Эльмира Нетесова Мгновенья вечности

— А он то ей зачем? — удивился Яков.

— Димка, внук его, попался на шкоде. У кого-то из одноклассников спер мобильник и попал к нам, учительница привела. Сазонов отправил пацана к психологу, тот и прозвенел, что давно просил «сотик», а все ему ответили, будто денег нет.

— А тогда на что дед с папкой каждый вечер выпивают? Ведь находят деньги на водку? Почему для меня их нет? У всех пацанов есть мобильники, чем я хуже других?

— Наш начальник, Сазонов, как услышал, сразу решил Анискина на пенсию отправить. Мы всем отделом еле переубедили человека. Я то знаю, что Димка сбрехал. Толян все вечера у нас, допоздна сидит зачастую, чаи гоняем. А этому сопляку вынь и положь мобильник прямо сейчас! Вот такой поганец. Застукал его дед с сигаретой за домом. Взял за ухо, а он в ответ, мол, не курил, подержать просил пацан, какой в отхожку шмыгнул. Ну, Анискина не проведешь, велел дохнуть. Тот как выпустил пар, дед лет тридцать курит и то еле на ногах устоял возле первачка. Смазал по соплям, а тот грозил Сазонову пожаловаться, за оплеухи. Вот тебе и внучек, свой, родной. Ну, взялась за него Фаина. Неделю работала с отморозком. Больше не ворует. А с сигаретой вчера сам видел. Толян на него рукой махнул. Перестал верить в мальца.

— У нашего тоже куча горбов! — вздохнул Яшка.

— А у кого их нет? Наш хоть не ворует!

— Зато спроси мать, что он недавно отмочил? — расхохотался старший Терехин.

— Что выкинул?

— Свою одноклассницу приволок!

— Ну и что? — не понял Яшка.

— Не для того, чтоб вместе уроки сделать. А познакомить как с женой!

— Что? Ты шутишь?

— Нет, он мультиков насмотрелся, и ему захотелось свою королеву. А то ему скучно одному целыми днями. У всех его друзей мамки имеются, вот и Степке тепла захотелось, взвыл от одиночества, вздумал себе развлекашку привести. Кое-как убедил, что рановато ему жениться. Так обиделся, целый вечер ко мне не подходил. А завтра что придумает? Тоже не подарок! Со своими вывихами.

— Отец его приезжал. Обещал забрать к себе в город.

— Чего ж не взял?

— Пока не готов!

— Зачем же приезжал?

— Увидеть хотел. Соскучился...

— К нам домой приходил?

— Степка рассказал. Отказался к нему уезжать. Гостинцы не взял. А потом во сне у меня под боком всю ночь вздрагивал и плакал. Утром проснулся, обхватил и спрашивает:

— Папка, ты всамделишный, не приснился?

— Вот и обидься, ему тепло каждую минуту нужно.

— Кто без него проживет. Даже кот, давно ли у нас прижился, а и он на руки лезет. Своих знает. К Анискину на коленки не прыгает.

Илья Иванович и Яшка оглянулись на внезапный стук в двери. Открыли. В дом вошла Фаина Григорьевна и ввела за собою двух озябших девчонок.

— Простите за беспокойство. Домой возвращалась с работы. Смотрю, эти двое сидят на пороге возле дома и ревут в голос, совсем закоченели. А мамки нет. Не вернулась с работы, не пришла за ними. Воспитательница их собрала, привела к дому, велела маму ждать. А ее все нет. Пропала женщина, искать надо. Помогите! Да и детей на улице не оставишь одних.

— Где их мать работает?

— На оптовой базе. Там рабочий день давно закончился.

— Веселые дела! Где ж ее искать теперь?

— Под ближайшим забором или в морге! — мрачно ответил Яшка.

— Да погоди с трупными прогнозами! Пройди, Фаина, сама разденься, детей поближе к теплу посади!— и сказал жене:

— Мать! Накорми гостей!

Пока дети ели, Илья Иванович позвонил в «скорую помощь».

— Да! Привезли с оптовки женщину. Еще в два часа дня, с острым приступом аппендицита. Она уже прооперирована. Но вставать ей нельзя. С холодным пузырем лежит,— ответил дежурный врач.

