ЭмоБоль. Сны Кити

Егор еле удержал взорвавшуюся Кити. Если бы не его сильные руки, она бы вскочила и пинком опустила Тик-Така с неба на землю.

— Придурок! Я ни за что и никогда не предам своего Егора! Моя любовь — это всё, что у меня осталось! Она больше и сильнее меня! Она больше и сильнее всего долбаного света, которому всё никак не может прийти конец! Зачем мне мир, в котором не будет Егора?

— Ну вот, — сказал клоун, подбоченившись и притоптывая по облаку левым несуразным ботинком сто пятого размера, — опять подмена героизма эгоизмом. Три года, Кити, ты живёшь, запрятав все свои негативные эмоции глубоко в себя, чем всё больше и больше разрушаешь свой Эмомир. А из него наружу рвутся страшные чудовища, все, что ты скопила там за всю свою короткую, но полную утрат и боли жизнь. Они и уничтожат Мир. Ты не живёшь своей жизнью, Кити. И свой потенциал любви ты тратишь лишь во сне. Ты не даёшь уйти Егору. Это так красиво и твоя любовь достойна уважения, восхищения, но она обрушит мир! Все погибнут! Все те, кто дорог в этом мире тебе и Егору. Ты останешься королевой мёртвого мира, погибшего из-за твоей любви. Будешь ли ты счастлива тогда? Даже во сне? Не слишком ли высокая цена? Подумай. Погибнет Рита, твой отец, его семья, семья Егора, все твои друзья…

— Заткнись! Я не хочу больше это слушать! Это мой сон! Неприкосновенная территория! Ты не имеешь права превращать его в кошмар и отбирать у меня мой кусочек счастья! — Кити тщетно пыталась вырваться из рук молчавшего Егора.

— Гибель мира — не слишком высокая цена для личного счастья? Счастье — это удовольствие без раскаяния, Кити.

— Толстый зануда!

— Не Толстый, а Толстой.

— Да хоть Пушкин! Вот что я тебе скажу, клоун. Мир, как известно, делится на две категории людей. Одни куда-то катят мир, а вторые идут сзади и причитают, куда это, мол, мир катится. А я из третьей категории — мне плевать, куда катится мир, в котором нет места для моей любви, и твои аргументы в пользу спасения душ мне совсем не интересны. Убирайся к чёрту, клоун-мессия!

— Сейчас уберусь. Егор, я пришёл сказать, что у меня плохие новости. Есть информация, что кое-кто узнал о бесполезности наших попыток достучаться до сердца Кити и готов решить проблему конца света радикально. Нет Кити — нет проблемы.

— Кто? — Егор ослабил хватку.

Кити, вырвавшись на свободу, огненной фурией подскочила к открывающему рот клоуну и столкнула его с облака.

— Твой сын ииииииииииииииииииииии, — голос Тик-Така затих по нисходящей дуге где-то далекодалеко внизу.

— Ненавижу клоунов! На чём мы остановились? — Кити маленькой тигрицей прыгнула на широкую грудь любимого.

— Кити, это очень серьёзно… — Егор, казалось, не на шутку встревожился.

Кити долгим поцелуем закрыла ему рот, а потом, приложив к нему маленькую горячую ладошку, сказала:

— Ничего не хочу слышать. Обними меня и поцелуй, я хочу проснуться счастливой! И пожалуйста, погладь мои волосы. Я так люблю, когда ты нежно гладишь мои волосы.

Глава 3 ДневниКити-1. Тату на сердце

Сегодня был суперский день. Абсолютно не напряжный. Пролетел, как комета.

И ещё сегодня мне предложили полетать! Но об этом потом. Сейчас небольшая ретроспектива с того момента, как Рита нашла меня на кладбище рядом с городским моргом. Так сказать, начало новой жизни. Интригующе, а?

За день до того, как я попала в морг, я решила помириться с Ритой, своей закадычной подружкой-готессой. Наша дружба закончилась, когда она призналась мне, что мой Егор частенько захаживал к ней за порцией секса. Я, видите ли, держала его на голодной диете, а Рита пожалела. Мать Тереза готическая. Хороша подруга! Если бы я не сидела после больнички на сильных успокоительных, прибила бы на месте, дурынду. Повезло ей. И мне повезло. У кого бы я сейчас жила? У меня от колёс тогда крыша чуть совсем не съехала. Стала я добренькая — не добрая, а именно добренькая, слезливая и всепрощающая.

Мне один белобрысый тип принёс цветы, якобы от Егора, и сказал, что ЕТ к нему во сне явился и просил мне передать, что единственное, чем я могу его порадовать, — это быть счастливой без него. Логично вроде бы. Мой затуманенный таблами мозг эту лажу принял, и я вышла из депры и даже от пищи перестала отказываться. Потом выяснилось (хоть какая-то польза от книжки «ЭмоБой»), что этот гад белобрысый Егора моего и убил, а ко мне приходил, потому что его, видимо, совесть замучила. А я ещё с ним на «Джейн Эйр» ходила. С убийцей! Вот мрак. Конечно, тогда я ничего не знала. А когда узнала, сразу ментам заяву на него написала, только они говорят, что он в бегах и в розыске. Вот так. А тогда, на таблах, я решила Ритку простить. Видела, как она убивается. Потом, я давно знала, что она в Егора раньше меня влюбилась, ну и раз уж я его простила, почему Ритку не простить? Ещё я знала, что она бн — одна её подружка как-то проговорилась мне, что Рита давно и безнадёжно влюблена в меня. Звучит дико, но то, что она спала с моим покойным парнем, нас как-то ещё больше сблизило. Пришла я к ней мириться. Выпили мы, фрукты какие-то погрызли, поревели, потом просыпаюсь на кладбище совершенно голая и с биркой на ноге.

