Эн-два-0 плюс Икс дважды

Какое там - не верить! _Теперь_ я верил каждому его слову: холод ходуном ходил у меня между лопаток. Ведь на самом деле - в его маленькие индусские руки попала чудовищно большая потенциальная власть. А кто он такой, чтобы ею распорядиться? Что мы знаем о нем? Что, кроме исключительной одаренности ученого, таится за его невысоким смугловатым лбом? Какие нравственные законы значимы для него, и к каким из них он ра внодушен? Что же хочет он извлечь из своего открытия? Стать новым Прометеем? Одарить человечество великой силой, силой _правды_?

Ничего подобного! Он, кривясь, мечтает о том, как бы унести свой клад в темное место, как собака тащит найденную кость в конуру. "Соблюдая тайну, наладить производство..." Тайна, патент, собственность, что в конце всего этого? Богатство! Великое богатство. Власть! Чья? Его!

Говорю вам это и думаю: кто это говорит? Это - членкор Коробов, убеленный сединами, не Павлик Коробов, не студенттехнолог одиннадцатого года... Членкор хорошо знает, что к чему: выучили за долгие годы. А Павлик?.. Да мне даже и не вообразить теперь, что он думал и чувствовал в то время...

Меня охватило смятение, пожалуй даже и страх... неприязнь к нему... Мы вот с ним тогда Маркса-Энгельса не читали, что говорить... Не в пример другим своим коллегам - не читали! Герберта Уэллса - почитывали. "Человека-невидимку" я считал гениальным памфлетом, ясно видел по судьбе несчастного Гриффина, что "гений и злодейство суть вещи великолепно совместимые"... Ну, а коли так, - чего это я из себя выхожу? Человек, добыв из собственного черепа самородок золота, хочет поступить с ним себе на утеху... Так в едь все кругом - Цеппелины и Райты, Маркони и Эдисоны разве они иначе поступают? Может быть, Шишкин этот потом тоже какой-нибудь там Шишкинианский университет на свои деньги, как Карнеги, откроет...

Не переоцениваю ли я благородство своих эмоций?

Говоря начистоту, я не только и не столько в этаком "мировом плане" оробел. Я испугался проще, лично.., Вот он нас всех свел с ума, а сам? Ведь похоже, что он-то остался "трезвым". Значит, у него было противоядие? Но тогда он обманул меня... Зачем?

Стоило ему теперь захотеть, насмотревшись и наслушавшись всякого за те четверть часа или полчаса, что мы не владели собою, он мог превратить наши существования в совершенный кошмар.

Да... Я не хотел попасть в лапы преуспевающего Гриффина, но мне - да и всем нам - претила бы и роль Уэллсова доктора Кемпа, мещанина, во имя своего мещанского покоя осудившего голого и беззащитного гения на смерть.

Да, Гриффины были _угрозой_, но Кемпы были вечными _филистерами_. А из этих двух репутаций для каждого из нас наиболее отвратительной была вторая... Доводись, случись чтолибо страшное, никто из нас не сможет встать, пойти куда-то, забить тревогу и в каком-то смысле _выдать_ своего товарища. И проклятый Венцеслао отлично учитывал это.

Он возлежал на моем диванчике, курил черт его знает какие папиросы, укрепленные вместо мундштуков на соломинках, и говорил со мной топом доверительно-откровенным. Но что он говорил?!

– Я вот думаю (мне пришлось о многом подумать в последние дни) - мне, собственно, сам бог велел теперь стать этаким Мориарти... Королем преступников, страшным и неуловимым... Но - не стоит, верно? Лучше - всё по честности, ха-ха... Сам подумай: вот мы с т обой могли бы... Ты вообрази: маленький аптекарский магазинчик, тихая лавчонка, торгующая - так, всякой дрянью... Реактивами, химической посудой... Стеклянными трубками (он вдруг ни с того, ни с сего рассмеялся, и я со страхом посмотрел на его папиросу).. . На Шестой линии, представляешь себе? Под сенью бульварчика, а? "Коробов и Шишкин"... Так, для начала... Теперь прикинь: двести кубометров эн-два-о это семь гривен затрат да сутки сидения над перегонным кубом... И "пожалуйста, заходите! Вам сколько угодно? Двести кубометров? Ради бога, двести по рубль двадцать три - это..." Морщишься? Кустарщина? Ну давай искать финансиста... С ушами и с головой, но - без языка! Ваши деньги, наша идея, начала паритетные... Завод - где-нибудь у черта на куличках, подальше от всяких глаз... И через три года.
– его глаза вспыхнули, он вскочил на ноги, - к чертям собачьим всю эту говорильню, все эти сантименты, дурацкие споры!.. Шовинизм, пацифизм, идиотство: Вячеслав Шишкин не желает, чтобы в мире были войны! И - баста ! И - точка! Всё! И - не будет!