— Прошу вас, узнайте, есть ли у нее родня в поселке? Двое ее детей остались на улице. Может, кто-то за ними сможет присмотреть,— просил Терехин человека.

Через полчаса «оперативка» привезла бабушку, и детей доставили домой.

Накормив гостью блинами со сметаной, напоив чаем, поговорили, а когда Фаина засобиралась домой, Яшка, осмелев, спросил:

— Можно мне проводить вас?

Илья Иванович озорно подморгнул сыну и добавил:

— А и верно! На дворе совсем темно.

— Я не боюсь ничего. И все ж, если не в обузу, буду признательна! — ответила психолог.

Они шли совсем рядом по неровной проселочной дороге, усыпанной первым снегом. Приветливо светились окна домов, словно улыбчивые глаза людей. Яшка, осмелившись, взял Фаину под руку и повел бережно, обходя выбоины.

— А ты хорошо знаешь эту дорогу, наизусть, с закрытыми глазами можешь пройти! — похвалила участкового.

— Своими пятками и задом с самого детства изучал. Помню, как у бабки Прокофьевой все цветы в палисаднике оборвал, а она увидела и за мной в погоню. Я от нее как зафитилил по дороге. Она уже успела по ходу крапиву сорвать. А мне, ну, как назло не повезло. Споткнулся на камне и растянулся лягушонком на дороге. Бабка тут как тут. Всего крапивой выстегала, даже уши достала. Я орал, как резаный поросенок. А она хлещет, не жалея, и приговаривает:

— Я тебя лягашонок, отучу воровать! Ишь, негодное семя! Сам с мышонка, а уже такой пострел! Нешто не мог придти и попросить по-людски. Сорвал пяток, а поломал и попортил все цветы, окаянный бес! Рожа твоя бесстыдная! Мне так обидно было слышать это. Ну, кое-как убежал от нее, а дома отец ремнем добавил. Я на задницу с неделю сесть не мог.

— Наверное, после той взбучки на цветы не смотрел? — смеялась Фаина.

— Дорогу стал запоминать, чтоб больше не спотыкаться. А за цветами, да еще в чужие палисадники до восемнадцати лет лазил. Дальше стыдно стало. И отец глаз не спускал, не разрешал позорить семью и имя. Он у меня строгий. Редко перепадало от него, но всегда памятно.

— До восемнадцати бил?

— Нет! В последний раз, когда с армии вернулся и обмыл дембель с друзьями. До дома не дошел. Вернее до постели. Во дворе упал и не смог встать, уснул. Тут отец вышел покурить. Увидел меня, снял ремень и помог... С тех пор в гостях не перебираю и больше нормы никогда не пью.

— А разве сам Илья Иванович не выпивает?

— Всегда одну рюмку. Вторую никогда в руки не возьмет. Такое у него правило. Он первую пьет для веселья, для глупости никогда. Так его отец приучил. И он никогда, ни по какой погоде его не нарушил, меня к тому приучает, хотя, случается, срываюсь по праздникам,— признался Яков.

— Я тоже не пай девочкой росла. Хулиганила, дружила только с мальчишками, девчонок колотила. Но оно понятно, матери не было, растил отец,— поскучнел голос:

— Мама умерла, когда я перешла во второй класс. Сердце подвело. Отец мне обоих заменил. Ни бабкам, ни теткам не доверил и не отдал. Всюду с собой брал. Потому с малолетства привыкла к общению со взрослыми. Но когда попадала в ораву сверстников, отрывалась от души за все упущенное. Это было для меня праздником.

— Твой отец не сразу женился?

— Он после мамы так и не женился. Конечно, женщины, наверное, были, но в дом не привел ни одну.

— Кем же работал?

— Начальником пожарной охраны.

— Серьезная работа,— заметил Яшка.

— Он мечтал стать врачом. Хирургом. Но провалился, не набрал баллов и сам себе сказал, что видно это ни его судьба. Почти тридцать лет на одном месте. Мог уйти на пенсию, его уговорили остаться. И сегодня работает там. Он у меня самый хороший человек. Если совсем честно, папка свою жизнь целиком мне отдал.