Эммануэль
Шрифт:
Если она думала удивить Мари-Анж, то ей пришлось разочароваться. Та продолжала деловито выяснять подробности:
– Они все получили от тебя?
– Да!
– А сначала они поиграли с тобой?
– Да!
– А они вошли в тебя глубоко?
– О да! Очень глубоко!
Эммануэль инстинктивно прижала ладонь к низу живота.
– Поласкай себя, пока будешь рассказывать, – распорядилась Мари-Анж.
Эммануэль отрицательно покачала головой. На лице ее появилось выражение какого-то безразличия, апатии. Мари-Анж всматривалась в нее настороженно.
И
– Ты рассказала об этом Жану? – спросила она.
– Нет.
– Ты видела потом этих мужчин?
– Нет.
На этом вопросы Мари-Анж как будто иссякли. Захотелось чаю. На зов Эммануэль явилась служанка – прямой стан, черные волосы с цветком в прическе, пестрый саронг – подлинная мечта Гогена. Обе собеседницы немного приоделись: Эммануэль влезла в свои шорты, Мари-Анж натянула трусики. Пестрая юбка по-прежнему лежала в кресле. Потом, вняв настойчивым просьбам Мари-Анж, Эммануэль принесла все свои голые фотографии. И тогда вопросы возобновились:
– Послушай, а ты мне ничего не говорила о том, что у тебя было с этим фотографом.
– А ничего, – призналась Эммануэль. – Он ко мне даже не прикоснулся, – добавила она с легкой досадой. – Впрочем, нечего было надеяться. Он – педик.
Мари-Анж сделала скептическую гримаску, потом принялась рассуждать:
– Я считаю, что художник, прежде чем писать портрет, должен полюбить свою модель или позаниматься с нею любовью. Что за бред позировать тому, кто не интересуется женщинами!
– Я тут ни при чем, – Эммануэль уже немного устала от расспросов. – Он сам предложил мне снять меня. Я тебе говорила, он был приятелем Жана.
Мари-Анж взмахом руки словно отогнала прошлое:
– Теперь надо постараться, чтобы тебя изобразил кто-нибудь настоящий. Не ждать же, пока ты состаришься.
Образ этого «настоящего», о котором так серьезно говорила девочка, и неминуемая близость собственной старости рассмешили Эммануэль:
– Я не люблю позировать даже для фотографов, а ты думаешь о живописце!
– А с тех пор как ты здесь, у тебя ничего не было с мужчинами?
Эммануэль возмутилась:
– Ты с ума сошла!
Мари-Анж озабоченно нахмурилась:
– Надо, чтобы ты поскорее нашла любовника.
– Это так необходимо? – усмехнулась Эммануэль. Но девочка вовсе не собиралась шутить. С серьезным видом она пожала плечами:
– Ты странная, Эммануэль.
Помолчала и снова спросила:
– Ты же не собираешься провести всю свою жизнь старой девой?
И повторила:
– Нет, ты очень странная.
– Но, – удивилась Эммануэль, – я же не старая дева. У меня есть муж.
На этот раз Мари-Анж ограничилась только холодным взглядом. Аргумент показался ей таким нелепым, что
дискутировать дальше ей явно не хотелось. Наступило молчание. И Эммануэль пожалела о прежней атмосфере:– А может, ты снова снимешь штанишки, Мари-Анж?
Девчонка встряхнула косами:
– Нет, мне пора.
Она встала.
– Ты проводишь меня?
– Ты так спешишь, – недовольно протянула Эммануэль, но ей было уже ясно, что своего решения Мари-Анж не переменит.
Машина с бородатым шофером уже ждала ее. Девочка еще раз посмотрела на Эммануэль внимательно и строго:
– Ты знаешь, я не хочу, чтобы ты погубила свою жизнь. Ты такая красивая. Это ужас, если ты останешься такой же недотрогой, как сейчас.
Эммануэль было расхохоталась, но Мари-Анж прервала этот смех:
– Это ведь и вправду ужасно, что у тебя в твоем возрасте ничего не было, кроме этих пустяков в ночном самолете. Ты в самом деле ведешь себя, как последняя кретинка.
Она с сожалением покачала головой:
– Я уверена, ты не совсем нормальная.
– Мари-Анж…
– Ладно, что говорить о том, что прошло…
Зеленые глаза впились в Эммануэль:
– Я уезжаю, но сделаешь ли ты то, о чем я тебя попрошу?
– Что именно?
– Все, что попрошу!
– Еще бы! – Эммануэль была зачарована этим взглядом.
– Поклянись!
– Клянусь, если тебе этого хочется.
Она хотела снова рассмеяться, но Мари-Анж не дала сбить себя с серьезного тона:
– Сегодня ровно в полночь ласкай себя. Я в это время буду делать то же самое.
Ресницы Эммануэль дрогнули. Она наклонилась и нежно поцеловала свою новую подругу. Машина тронулась, и Эммануэль услышала на прощанье: «Не забудь же! Ровно в полночь!».
Оставшись одна и вспоминая этот чудесный день, Эммануэль вдруг отметила, что она-то не задала девочке ни одного вопроса. Если прелестное светлокосое создание узнало до мельчайших подробностей интимную жизнь своей старшей подруги, то та не узнала ничего.
Она даже не спросила, девственница ли Мари-Анж.
Когда вечером свежий, только что из-под душа, Жан вошел в комнату жены, он увидел ее сидящей нагишом на кровати. Он подошел к ней, она обняла его за бедра и потянулась вперед, жадно раскрыв рот. Она припала к бедрам мужа, и в считанные секунды изящный жезл превратился в могучую палицу. Эммануэль втянула ее в себя, и она окончательно отвердела. Тогда Эммануэль принялась лизать эту дубинку по всей длине, проводя языком по голубым вздувшимся венам. Жан пошутил:
«Ты напоминаешь мне человека, жующего кукурузный початок». И тогда, чтобы сходство было полным, Эммануэль пустила в ход свои маленькие зубы. А чтобы загладить боль, она стала дуть на кожицу, поглаживать тестикулы, проводя по ним языком. Она заглатывала фаллос все больше и больше, не боясь задохнуться. Делала она все это расторопно, с наслаждением.
То, что чувствовали ее язык и губы, передавалось грудям и лону. Она постанывала, на мгновение выпускала фаллос изо рта, щекотала его языком и снова проглатывала трепещущую плоть.