Энциклопедия мифов. Подлинная история Макса Фрая, автора и персонажа. Том 2. К-Я

– А почему она… Ну, почему она – такая? Это ведь, кажется, не со всеми после смерти происходит?

– Не со всеми. Но некоторые женщины только в момент смерти осознают, что были рождены ведьмами. Это, знаешь ли, дает некоторые дополнительные возможности, от которых ни один мертвец не откажется. Вот и она не отказывается.

73. Сигурд

Пробудив валькирию, Сигурд получает от нее мудрые советы…

В кофейне прохлада и полумрак, за стойкой сутулится лысый седобородый старик с орлиным профилем, а столики составлены так тесно, что спинки стульев соприкасаются: вероятно, заведение неплохо подготовлено к небывалой популярности. По счастью, сейчас здесь почти пусто.

– Это потому что полдень, – объясняет Олла. – Здесь по утрам и вечерам аншлаг.

Киваю. Молчу. Жду обещанного кофе. Пробую. Тут же требую вторую порцию: действительно шедевр.

Олла ждет, пока я опустошу чашку. Забирает ее, переворачивает вверх дном, ставит на блюдце. Ну да, она ведь, небось, и на кофейной гуще гадает, а не только в натальных картах роется…

– Извини, – говорит серьезно. – Я веду себя бестактно: ты ведь не просил меня тебе гадать. Но я умираю от любопытства.

– Да нет, все в порядке, – вздыхаю. – Я тоже умираю от любопытства… А где-нибудь рядом с этой кофейней есть гостиница? Я бы поселился поблизости и ходил бы сюда завтракать. Дивное местечко.

– Спроси у дедушки Арно. – Она кивает на старика за стойкой. – Он только с виду хмурый, а на самом деле общительный. Все тебе расскажет: и про ближайшие гостиницы, и про меню соседних ресторанов, и про своих внуков, и про международную политику. Ничего не утаит. Такой умный станешь – подумать страшно.

У меня пока нет настроения общаться с незнакомым дедушкой Арно. Но я понимаю, что Олла хочет побыть одна. Помедитировать над моей чашкой. Имеет полное право. Да я и сам заинтересован в результатах ее метафизического расследования.

До международной политики дело не дошло, поскольку старик решил лично заняться моей жилищной проблемой. Неподалеку обнаружились целых две гостиницы: одна – совсем близко, через дорогу, наискосок. Хорошая, но довольно дорогая. Другая, попроще и подешевле, – в двух кварталах отсюда. Администраторы обеих были завсегдатаями кофейни, и дедушка Арно тут же принялся им названивать. В результате переговоров для меня забронировали два места сразу: комнату с душем в конце коридора за десять долларов в сутки и апартаменты с телефоном и ванной – за пятьдесят. Выбор был ясен заранее: во мне бушевал недорезанный буржуй, желающий мыться пятнадцать раз на дню, к тому же не слишком уверенный, что непременно доживет до завтра, а потому утративший потребность экономить. Но старик решил, что выбрать дешевый номер мне не позволяет гордость, одобрительно усмехнулся и забронировал оба. Дескать, посиди, попей кофе, подумай еще.

Рассыпавшись в благодарностях и поклявшись выпивать в этом благословенном месте не менее дюжины чашек кофе в сутки, возвращаюсь к Олле. Сразу понимаю, что гадалка успела узнать обо мне много нового и интересного. Прежде она разглядывала меня с уважительным любопытством, теперь же в ее взоре напряженное, тревожное восхищение, словно бы я – не блудный псих, не варяжский гость, запутавшийся в собственных галлюцинациях, а посланец небес с запыленными крыльями и вспотевшим от полуденной жары нимбом.

– Ага, – смеюсь, – вот щас допью кофе и благовещать начну!..

– Ну, это вряд ли, – спокойно возражает Олла. – Не сейчас. Ты – не свершившийся факт, а обещание, возможность. Но без клятв и гарантий – пока. Впрочем, даже это – больше, чем я смела надеяться.

