доходах, чем о служении всевышнему, - что эти слова приобрели торгашеский оттенок. Я употребляю в своих воззваниях термин "приношения любви".

–  Об этом следует подумать, доктор Бинч, - вздохнула Шэрон.
– Но как трагично, что нам, несущим людям благую весть о спасении… ведь если бы только этот печальный мир внял нашим словам, всем его горестям и затруднениям пришел бы конец, - а нам приходится быть практичными и собирать деньги на свои расходы и на благотворительность! О, мир не сумел еще оценить евангелистов! Подумайте, как мы можем помочь приходским священникам! Тошно слушать разговоры этик пасторов о том, будто они могут сами проводить кампании по возрождению веры! Разве они представляют себе хотя бы, как за это взяться? Это особая профессия! Надо приемы знать. Не сочтите меня нескромной, но я беру на себя смелость утверждать, что мне известно, чем и как заставить людей вернуться к вере.

–  Не сомневаюсь в этом, сестра Фолконер, - согласился Бинч.

– Скажите, а как вы и брат Гентри относитесь к объединенным собраниям?

–  Самым положительным образом, можете быть уверены!
– воскликнул брат Гентри.
– Мы никогда не выступаем, не заручившись поддержкой всех пасторов-евангелистов города!

–  Думается, что напрасно, брат Гентри, - покачал головой доктор Бинч.
– Мой опыт говорит, что удачнее всего проходят те собрания, что организованы с участием нескольких приходов, но уж зато непременно первоклассных. А когда связываешься со всеми, то приходится иметь дело и с настоятелями крохотных захолустных церквушек, которые получают по тысяче в год, а тоже считают себя вправе лезть со своими предложениями! Нет, сэр! Я предпочитаю сотрудничать с почтенными пасторами богатых городских приходов - эти привыкли вести дело на широкую ногу и не станут брыкаться, если даже ты и увезешь из города приличную сумму!

–  М-да. В этом есть резон, - сказал Элмер.
– Нам как раз то же самое как-то говорил евангелист Билл Баттл - вы с ним знакомы, вероятно?

–  Да, но надеюсь, вы не питаете симпатий к брату Баттлу?
– взволновался доктор Бинч.

–  О нет! Я, во всяком случае, - никаких!
– поспешила заявить Шэрон (то была супружеская "шпилька" в адрес Элмера).

–  Это прохвост!
– фыркнул доктор Бинч.
– Ходят слухи, что его бросила жена. И отчего это в столь благородном деле, как наше, попадается столько проходимцев? Взять хотя бы доктора Мортонби! Выдает себя за ярого сторонника буквального толкования библии, а сам в таких отношениях со своей певичкой… о, вы бы в ужас пришли, сестра Фолконер, если б я вам рассказал о моих подозрениях…

–  Да, знаю, знаю. Я сама с ним не встречалась, правда, но слышала о нем чудовищные вещи, - горестно вздохнула Шэрон.
– А Везли Зиглер? Говорят, он пьет. И это евангелист! Да если б кто-нибудь из моих сотрудников выпил хоть глоток спиртного, я бы его выставила в ту же минуту!

–  Правда ваша, правда ваша. Действительно ужасно!
– сокрушался доктор Бинч.
– А как вам нравится этот шарлатан Эдгар Эдгарс? Совершенно неприличный тип, в прошлом - игрок! А что за отвратительный жаргон! У-у! Лицемер!

С радостным воодушевлением все трое наперебой заговорили о недостатках своих конкурентов от евангелизма: один - невежда, другой - подделывает чеки, третий - не тверд в вопросе о втором пришествии - и столь же радостно заключили, что единственные образованные и высоконравственные евангелисты во всей Америке - это доктор Бинч, сестра Фолконер и брат Гентри. И завтрак завершился восторженной благодарственной молитвой.

–  Этот Бинч гнуснейший фанфарон и мошенник во всей Америке!
– немного погодя говорила Элмеру Шэрон.
– И насчет Ионы не тверд и, говорят, табачок жует, а туда же, корчит из себя персону! Скажите, величина! Ты смотри осторожнее с ним, - добавила она.
– Ох, милый, милый ты мой!

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

I

Слава Шэрон росла. Теперь сестра Фолконер была на пути к тому, чтобы стать самой знаменитой проповедницей-евангелисткой Америки - и не столько благодаря своему красноречию, сколько тому, что она стала заниматься исцелением больных. Красноречие успело уже надоесть людям, да и вообще сфера деятельности евангелистов была поневоле ограничена тем, что даже самые ревностные едва ли пожелают спасаться больше трех или четырех раз. А вот исцелять их можно было до бесконечности - и все от одной и той же болезни.