Эндер в изгнании

– Постоянно.

– Умалчивание – это не ложь, – сказал Эндер.

– Я не позволю этому произойти. Я знаю, что ты задумал.

– При всем уважении, Вэл, ты не знаешь ни черта!

– Эндер, я знаю тебя лучше, чем ты сам себя.

– Но ты не знаешь этого парня, который взял себе имя монстра, потому что уверен, что тот псих был его отцом.

На несколько секунд гнев Ахиллеса рассеялся, но нахлынул снова.

– Мой отец был гением.

– Одно другому не мешает, – заметила Валентина. А Эндеру напомнила: – Это их не вернет.

– Прямо сейчас, – сказал Эндер, – если ты меня любишь, ты должна заткнуться!

Его слова прозвучали, как удар хлыста, – негромко, но резко и прицельно. Валентина отпрянула, словно брат ее ударил. И все же открыла рот, чтобы ответить.

– Если меня любишь, – повторил он.

– Думаю, твой братец пытается тебе сказать, что у него есть план, – сказал Ахиллес.

– Мой план в том, чтобы донести до тебя, кто ты есть. Джулиан Дельфики и Петра Арканян жили, скрываясь, потому что у Ахиллеса Фландре были агенты, которые искали их, чтобы убить… Еще и потому, что он некогда желал Петру – в своем особом, больном стиле.

Ярость бушевала в душе Ахиллеса. И он приветствовал ее. Появление Валентины едва все не порушило.

– У них было девять оплодотворенных яйцеклеток, которые они вручили доктору, пообещавшему нейтрализовать ген гигантизма. Но доктор оказался мошенником, как доказывает твое состояние. Он на самом деле работал на Ахиллеса и похитил эти эмбрионы. Твоя мать родила лишь одного ребенка, семь остальных были имплантированы суррогатным матерям. Но Хайрам Графф всегда подозревал, что этих семерых удалось найти лишь потому, что Ахиллес хотел, чтобы их нашли, – чтобы сыщики думали, будто их методы работают. Зная Ахиллеса, Графф был уверен: девятого ребенка тем же способом не отыскать. А затем твоя суррогатная мать решила плюнуть на Хайрама Граффа. Это привлекло его внимание, и он изучил ее прошлое. И узнал, что ее настоящее имя не Нишель, а Рэнди. И когда посмотрел на анализы ДНК, обнаружил, что генетически у тебя нет ничего общего с твоей предполагаемой матерью. Ты никоим образом не являешься ее биологическим ребенком.

– Это ложь, – сказал Ахиллес. – Ты говоришь это только для того, чтобы меня спровоцировать.

– Я говорю это, потому что это правда, говорю в надежде, что правда даст тебе свободу. Другие дети были найдены и возвращены родителям. Пятеро не унаследовали гигантизма, и все они по-прежнему живут на Земле. Белла, Эндрю – названный в мою честь, должен сказать, – Джулиан Третий, Петра и Рамон. Трое из твоих братьев и сестер были гигантами, и они уже скончались: Эндер, Цинциннат, Карлотта. Ты – последний потерянный сын, которого они уже перестали искать. Единственный, кому они не дали имени. Но твоя фамилия – Дельфики. Я знал твоих родителей и очень их любил. Ты не дитя монстра, ты ребенок двух лучших из людей, которые когда-либо жили на свете.

– Джулиан Дельфики – чудовище! – заорал Ахиллес и рванулся к Эндеру.

К его удивлению, Эндер не стал уворачиваться. Удар Ахиллеса пришелся точно в цель, и Эндер растянулся на земле.

– Нет! – выкрикнула Валентина.

Эндер спокойно собрался с силами и поднялся, чтобы вновь оказаться лицом к лицу с Ахиллесом.

– Ты знаешь, что я говорю правду, – сказал Эндер. – Именно поэтому ты так зол.

– Я злюсь, потому что ты называешь меня сыном убийцы моего отца!

– Ахиллес Фландре убивал каждого, кто был к нему добр. Монахиню, которая позаботилась о его изувеченной ноге. Хирурга, который ее выправил. Девушку, которая приняла его, когда он был последним уличным бандитом в Роттердаме, – он прикинулся, что любит ее, а потом задушил и сбросил тело в Рейн. Он взорвал дом, в котором жил твой отец, пытаясь уничтожить его и всю его семью. Он похитил Петру и попытался ее соблазнить, но она его презирала. Она любила только Джулиана Дельфики. Ты их дитя, зачатый в любви и в надежде.

