Эндшпиль Мастерграда

Ему и раньше, после того как закончилось домашнее обучение – отец пригласил наставника-иезуита, приходилось подолгу отсутствовать. Образование молодой дворянин получил в католической гимназии в Опаве. А когда на престол молодого королевства Чехии, Силезии и Моравии сел государь Александр Петрович Романов, несмотря на скудность средств, отец отправил единственного отпрыска получать наилучшее из возможных образование в московский университет.

Ворота в сад были отворены. Лошадь аллюром проскакала по аллее, смутно знакомый старик в лиловой вязаной куртке и в большом шерстяном колпаке, копавшийся с лопатой на клумбе, всплеснул руками, некоторое время смотрел вслед. Затем, бросив лопату, поспешил к воротам и выскользнул наружу.

Подскакав к крыльцу, Вильчек отдал лошадь спрыгнувшему на землю слуге и, со всем пылом юности, взбежал, счастливо улыбаясь, по лестнице. Дверь была закрыта.

На стук дверь открыл широкоплечий, мускулистый крепыш, совершенно незнакомый молодому человеку, с кирпично-красным, будто налитым солнцем лицом, огненно-рыжими волосами и грубой челюстью. Глаза у него были ясно-голубые, руки короткие, толстые и заканчивались увесистыми кулаками. Словом, типичный разбойник. При виде молодого Вильчека его глаза на миг широко распахнулись, потом по физиономии промелькнула ухмылка и он застыл в проходе.

Генрих попытался пройти мимо, но тот выставил руку, совершенно закрыв проход.

– Прочь с дороги! – вспылил Вильчек, хватаясь за эфес шпаги, – Я сын хозяина, Генрих Вильчек!

– Хозяин здесь Сигфрид фон Хохберг. А я его слуга, – в руках детины появился револьвер, дуло уставилось немигающим зрачком в лоб Генриха, – А в отношении прежних хозяев поместья указано, гнать взашей!

Из-за спины детины появилась еще двое, один вооруженный короткой саблей, второй с винтовкой, оба такого-же бандитского вида.

– Уходите, господин хороший, – вновь произнес первый и Вильчеку показалось, что в голосе его прозвучала откровенная насмешка и он нахмурился, – а то по нашим законам, ежели кто силой ворвется в чужой дом, то и пристрелить его можно!

Происходившая фантасмагория совершенно сбивала с толку. Генрих широко раскрыл глаза, потом обернулся. Вокруг знакомые с детства стены. А вот с этой яблони он рвал в детстве крупные и, как тогда казалось, столь сладкие плоды, что нет ничего желаннее в целом свете.

– Да что ты такое говоришь? Позови отца, Каспара Вильчека!

– Дай мне господь терпения не пристрелить этого господина! – вскричал первый детина, – нет здесь вашего отца! Помер он!

– Что? – несмотря на растерянность, глаза молодого дворянина блеснули бешенством, – Что ты сказал Schwein (свинья по-немецки)?

А в глазах преграждавших Вильчеку путь в отчий дом негодяев, загорелось торжество.

Афанасий, слуга, крепко схватил его за локоть, потащил за собой вниз, шагая быстро и широко. Он упирался, грозно поглядывая на негодяев, не пустивших его в собственный дом, когда хитрый слуга прошептал, щекоча ухо горячим дыханием:

– А если это происки Лопухиных? Господин Вильчек разве можно так, не разобравшись, кидаться в драку! Их же трое и двое с огненным боем – убьют не за понюшку табака!

Эти слова, особенно упоминание Лопухиных, умерили пыл молодого дворянина, и он дал спустить себя с крыльца и усадить на лошадь.

Сверху засмеялись грубыми голосами и это было столь обидно, что Вильчек едва не кинулся обратно. С огромным трудом Афанасию удалось вывести лошадей, которых он держал за уздечки, за ворота усадьбы.

Когда из непроницаемой зелени придорожных кустов, густо обсевших ведущую к поместью дорогу за поворотом, совершенно исключавшим наблюдение из замка, раздался надтреснутый, сипловатый голос, Генрих вздрогнул и натянул поводья:

– Господин Вильчек, постойте!

Голос показался Генриху странно знакомым.

Сморщенное от прожитых лет лицо в обрамлении седых бакенбард было невозможно не узнать.

– Бузибой! – выдохнул молодой Вильчек и торопливо спрыгнул с коня. Крепкие руки обхватили старческие плечи, – Ты ли это? Глазам не верю!

– Я, я, господин Вильчек, – по морщинам, густо избороздившим лицо, потекли слезы. Вильчек выпустил из объятий старого отцовского слугу, которого помнил с самого раннего детства.

– Бузибой, что здесь произошло и где отец? – в голосе его звучало страшное волнение, – И кто эти странные люди? Они из России?

– Нет господин Вильчек. Тут такое случилось! – старик вытащил из кармана платок и нервным движением вытер лицо, – Вначале погиб ваш отец на охоте у старшего фон Хохберга, царство ему небесное. И, едва его похоронили, так в имение явились эти… Ганс и его прихвостни с приказом княжеского суда. Якобы ваш отец подарил имение фон Хохбергу младшему. Что тут только не творилось, пока вас не было! Копают какую-то шахту! Людей разных и этих… механизмов натащили цельную кучу.

– Что? – вскричал Вильчек, – хватая слугу за грудки. Бузибой покраснел.

– Отец умер? Это правда?

– Да, господин Вильчек, я очень сожалею, – прохрипел сдавлено в ответ.

Вильчек отпустил верного слугу и отвернулся, глаза защипало. После длительной паузы произнес глухим от сдерживаемых слез голосом:

– Как это произошло?

Лицо молодого человека напоминало маску скорби. И внезапно старому слуге стало жалко его до слез.

– Никто ничего не знает, – ответил тихо, – Кто мы такие, просто слуги. Но постойте, я знаю, кто может вам все рассказать. Фон Притвиц! Он был на той злополучной охоте рядом с вашим отцом. Он наверняка может что-то рассказать!

– Спасибо, дружище! – рука Генриха хлопнула старика по плечу, а сам он взлетел на коня. До имения старого отцовского приятеля не меньше часа езды. Но там он узнает все! Лишь бы тот был на месте!

Старый слуга смотрел вслед сыну своего старого хозяина, пока не по-юношески крупная фигура молодого дворянина на коне не скрылась вдали. Блеклые губы прошептали:

– Удачи тебе, мой мальчик, – сгорбившись, старик направился назад в имение.

Старый друг отца встретил Генриха в главной гостиной своего дома с распростертыми объятиями и со сконфуженным видом.

– Мой мальчик, что привело тебя в дом одинокого старика? – Бернард Фон Притвиц прибеднялся. Ему недавно исполнилось сорок пять, но он был еще крепок, как стальной клинок в благородном искусстве владения им он регулярно упражнялся. И он был лучшим другом отца… – Хотя, я догадываюсь, ты хочешь узнать, что произошло с твоим отцом… До тебя не дошло мое письмо?

– Нет, – качнул головой Генрих, не отводя горящего взгляда от лица хозяина поместья.

– Тогда прочти вот это, – Фон Притвиц вытащил из кармана джинсовой рубашки – несмотря на возраст, он не чурался моды, пользовался успехом у окрестных фрау и протянул юноше не заклеенный конверт без адреса.