Так до сих пор никто и не разобрался, что конкретно со мной случилось. Ритка говорит, что я неожиданно повалилась на пол и дышать перестала. Она «скорую» вызвала, а те ошибочно констатировали смерть от отравления неизвестным токсином и увезли меня в морг. Думаю, я впала в глубокую кому, вроде анабиоза, а в морге очнулась, доползла до кладбища и там заснула. И слава богу! В ту ночь в городском морге чёрт-те что творилось. Представьте себе, какие-то нелюди распотрошили главного патологоанатома. Он, как выяснилось потом, сам промышлял тёмными делишками с нелегальной трансплантологией. Так что поделом. А мне тогда первый раз приснился мой счастливый сон!

Лежу я в кладбищенской высокой траве, ломаю голову, как я туда попала и как мне оттуда выбираться, и тут прямо на меня выходит Рита-Ритуал, собственной персоной. А куда ещё идти несчастной готессе, чтобы собраться с мыслями, если она приехала попрощаться с любимой подругой, а морг оцеплен ментами и никого туда не пускают? С тех пор мы с Ритой — попугаи-неразлучники. Даже живём в одной клетке. Я ещё какое-то время дома пожила, но тут вышла чёртова книжка, и я переехала к Ритке. Она смеялась, что у неё домашних животных прибавилось. Раньше три голые кошки и ворон жили, а теперь ещё и я. Потом, правда, одна кошка сдохла. Только какое я тогда была животное — скорее овощ, комнатное растение. Из дома почти не выходила, ничего не делала, ничем не интересовалась, ела через силу и по возможности всё время спала. Спала, чтобы видеть счастливые сны, которые никогда не могла вспомнить.

Как-то само собой получилось, что я стала спать с Ритой. Сначала в прямом смысле, потому что в её однокомнатной квартире была всего одна кровать. Потом и во всех остальных смыслах тоже. Просто позволила ей себя любить. Нечестно, конечно, с моей стороны, но что поделать.

Мы никогда не говорили с Ритой о наших отношениях. Более того, мы никогда не говорили о том, что она делает со мной в постели. Предполагаю, что она просто боится, что всё сразу и закончится, заговори она об этом. Возникло негласное табу, которое меня вполне устраивает. Учитывая то, что я получаю своё чисто физическое удовольствие и никого при этом не обманываю: ни себя, ни Риту, ни Егора. Никого. Никогда. Никакой любви с моей стороны, просто голый девичий секс. При этом никакой лесбиянкой я себя не ощущаю и не считаю. В Ритке, несмотря на всю её нежность и деликатность со мной, чувствуется такое сильное мужское начало, что я только диву даюсь, как Егор мог с ней спать. Так что если закрыть глаза, то можно представить, что я снова с ЕТ. Подозреваю, что Ритка догадывается, кого я представляю на её месте. Но молчит как рыба. Такие вот у нас высокие постельные отношения. Эх, Ритка, Ритка. Чувствую постоянную вину перед ней. Она меня любит, а я ей лишь разрешаю себя любить. А ведь это она вытащила меня из овощного состояния, не дала моей сонной личности окончательно утонуть в объятиях Морфея и разложиться. Нашла мне новую семью. Это я так называю наш маленький сплочённый коллектив фриков из славного тату-салона «БодМод».

Знакомьтесь — два мастера-татуировщика Тарас и Дэн и пирсер, она же по необходимости парикмахер Мурзила. Как на самом деле зовут Мурзилу, никто не знает. Ей девятнадцать, на год меньше, чем мне, высокая, красивая, очень весёлая, принципиально не пользуется макияжем и стрижётся почти наголо. За ней постоянно гоняются скауты из больших модельных агентств, но зря. Мурзила презирает модельный бизнес и прочие отрыжки капитализма, читает умную публицистику и слушает радикальный панк-рок. Приехала она в Питер из Кандалакши, но говорить об этом не любит. Как и про Ника, одного из самых старых и уважаемых татуировщиков города, с которым Мурзила делит кров и постель. Когда-то Мурзила совмещала проколы с сидением на телефоне, но с тех пор, как по городу пронесся слух, что она делает пирсинг, а главное — зашивает тоннели совершенно без боли, в салоне объявилась вакансия. Которую я и заняла. Мы как-то сразу очень подружились и если что — горой стоим друг за друга. Женская солидарность против кольщиков-сексистов. Мы так шутим с Мурзилой, потому что на самом деле у нас замечательные отношения с Дэном и Тарасом.

Тарас — типичный хипстер на вид, этакий студент-модник в вудиалленовских очках, интеллектуал и очень тактичный человек. Встретишь его на улице и в жизни не догадаешься, что он татуировщик, мастер с большим опытом и безграничной фантазией. К нему очередь на полгода вперёд. В свои двадцать шесть он выглядит на восемнадцать. Художественное образование, личный сайт, награды международных конвенций — всё в Тарасе вызывает уважение, а он нисколько не кичится, общается с нами на равных, ещё и комплексует из-за своего моложавого вида. Девиц, которые во время нанесения узоров на их тела пытаются с Тарасом заигрывать, мы с Мурзилой сразу предупреждаем, что у него жена и двое детей, и каждый раз с азартным удовольствием наблюдаем, как их челюсти брякаются об пол.