Эмма и незнакомец

Эмма не отрывала глаз от Стивена, которого уводили; слезы собирались на концах ее густых ресниц, слепя ее. Ей хотелось кричать, что он невиновен, но она понимала, что только ухудшит положение.

Пока самодовольный ухмыляющийся Макон наблюдал за уходом Стивена, старик улыбнулся Эмме и предложил ей свой носовой платок.

— Так как мой внук не побеспокоился, чтобы представить нас, — сказал он, бросив недовольный взгляд на Макона, — я возьму на себя эту честь. Я Сайрус Фэрфакс, а теперь, когда вы вошли в нашу семью, я считаю себя вашим дедушкой.

Эмма вытерла глаза и выпрямилась. Стивену не поможешь, если будешь жалеть себя и отчаиваться.

— Я — Эмма, — сказала она, хотя понимала, что он уже знает эта. — И мой муж никого не убивал.

— Я склонен согласиться с вами, — ответил Сайрус, слегка поддерживая ее и направляя к ступенькам платформы. — Пока мы будем ждать, чтобы остальные пришли к нашему образу мыслей, мы узнаем друг друга.

Благодарность Эммы была так же велика, как ее отчаяние. Если бы не появление на станции Сайруса, она осталась бы наедине с Маконом, — сомнительное удовольствие.

Взяв Сайруса под руку, она смахнула остатки слез и улыбнулась ему. Он подвел ее к ожидавшему экипажу и помог сесть. Как только Сайрус сел, экипаж тронулся с места. Было ясно, что они не будут ждать Макона.

Эмма с облегчением откинулась назад.

Фэрхевен лежал к северу от города, и его вид вырвал Эмму из тяжелого раздумья. Это было массивное белое здание с колоннами; ухоженные газоны спускались уступами; прекрасные магнолии с розовыми, лиловыми и белыми цветами украшали длинную подъездную аллею. Легкий ветерок пьянил ароматом цветов.

Хотя Эмма знала, что Стивен не из бедных, она не предполагала такую величину фамильного состояния и вопросительно посмотрела на Сайруса.

— Он вам не сказал? — спросил старик, в его усталых глазах блеснул огонек.

Эмма покачала головой. Теперь ей казалось смешным, что она не хотела выходить замуж за Стивена, боясь, что он не сможет обеспечить ее таким же положением и респектабельностью, какую мог предложить ей Фултон.

Карета остановилась перед домом, и маленькая женщина со светлыми волосами выбежала к ним. Она была одета во все черное, и Эмма подумала, что кто-то умер. Возможно, лихорадка уже посетила это великолепное место.

— Это Люси, — проговорил Сайрус, ожидая, пока кучер откроет им дверцы кареты. — Жена Макона.

Наблюдая за приближением женщины и видя волнение на ее фарфоровом кукольном личике, Эмма почувствовала к ней жалость.

— Кто-то умер?

— Люси оплакивает свои мечты, — грустно сказал Сайрус.

Дверца распахнулась.

— Вы привезли ее? — спросила Люси. — Она здесь?

Сайрус хмыкнул и помог Эмме выйти из кареты. Когда она спускалась на землю, низ живота пронзила сильная боль, и Эмма прикусила губу, чтобы не вскрикнуть.

У Люси были большие, темно-карие глаза, кожа — безупречная, как тончайший английский фарфор. Она взволнованно взяла Эмму за руку.

— Так хорошо, что здесь будет еще одна женщина, — сказала она, нежно растягивая слова. — Я не побоюсь признаться, что всегда чувствовала здесь численное превосходство мужчин.

Она, должно быть, прочла недоумение в глазах Эммы, потому что рассмеялась и добавила:

— Вы удивлены, как мы узнали о вашем приезде, да? Стивен прислал телеграмму. Он не хотел оставлять вас на милость Макона.

Эмма ужаснулась, что Люси могла так спокойно говорить о непорядочности своего мужа, потом расстроилась. Люси так привыкла к жестокости Макона; что придавала ей такое же значение, как размеру обуви или дате крещения.

— Приятно познакомиться, — ответила Эмма, вспомнив, что еще не ответила на приветствие женщины, — Бедняжка, — приговаривала Люси, обнимая Эмму и увлекая ее к распахнутой двери. — Быть в этом ужасном поезде почти неделю, не отдыхая и не имея приличной еды, а я держу ее на пороге.

Судороги в животе Эммы усилились, и ей показалось, что появилась влага между ногами. Дойдя до солнечной комнаты, отведенной ей, она поняла, что ребенка, на которого она надеялась и за которого молилась, нет, — все признаки налицо.

— Вы, наверное, хотите принять ванну и выпить чаю, — улыбнулась ей Люси. Эмма устало кивнула.

— Ванна здесь, — показала Люси на арку в конце комнаты. — Джесси — это наш слуга — привезет ваш багаж, как только он прибудет на станцию. А сейчас я могу одолжить вам свой халат, если хотите.

— Вы очень добры, — искренне поблагодарила ее Эмма.

Когда Люси ушла, Эмма прошла к двери, на которую указала ей невестка, и нашла там обещанную ванну. Она была длинной и глубокой на подставках в виде птичьих лап, выкрашенных золотой краской.

Эмма поставила затычку и включила воду. Как только она уверилась, что шум текущей воды заглушает звуки, она закрыла лицо руками и зарыдала.

Эмма почувствовала себя немного лучше, когда вымылась и горничная принесла ей халат Люси. Она успокоила себя, что у них со Стивеном будет возможность не только сотворить детей, но и вырастить их вместе. Она нужна ему сильной, и она была полна решимости не подвести его.

Эмма попросила застенчивую молоденькую горничную принести ей чистые лоскуты, а когда улыбающаяся Люси внесла чай, она почти успокоилась.

Изящная жена Макона поставила поднос на стол рядом с окном, за которым начинались сумерки. Эмма села напротив. Черное платье Люси казалось неуместным в такую жару. Эмма мысленно вновь услышала слова Сайруса: «Люси оплакивает свои мечты».

— Вы так добры ко мне, — отважилась сказать Эмма.

— Я не думаю, что Стивен много рассказывал вам о нас, — ответила Люси, отмахиваясь от слов Эммы взмахом бледной изящной руки. — Макон презирает его, как вы, возможно, уже знаете, но Сайрус, Натаниел и я считаем его членом семьи.

— Натаниел? — спросила Эмма, когда Люси налила чай в тонкую фарфоровую чашку, разрисованную крошечными розовыми цветочками, и протянула ей. Стивен никогда не упоминал это имя.

— В этой семье все так сложно, — вздохнула Люси, наливая себе чай. — Натаниел — кузен Макона и Стивена. Мы взяли его после смерти отца во время вторжения северян, — ее карие глаза засветились от какого-то приятного воспоминания. — Он был почти дитя тогда. Я присматривала за ним, как если бы он был моим ребенком.