Лицо мое выразило: "Ну, это уж ты, друг мой..."

– Ах, ты всё еще не веришь? Хочешь - картинку? Две армии - на позициях. На стороне одной - я, Шишкин... Мой газ. Противники готовы ринуться вперед... Вдруг - дальний гул... Странные снаряды. Взрыва почти нет, осколков нет, только клуб темнозеленого дыма... Солдат окутывает изумрудный туман... А дальше... дальше тебе всё известно. Прошло, скажем, четверть часа.. "Ваше благородие, дозвольте спросить... Чего это ради нам помирать надо? Не пойду я, господин ротный, в атаку, ну его!.. До поры в яму лезть никому не охота!" - "А что, Петров (или там Сидорчук), ты ведь прав!.. Идем на смерть ни за хвост собачий. Царь у нас юродивый, министры ракалии, всех пора долой, слово офицера!"

Повоюй в этих условиях! А ведь я, - он в одних носках забегал по комнате, - я пока создал только икс дважды! А кто тебе сказал, что через год не найдется игрека трижды, зета, кси или пси? Кто сказал, что, если вместо закиси азота я возьму какоенибудь йодистое, бромистое, натриевое соединение, я не получу вещества с совершенно иными свойствами? Таблетка, а в ней - все инстинкты Джека-Потрошителя?.. Флакончик - а там одаренность Скрябина или Бетховена? Порошок, и за ним - фанатическая одержимость всех Магометов, всех Савонарол... Ты уверен, что такие "снадобья" не были уже кустарно, конечно, вслепую!
– открыты и изготовлены? А средневековые мании? А дикий фанатизм Торквемады? А семейка Борджиа?.. Гении рождались всегда: эти Борджиа мне весьма подозрительны. А коли так...

"Сам ты маньяк!" - промелькнуло у меня в голове.

– Слушай, баккалауро, ты же теряешь меру! Ну тебе повезло: ты наткнулся... Но теория вероятностей говорит...

Он остановился, точно уперся в песок, и уставился на меня острым, колючим взглядом. Потом не спеша вытащил из жилетного кармана что-то, напоминающее маленькую плиточку шоколада, тщательно завернутую в свинцовую бумажку.

– Вспомни историю химии, милый... Восемьдесят лет назад Вёлеру _повезло_: он _наткнулся_ на синтез мочевины... А спустя два-три десятилетия - и понесло, и замелькали... Зинин и Натансон, Перкин и Грисс, Гребе и Либерман... Теория вероятностей? Нет, фуксин, ализарин, индапрены... Видимо, тебя не было припугнуть их этой самой вероятностью! Хочешь?
– он протянул мне свою плитку.
– Попробуй, не бойся, не помрешь... На вкус - терпимо, а результаты... Ага, побаиваешься всё-таки? И правильно делаешь: после Вячесла ва Шишкина народ начнет остерегаться химии. Еще как!

Ну а я? Что я мог сказать ему теперь путного, после того, что произошло накануне?

– Сергей Игнатьевич, помнишь, что было потом? Мы-то с тобой помним, а вот коллегам... Трудно им всё сие даже вообразить... А каково же нам было _решать_?

Ты пришел ко мне назавтра, весьма смущенный. Баккалауро не терял времени: он побывал у тебя и, несколько высокомерно информировал тебя о сути дела, предложив тебе переговорить на эту тему с твоим батюшкой, может быть, твой родитель пленится идеей и выложит деньги... Ты пришел посоветоваться со мной. Так ведь?

Мы весь вечер просидели в моей комнате: ты, Лизаветочка и я. Мы говорили почти что шепотом: мы хотели, чтобы Шишкин ничего не узнал о наших сомнениях, а в то же время нам начало казаться - не слишком ли сильное влияние с его стороны испытывает Анна Георгиевна?

Да, всем было понятно: судьба поставила нас, как говорится, у колыбели очень важного открытия... Неужто в этом положении брать на себя роль обскурантов, маловеров? Это нам никак не подходило. Мы помнили десятки примеров: французские академики за год до Монгольфье объявили полет немыслимым делом. Английские ученые ратовали за запрещение железных дорог: коровы от грохота потеряют молоко! Уподобляться этим мракобесам? Конечно, нет! Но в то же время...