– Сейчас пойду в гостиницу, запрусь в своем номере и стану рисовать плакат. Напишу крупными буквами: «НИЧЕГО НЕ ПОНИМАЮ». Буду ходить с ним по городу, чтобы не долдонить одно и то же по всякому поводу…

– Понимать – не твоя забота, – улыбается Олла. – Твое дело – действовать по обстоятельствам и смотреть, что будет… Впрочем, кое-что я тебе расскажу. И даже покажу. Смотри.

Она показывает мне чашку. Белый фарфор измаран неопрятной кофейной жижей. Потеки, впрочем, образуют вполне внятные картинки, даже слишком внятные для этого материала. Я не раз видел, как гадают на кофейной гуще, и знаю, что изображения больше похожи на кляксы Роршарха, чем на четкие силуэты театра теней. Но сейчас – совсем другой коленкор.

– Женщина и ключ – это я, наверное, понимаю… Они расположены рядом, но не соприкасаются – так и должно быть, наверное… Но эта штуковина, почти на дне чашки, похожа на… неужели фотоаппарат? Вот этого я не могу расшифровать. При чем тут фотоаппарат? Да, я был когда-то фотографом или выдавал себя за такового – неужели это так важно?

– Все важно. Дело, думаю, не в профессии. Расположение картинки означает, что ты упустил фотоаппарат из виду. Не то чтобы совсем о нем забыл, но не придаешь ему значения. Не используешь. И совершенно напрасно.

– Наверное, – соглашаюсь растерянно, вспомнив сверток, который вручил мне Веня. Дружеский привет мне от меня самого, посылка, вскрыть которую мне предложили (я же и предложил), когда дела пойдут из рук вон плохо.

Вскрыть-то я ее вскрыл, но, вероятно, выбрал не самый удачный момент. Старый «Nikon» не вызвал у меня особого интереса. Я, конечно, собирался его осмотреть, сделать несколько пробных снимков, разобраться, зачем он мне нужен, но слишком уж много других забот было у меня в те дни. И фотоаппарат отправился в один из Вениных шкафов. До лучших ли, до худших ли, но до иных каких-нибудь времен.

74. Сказки и мифы

Чудесные силы вообще как бы отрываются от героя и действуют в значительной мере вместо него.

– Видишь, тут, на картинке, маленький такой значок? – Олла осторожно, чтобы не размазать кофейную гущу, подносит к изображению узенький ноготок мизинца.

– Загогулинка?

– Не загогулинка, а руна Перт. Эк ты ее неуважительно!.. Одно из ее значений – мешок колдуна. Как по-твоему, что хранится в мешке колдуна?

– Всякое волшебное барахло, – говорю глубокомысленно. – Черепа кошачьи, хвосты змеиные, нерожденные младенцы и, конечно, корень мандрагоры – как же без него…

Я дразнюсь, но Олла не сердится. Знает, с кем связалась.

– Да уж, по крайней мере, не картошка, припасенная на зиму… – отвечает она мне в тон. – Надеюсь, ты все понял. Волшебная вещь этот твой фотоаппарат. А ты, соответственно, растяпа. Волшебная вещь, предмет, который способен соединять тебя с миром чудесного просто в силу своей природы, вне зависимости от твоего сиюминутного состояния, настроения, невзирая на твои личные намерения даже, – большая редкость. И величайшее счастье иметь ее в своем распоряжении.

75. Слейпнир

Сын Одина Хермод скачет на Слейпнире в царство мертвых хель, чтобы вернуть оттуда своего брата Бальдра.

– Значит, придется вернуться в Москву, – вздыхаю. – Фотоаппарат там остался.

– Тебе в любом случае придется туда вернуться. И не раз. Вся твоя жизнь сейчас – сплошная дорога. Вернее, много дорог. Мотаться будешь, как челнок. Между городами, между мирами, между явью и сном, между жизнью и смертью. Но тебе ведь по душе дорога?