Эмансипированные женщины

Видный польский критик и публицист, близкий одно время социалистическим кругам, Станислав Бжозовский сравнивал Пруса с Бальзаком. Он пишет в 1906 году: «Прус больше всех писателей нашей эпохи прилагает усилия для того, чтобы понять социальные процессы, происходящие вокруг него… Разве мы не замечаем всей сложности сети социальных отношений, скрытых за психологией пани Ляттер, Норских, Сольских, Бжеских и др. Прус, как и Бальзак, не ограничивается созданием отдельных образов, он создает целые общества, которые, изменяясь и развиваясь, формируют людей».

Особенно высоко оценила польская критика образ пани Ляттер. «Трагедия пани Ляттер и картина Иксинова относятся к лучшим достижениям нашего романического наследия», — читаем мы в монографии о Прусе Зыгмунта Швейковского. «Пани Ляттер, — пишет известная публицистка Ирена Кшивицкая, — это Цезарь Биротто и Горио в юбке, с той только разницей, что в ней отец Горио постоянно борется с Цезарем».

Споры в критике вызвал образ Мадзи. Некоторые исследователи нашли этот образ неубедительным. Например, Петр Хмелевский считает, что «образ Мадзи Бжеской как замысел прекрасен, как художественное исполнение — неудачен… Поражает в ней прежде всего слишком большая, неправдоподобная, если иметь в виду ее воспитание, наивность…» Этой точке зрения противостоит оценка Ирены Кшивицкой: «Мадзя — это женский вариант „Идиота“ Достоевского… Сомневаться в реальности такой доброты означало бы сомневаться в реальности каждого таланта только потому, что он редко встречается». Образ Мадзи представляется убедительным и современному критику Дануте Бжозовской. «Уже сама симпатия, — пишет она, — какую мы чувствуем к героине Пруса — а кто же не любит Мадзи Бжеской из „Эмансипированных женщин“! — показывает, что этот образ сделан не из бумаги». Данута Бжозовская вслед за Марией Домбровской обращает внимание на теплый юмор, который использован писателем при создании образа Мадзи. «Именно юмор придает Мадзе теплоту и прелесть», — пишет она.

Четвертая, последняя часть романа вызвала много справедливых упреков критики. Уже приводилось высказывание Петра Хмелевского, который считает эту часть «важной по содержанию», но отмечает ее художественную слабость. О растянутости изложения, неубедительности некоторых образов, фигурирующих в этой части, пишут и другие исследователи.

«Превосходный образ милого недотепы Дембицкого, — пишет Ирена Кшивицкая, — Прус выкупал в теплой и мутной воде псевдонаучного мистицизма и этой водой разбавил четвертую часть своего романа». Современный исследователь творчества Пруса Генрик Маркевич справедливо указывает на то, что в этом романе писателя ослаблена критика буржуазно-шляхетского общества по сравнению с его предшествующими произведениями, что писатель испытал влияние идеалистических философских концепций, получивших большое распространение к концу XIX века, «Главная атака Пруса, — пишет он о четвертой части, — направлена против философского материализма».

«Богатство человеческих характеров, разнообразие проблем, введение разных социальных слоев, грустная и незабываемая прелесть главной героини, благородная простота стиля, юмор высокой пробы», — как писала о романе Ирена Кшивицкая, обусловили «Эмансипированным женщинам» прочное место в истории польской литературы.