Эмир Кустурица. Автобиография
Шрифт:
Я долго плакал той ночью, прежде чем сделать окончательный вывод:
— Чертова социалистическая конструкция!
Как я впервые не увидел Тито
В 1963 году я в первый раз пересек границу Социалистической Федеративной Республики Югославия. Мы с Сенкой отправились в длительную поездку в Польшу, где жила моя тетя Биба Кустурица. Ее муж, Любомир Райнвайн Бубо, был корреспондентом югославского информационного агентства ТАНЮГ [9] в Варшаве, а сама она работала в Институте международного рабочего движения. Для моей тети это был второй переезд за границу, со вторым мужем. Она снова вышла замуж после развода со Славко Комарицей,
9
Телеграфное агентство Новая Югославия, ТАНЮГ (Telegrafska agencija nova Jugoslavia, TANJUG), основано в 1943 г. — Примеч. ред.
— Это означает, что тетя Биба пересела с лошади на осла? — простодушно спросил я своего отца.
Отец любил, когда я ему подражал, делая логические выводы, но этот новый муж моей тети ему совсем не нравился.
— Ты, малыш, слишком любопытен для своего возраста!
Не только друзья моего отца были мучениками, пострадавшими за любовь к матушке-России. Среди моих приятелей тоже были такие. Поскольку я изучал русский язык, ученики, с которыми я ежедневно встречался на уроках, были в большинстве своем детьми политзаключенных из «Голи-Оток» [10] .
10
«Голый остров» — самый жестокий лагерь, расположенный на небольшом острове в Адриатическом море, куда Тито отправил пятнадцать тысяч граждан, симпатизирующих Коминформу после разрыва отношений с СССР в 1948 г.
— Я хотел бы работать на почте, чтобы каждый день ставить штемпели на марки с изображением Тито, — однажды признался мне Дуско Радович, сидевший за партой впереди меня.
Радович мечтал о работе простого почтового служащего вовсе не потому, что был плохим учеником. Он был лучшим в школе по математике и разрешал нам списывать свои домашние задания. Проставляя штемпели на лицо Тито, мой товарищ хотел отомстить за своего отца, который получил восемь лет исправительных работ в лагере «Голи-Оток». Рассказывая мне по секрету свою мечту о почтовых марках, он незаметно для себя принялся стучать кулаком по столу, сначала тихо, затем все громче и громче. Он был похож на танцора из фольклорного коллектива косовских албанцев, которые впадают в транс, подчиняясь ритму. Я попытался его успокоить, опасаясь, что его выгонят с урока.
Для меня товарищ Тито был сравним с сигнальным дорожным столбиком на улице Горуса: он маячил везде, через каждые десять шагов. Один из друзей моего отца, инженер-электрик Сулейман Пипич, считал, что нужно принимать Тито как судьбу. Однажды после барбекю в доме Сулеймана снова зашел спор о Тито.
— Это всего лишь обычный австро-венгерский проходимец! — заявил мой отец.
— Тито — это наша неизбежность, — ответил Пипич.
— Ты смотришь на вещи с исламской точки зрения. У вас все — неизбежность. Может, Тито еще и святой? Или что-нибудь в этом роде? — спросил отец.
Являясь представителем нашей страны в Судане в сфере технологического развития, Сулейман в полной мере воспользовался политикой неприсоединения Тито. Он заработал много денег и построил себе дом над Баскарсией [11] . Оставшиеся деньги он дал нам в долг на покупку нашего «Фольксвагена-1300».
— Говорю тебе, Пипич, этот официант [12] еще всех нас поимеет, — бросил отец, в то время как испуганная мать дернула его за рукав.
11
Торговый квартал Старого города.
12
В
юности Броз Тито работал официантом. — Примеч. пер.— Мурат, у стен есть уши! — сказала она.
— Ну и пусть! Я свободный человек! А он — обыкновенный диктатор!
— Ты перегибаешь палку, Мурат, — тихо произнес инженер Пипич.
— В сорок восьмом году он сказал «да» Сталину, тогда как все были уверены, что он скажет ему «нет». В реальности же в ялтинских договоренностях его «нет» оказалось «да». Все решилось на месте, пока здесь он строил из себя героя. Оказалось, он просто рисовался! — возразил отец тоном, не терпящим возражений.
Я не знал, что означало «рисовался», но слово «диктатор» я понял, благодаря фильму Чарли Чаплина.
— Папа, он как Чарли Чаплин! — вмешался я в беседу, надеясь, что моя реплика понравится отцу. Я с волнением ждал его ответа.
— Намного забавнее, сынок, и гораздо хуже!
Мой отец не любил Тито, потому что большинство его друзей, бывших товарищей по партизанской войне, закончили свои дни в тюрьме «Голи-Оток», сосланные туда под предлогом чрезмерной симпатии к русским и Советскому Союзу.
— В этом он весь, — рассказывал отец. — Отправлял невиновных в «Голи-Оток», чтобы смыть с себя позор. Сначала он сам научил их любить Сталина и Россию, а потом сослал в концлагерь, чтобы отучить от этой любви. Он знал, что это наилучший метод перевоспитания, поскольку перенял его у самого Сталина.
Мой отец не стал прямой жертвой Коминформа [13] , но его перевели из Белграда в Сараево. В действительности все выглядело так, словно его переместили по службе совсем по другой причине. Одних отстранили из-за Коминформа, других — из-за их чересчур активной жизненной позиции. Высылка из Белграда являлась обычным наказанием для государственных чиновников. Мне отец сказал, что причиной его перевода стала дружба с его сводным братом, которого тоже внесли в черный список, когда Тито перестал любить Сталина.
13
Информационное бюро коммунистических и рабочих партий (1947–1956) — международная коммунистическая организация.
— Мой Мурат — добрая душа! И если он предается излишествам, то лишь для того, чтобы хоть немного отдохнуть от своей доброты, — обычно говорила моя мать.
Это, бесспорно, было самое лучшее мнение о моем отце.
Он работал в государственном аппарате и не был доволен своей жизнью. Вначале он занимал пост заведующего канцелярией Информационного бюро Социалистической Республики Босния и Герцеговина, затем был понижен до помощника секретаря. Он хорошо говорил по-английски, но предпочитал русские песни.
В тот вечер, после дискуссии о Тито, я уснул на руках у матери, а отец затянул песню «На Байкале». Тут же в моем сне появилась Снежана Видович. Русские песни вызывали ее образ и раньше, но в саду инженера Пипича она предстала в очень странном виде. На ней было свадебное платье, и она держала в руках маленькую ореховую ветку. Я узнал жезл Тито, который пионеры, молодежь, крестьяне и рабочие вручали ему на день его рождения.
— Это жезл Тито, — сказала Снежана, — нас с тобой выбрали, чтобы вручить его Тито на день рождения!
— Почему на тебе свадебное платье?
— Потому что мы с тобой станем мужем и женой!
— Я согласен пожениться, но ветку вручать не буду! — возразил я, — Во-первых, я не отличник, а во-вторых, я не знаком лично с товарищем Тито. Я видел его только на фотографии.
— Значит, ты не хочешь на мне жениться?! — спросила меня Снежана.
— Как это не хочу? Я готов все сделать для нас двоих!
— Тогда решай: если хочешь получить мою руку и сердце, бери жезл и иди со мной, иначе я пойду туда одна, а тебе придется искать себе другую жену!