Ахиллес вновь ринулся к нему – но на сей раз намеренно неуклюже, чтобы у Эндера оказалось достаточно времени поставить блок или ударить в ответ.

Но Эндер снова не сделал попытки отступить. Он принял удар – на этот раз мощный хук в живот – и упал на землю. Он задыхался, и его вырвало.

А затем он снова поднялся.

– Я знаю тебя лучше, чем ты сам себя знаешь, – сказал Эндер.

– Ты лжешь, – сказал Ахиллес.

– Никогда больше не называй себя этим отвратительным именем. Ты не Ахиллес. А твой отец – герой, избавивший мир от этого монстра.

Ахиллес еще раз ударил его – на этот раз подошел медленно и мощно впечатал кулак в нос Эндера, ломая его. Хлынула кровь, почти моментально залив рубашку.

Валентина издала вопль, Эндер зашатался и упал на колени.

– Ударь меня, – прошипел Ахиллес.

– Ты что, не понимаешь? Я никогда не подниму руку на сына моих друзей.

Ахиллес двинул ему в челюсть – с такой силой, что от удара Эндер отлетел назад, в траву. Это никак не было похоже на постановочный бой, как на тех идиотских видео, где герой и злодей наносят друг другу убийственные удары, но противник поднимается, чтобы продолжить драку. Ущерб, нанесенный Эндеру, был реален – все было всерьез. Он стал двигаться неуклюже, плохо держал равновесие. Стал легкой мишенью.

«Он не собирается меня убивать», – подумал Ахиллес.

Для него это оказалось таким облегчением, что он громко расхохотался.

А потом подумал: «Вот он, план матери. С чего я вообще взял, что должен позволить ему убить меня? Я сын Ахиллеса Фландре. Его настоящий сын. Я могу убить тех, кто должен быть убитым. Я могу положить конец его пагубной, разрушительной жизни – раз и навсегда. Могу отомстить за отца, за королев ульев и за тех двух мальчишек, которых убил Эндер».

Ахиллес пнул лежащего на спине Эндера в ребра. Они сломались с таким треском, что даже Валентина услышала и заорала.

– Ш-ш-ш, – сказал Эндер. – Такие дела.

Он перекатился на живот – сморщился, а затем тихо заплакал от боли. И все же ему каким-то образом удалось подняться на ноги.

И, поднявшись, он опустил руки в карманы.

– Ты можешь уничтожить видеозаписи, – сказал Эндер. – Никто не узнает, что ты меня убил. Валентине никто не поверит. Поэтому можешь заявить о том, что защищался. Этому поверят все, ведь ты заставил их ненавидеть и бояться меня. Конечно, тебе пришлось убить меня, чтобы спасти свою жизнь.

Эндер хотел умереть? Сейчас? От руки Ахиллеса?

– Что за игру ты ведешь? – спросил Ахиллес.

– Твоя якобы мать растила тебя, чтобы ты отомстил за ее вымышленного любовника, твоего ложного отца. Так сделай это – сделай то, ради чего она тебя растила. Будь тем, кого она планировала из тебя сделать. Но я – я не подниму руки на сына моих друзей, и не важно, насколько толстым слоем запудрены твои мозги.

– Тогда ты кретин, – сказал Ахиллес. – Потому что я так и сделаю. Ради моего отца, ради матери, ради бедняги Стилсона, ради Бонзо Мадрида, ради жукеров и всего человечества!

С этими словами Ахиллес принялся месить Эндера. Еще удар в живот. Удар в лицо. Два удара по уже неподвижно лежащему на земле.

– Так ты поступил со Стилсоном? – спросил он. – Бил его снова и снова – так сказано в протоколе.

– Сын… моих друзей… – выдавил Эндер.

– Пожалуйста! – взмолилась Валентина.

И все же она даже не попыталась его остановить. И не звала на помощь.

– А теперь тебе пора умереть, – сказал Ахиллес.

Удар в голову – и все. Если не сработает, то два. Мозг человека не выдержит такого сотрясения. Либо Эндер умрет, либо получит такое повреждение, что жизнь его не сильно будет отличаться от смерти. Это будет конец Эндера Ксеноцида.