Эндшпиль
Шрифт:
– Что случилось, Отто?
– Впереди лягушатники, герр лейтенант. Нас обстреляли. Я оставил своих наблюдать, а сам вернулся к вам.
– Понятно. Спешиться! Коноводам отвести лошадей к тому оврагу! – приказал Штейн, повернувшись к отряду. И продолжил, уже Руцу – Пойдем посмотрим, что там. И отправь вестового к герру оберсту.
– Слушаюсь!
Пока Отто отправлял посыльного, Дитрих неторопливо спешился, передал коня ординарцу и пошел за Руцем. Пришлось даже пригнуться и в конце концов стать на четвереньки, чтобы их не заметили наблюдатели. Хотя Дитрих и посчитал это излишним, потому что верховых дозорных французы не могли не заметить. Однако, к удивлению лейтенанта, уланы Шмидт и Брайер успели уложить своих коней, словно циркачи. А усиленно копающиеся в земле французы, припугнув дозор несколькими выстрелами, больше на них внимания не обращали. Воспользовавшись
Обстрелянные на подходе германские кавалеристы спешились и попытались с ходу атаковать противника. Атаку поддержали три трофейных автоматических орудия Максима калибра три и семь десятых сантиметра. Захваченные у англичан вместе с большим запасом снарядов эти пушечки так понравились оберсту, что он договорился с командованием и оставил их у себя. Они неплохо показали себя при прорыве, подавив уцелевшие и внезапно открывшие огонь английские пулеметы. И сейчас, командуя сводным отрядом, Игнациус фон Берг рассчитывал на их огонь для подавления обороны. Но атаку французы, у которых оказалась скрыта батарея дивизионных орудий, отбили. Огнем пулеметов, винтовок и шрапнелью. Отбили и вторую, более тщательно подготовленную. При этом из трех орудий Максима уцелело лишь одно. Еще одно артиллеристы обещали починить к утру.
И тут снова отличился лейтенант Штейн, которому в свое время дядя давал почитать некоторые интересные сведения о бурских приемах войны. Он предложил по примеру коммандос ночью пробраться с небольшим отрядом в тыл противника и уничтожить столь досаждавшую неприятельскую батарею.
Обнаруженная во время наблюдения лейтенантом канава помогла нескольким десяткам егерей, в том числе и конных, подобраться к окопам. Потом было внезапное нападение… и ночная свалка. Из которой вырвались в тыл всего полтора десятка самых опытных бойцов. Ночную вылазку немцев французы отбили и потом до утра время от времени палили на любой шум. Пробиравшихся в тыл диверсантов в суматохе никто не заметил и они благополучно собрались утром в небольшом кустарнике у дороги на Аррас.
– Кажись пушки, тут господин лейтенант. Вон, навоз и колея осталась - вахмистр указал кучку «конских яблок» и характерные следы колес.
– Пожалуй, вон в той роще стоят…
– Так-так. Отто, - обратился Манфред к одному из улан. – готовим гранаты и за мной. А мы с Гансом вперёд пойдем, посмотрим, что там к чему.
Но, как выяснилось позднее, вахмистр не ошибся. Когда лейтенант с ефрейтором из егерского батальона подобрались поближе к роще, в ней громко выпалила пушка. Затем вторая. Подождав отставших, они теперь уже всем отрядом двинулись вперед.
– Лейтенант, смотрите, точно батарея лягушатников!
– прошептал вахмистр, словно боясь спугнуть артиллеристов, расположившихся метрах в двухстах впереди, среди ровных рядов деревьев. Как раз в тот момент, когда Дитрих выглянул из-за вершины холмика, орудия опять дали залп.
– Атакуем, господин лейтенант?
– с надеждой спросил Отто, глядя на Штейна.
«Да, положение наше, честно сказать, незавидное - подумал Манфред.
– Нас здесь пятнадцать, а лягушатников как минимум, около сотни. И до них бежать сотни две шагов. Гранаты не докинешь. Но и смотреть просто так нельзя. Пойдет полк в атаку и будет очередной армагеддон», - и он вспомнил увиденную во время боев картину. На вытоптанном пехотой поле, неподалеку от рощи лежали грудами люди и лошади, все, что осталось от почти семисот тюрингских гусар, попавших под обстрел французских пушек, быть может, как раз этой батареи. «Как начнут опять в четыре ствола сажать по атакующим шрапнелью…»
– Отто, вы и четверо лучших стрелков залягут вон на том холме и обстреливают позиции, выбивая самые опасные цели. Мы же бежим и оказавшись рядом бросаем гранаты. Все ясно?
– Так точно, - ответил за всех вахмистр.
– Тогда вперед! С нами Бог!
