Эндер в изгнании

– Он натаскан на войну. Не на политику, – заметил Питер.

Его еле заметная улыбочка была такой самодовольной, что Валентине захотелось вмазать ему бейсбольной битой по физиономии.

– Не важно. Ты не сможешь вернуть его, что бы там ни написал Локк, – сказала Валентина.

– Это еще почему?

– Потому что не ты создаешь силы, которые пред ним трепещут и опасаются его возвращения. Ты их просто используешь. Люди не станут менять мнение, даже ради Локка. Кроме того, Демосфен будет против.

Питер посмотрел на нее удивленно и в то же время презрительно.

– О, я смотрю, мы начинаем работать на себя, да?

– Думаю, мне легче будет запугать людей, чтобы они оставили Эндера в космосе, чем тебе разжалобить их на то, чтобы его вернули домой.

– Мне казалось, ты сильнее всех его любишь. Думал, ты хочешь вернуть его домой.

– Питер, я хотела вернуть его последние семь лет, а ты был рад, что его здесь нет. Но теперь… вернуть его, чтобы он находился под защитой Совета Гегемона – то есть под твоим контролем, поскольку этот Совет забит твоими подхалимами…

– Подхалимами Локка, – поправил ее Питер.

– Я не стану помогать тебе возвращать Эндера домой, чтобы превратить его в инструмент для продвижения твоей карьеры.

– То есть ты предпочтешь обречь своего обожаемого младшего братика на вечное скитание в космосе, лишь бы поступить назло гадкому старшему брату? – спросил Питер. – Ух ты. Как я счастлив, что ты любишь не меня.

– В точку, Питер, – сказала Валентина. – Все эти годы я была игрушкой в твоих руках. Я точно знаю, каково это. Эндер это возненавидит. Я знаю, потому что я это ненавижу.

– Ты обожала все это – от и до. Быть Демосфеном… ты знаешь, каково чувствовать власть.

– Я знаю, каково чувствовать, как власть течет сквозь меня, прямо в твои руки, – сказала Валентина.

– Так вот в чем все дело? Тебе самой вдруг захотелось власти?

– Питер, ты идиот во всем, что касается людей, – тех, кого ты должен знать лучше всего. Я не говорю, что мне хочется твоей власти. Я говорю, что я ухожу из-под твоей власти.

– Ну и отлично. Я сам начну писать статьи за Демосфена.

– Ты не можешь притворяться Демосфеном. Люди поймут – что-то не так.

– Все, что делала ты, я…

– Я поменяла все пароли. Спрятала все учетные записи и деньги Демосфена, и ты не сможешь получить к ним доступ.

Питер посмотрел на нее с жалостью:

– Я найду все, если только захочу.

– Никакого толку тебе с этого не будет. Питер, Демосфен уходит из политики. Он собирается заявить о слабом здоровье и о том, что поддерживает… Локка!

Питер изобразил гримасу ужаса:

– Ты не можешь этого сделать! Локка уничтожит поддержка со стороны Демосфена.

– Видишь? У меня есть кое-какое оружие, которого ты страшишься.

– Но зачем тебе это? Все эти годы… и вдруг – бац! – и ты решаешь собрать все свои куклы и тарелки и покинуть чаепитие?

– Питер, я никогда не играла в куклы. Очевидно, ты играл.

– Ну хватит, – строго сказал Питер. – Я серьезно. Это не смешно. Давай вернем Эндера домой. Я не буду пытаться контролировать его так, как ты опасаешься.

– То есть так, как контролируешь меня.

– Да ладно тебе, Вэл, – сказал Питер. – Еще пару лет, и я смогу сбросить маску Локка, чтобы оказаться братом Эндера. Конечно, спасение его репутации мне поможет, но то же самое поможет и самому Эндеру.

– Думаю, тебе стоит за это взяться. За спасение репутации. Но не думаю, что Эндер должен вернуться. Я полечу к нему. Готова поспорить, мама с папой тоже полетят.

– Они не станут платить за твой космический круиз – и уж точно не за весь перелет на Эрос. В любом случае на это уйдут месяцы. Сейчас астероид по ту сторону Солнца.

– Я говорю не о круизе, – сказала Валентина. – Я покидаю Землю. Присоединяюсь к Эндеру в его изгнании.

На какой-то миг Питер ей даже поверил. Валентине доставило удовольствие это искреннее выражение тревоги на его лице. Но потом он расслабился.

– Мама с папой тебе не позволят, – сказал он.

– Пятнадцатилетние девочки не обязаны заручаться согласием родителей, чтобы записаться в колонисты. Идеальный возраст для деторождения и достаточно глупости, чтобы стать добровольцами.

– Да при чем здесь вообще колонии? Эндер же не собирается становиться колонистом.

– А что еще с ним делать? Колонизация – это единственная оставшаяся задача для Межзвездного флота, и за Эндера отвечают они. Потому-то я устраиваю все так, чтобы быть приписанной к той же колонии, что и он.

– Откуда у тебя эти никакищенские идеи? – спросил Питер. Если сленг Боевой школы ей непонятен – тем хуже для нее. – Колонии, добровольное изгнание – это же чистое безумие! Будущее – оно здесь, на Земле, а не на задворках Галактики.

– Все планеты жукеров в том же рукаве Галактики, что и Земля, – и по галактическим меркам это совсем недалеко, – чинно пояснила Валентина, чтобы его подзадорить. – И, Питер, из того, что твое будущее неразрывно связано с попытками стать правителем мира, вовсе не следует, что я хочу всю жизнь быть твоим вассалом. Ты забрал мою юность, выжал меня досуха, но остаток своих лет я проведу без тебя, любимый.

– Когда ты говоришь так, словно мы женаты, меня блевать тянет.

– Я говорю, как принято в старых фильмах.

– Фильмов не смотрю, поэтому не понял, – ответил Питер.

– На свете очень много такого, чего бы ты «не понял», – сказала Валентина.

Какое-то мгновение она боролась с искушением рассказать о том, как Эндер прилетал на Землю, когда Графф заручился поддержкой Валентины, чтобы вернуть совершенно выжатого Эндера в дело. И заодно упомянуть, что полковнику известно о ее с Питером деятельности в Сети. Вот уж что наверняка стерло бы ухмылку с его лица.