Оглушенные грохотом выстрелов артиллеристы не сразу поняли, отчего вдруг начали падать их товарищи. И лишь взорвавшиеся на позиции гранаты. И внезапно оказавшиеся среди них немцы , заставили их отвлечься от орудий и броситься к стоявшим в козлах карабинам…
Дитрих наотмашь рубанул склонившегося над зарядным ящиком француза, чувствуя привычное сопротивление лезвию. Замахнулся и
ударил второго, от неожиданности сабля, застряв в голове артиллериста, вырвалась у него из руки. Выхватив парабеллум, он выстрелил в размахивавшего саблей лейтенанта, пытавшегося организовать солдат. Лейтенант выронил саблю, прижал руку к груди и мешком осел на землю. Тут из-за ближайшей пушки выскочил француз, и, вскинув к плечу винтовку, выстрелил в Штейна. Краем глаза заметив быстрое движение, Дитрих упал. Перекатившись по земле, Штейн, морщась от боли, привстал на колено. И прямо сквозь пушечное колесо выстрелил два раза. Попав незадачливому стрелку в живот. Француз выронил винтовку. И схватился руками за колесо, медленно сползая по нему. Вставая, Дитрих ударом ноги отбросил раненого противника от себя. Снова выстрелив в ещё одного бежавшего француза.– Лейтенант, падай!
– раздался за спиной крик одного из егерей. Штейн присел, но недостаточно быстро. На правое плечо обрушился удар приклада. Лейтенант откинулся на спину. И выстрелил в живот стоящего над ним артиллериста. Сложившись пополам, тот рухнул на пушку. Неожиданно из-за соседнего орудия выскочила четверка размахивающих карабинами лягушатников. Одного застрелил егерь, спасший до того Дитриха. Но его подстрелили и он свалился замертво. Штейн выстрелил из пистолета три раза. С наслаждением замечая, как останавливаются и падают атакующие. Над ухом несколько раз злобно цвиркнуло. Выбив из металла искры, от лафета отрикошетировала пуля, с визгом пронесшаяся над головой лейтенанта. Он упал, скрываясь за пушкой. Неожиданно кто-то хлопнул его рукой по плечу, заставив дернуться от неожиданности. Обернувшись, он увидел улыбающегося Отто.
– Живы, господин лейтенант? Все кончено, наши подошли.
И действительно, поднявшись, сконфуженный Штейн увидел, что на позиции вовсю хозяйничают егеря, а вдоль опушки скачут конные егеря.
– Ох, - неожиданная боль в плече заставила Дитриха дернуться.
– Похоже, перелом ключицы.
– Позвать санитара, господин лейтенант?
– участливо спросил вахмистр, и тут же изменившись в лице, дернул Манфреда за руку, вызвав новую волну боли и заставив упасть за пушку. Раздалось несколько взрывов, крики и ругань.
– Что это, Отто?
– спросил Рихтгофен, стараясь не обращать внимания на боль.
– Похоже, господин лейтенант, кто-то из французов бросил гранату. Лежите, а не то…
Взрывов больше не было, зато крики не прекращались. Прозвучало даже несколько выстрелов. Манфреду даже показалось, что он слышит отдаленный стук копыт…
Капитану Ломбалю повезло. В то время, как пехотинцы расстреливали неосторожно высунувшихся бошей, он продолжал управлять огнем батареи. До тех пор, пока связь неожиданно не прервалась, а орудия внезапно не замолчали. Одновременно на окопы и наблюдательный пункт обрушились снаряды немецких хлопушек. Едва взрывы опали, как немецкие егеря с громким ревом устремились в атаку. Пулемет, успев выпустить одну очередь, внезапно захлебнулся. Всюду куда не бросал взгляд капитан, кипел жестокий рукопашный бой. Люди в сером и касках на головах, и люди в красных шароварах, стального цвета кителях и кепи, стреляли друг в друга, кололи штыками, били прикладами, схватывались на кулачках. Капитан выстрелом из своего «Лебеля» свалил одного из набегающих пехотинцев в сером. Выстрелил еще раз, но промахнулся. Бош бросился на капитана как бешеный, вопя и потрясая винтовкой. Ломбаль уклонился от удара штыка, увидел летящий сбоку приклад. Снова попытался уклониться, одновременно выстрелив в первого противника. Успел заметить, что попал, и тут в голове словно взорвалась граната. Очнулся он от грохота взрыва и раздавшегося где-то неподалеку нечеловеческого крика. Не шевелясь, прислушался. Крик продолжался, заглушая все вокруг. Потом раздался выстрел, и наступила относительная тишина, прерванная громким разговором на немецком.
Жан-Пьер осторожно открыл глаза и осмотрелся, стараясь не шевелить головой. Рядом, переступая через трупы и позвякивая сбруей, бродила лошадь. Немцев в пределах видимости не наблюдалось, зато выроненный им револьвер лежал неподалеку. Ломбаль осторожно пошевелил головой. Боли не было. Он неторопливо протянул руку, обхватил рукоятку «Лебеля» и начал неторопливо подниматься. Лошадь недоверчиво покосилась на него, но продолжала стоять на месте, лишь переступив с ноги на ногу. Немцы, человек пять - шесть, уходили в рощу, не оборачиваясь. Еще двое, шедшие к лошади, от неожиданности замерли. Один, видимо самый сообразительный, потянулся к ремню висящей на плече винтовки. Жан-Пьер подскочил, левой рукой хватая лошадь за повод и поднимая правую с револьвером на уровень глаз. Немец что-то закричал, второй наклонился…