Энергеты всех стран объединяйтесь!

— Чобот, ты меня достал!!! — надо мной навис Ромка, буквально кипевший от злости. — Закрой пасть, или я…

— Что ты? — я поднялся, легко сбрасывая его руку с плеча. — Хочешь по морде получить? Так давай!

— Что происходит?! — в этот момент в класс вошла Людмила Петровна, наш учитель по алгебре и геометрии. — Чеботрёв! Ты опять хулиганишь?! Тебя давно к директору не вызывали?! Что за драку ты тут устроил?!

— Ну что вы, Людмила Петровна, какая драка? — я улыбнулся и поправил воротник пиджака Ерёмина. — Мы просто спорили о неоднозначности семантики в стихах Фета.

— Как будто ты его читал, — фыркнула женщина, сбитая с толку моей фразой и тем, что я не проявлял агрессии. — Садитесь! Сегодня мы продолжаем изучение тригонометрических функций. Открывайте учебники. Упражнение номер восемьсот тридцать два. А к доске его решать пойдёт… есть желающие? Чеботарёв! Урок только начался, а ты уже выйти хочешь?

— Эм… нет, — я немного опешил от вопроса.

— А чего тогда руку тянешь? — ещё сильнее разозлилась учительница.

— Хочу решить задачу, — я пожал плечами. — Разве вы только что не спросили, кто желает?

— Семён, чего тебе надо? — тяжело вздохнула Людмила Петровна. — Почему ты просто не можешь дать мне спокойно провести урок? Почему тебе обязательно надо всё испортить?

— Да я ничего не хочу портить, просто хочу решить задачу и получить хорошую оценку! — оскорблённый необоснованным наездом, я тоже повысил голос. — Что за дискриминация? Я что, не имею права отвечать на уроках?!

— Имеешь, — зло сжала зубы математичка. — Хорошо, иди к доске. Но учти, если ты опять устроишь какую-нибудь из своих выходок, я тебя за год не аттестую! Меня уже достало с тобой нянькаться! Вылетишь со справкой!

— Договорились, — я поднялся и небрежной походкой направился к доске, под удивлённым взглядом всего класса. — Так, чего там у нас… тригонометрия… Ага, это будет вот так.

Когда я начал писать, одноклассники ещё перешёптывались и смеялись, ожидая моей неудачи, но чем дольше я это делал, тем тише становилось в классе. Дописывал я уже в мёртвой тишине, казалось, все даже дышать перестали. Только мел скрипел по доске, когда я вырисовывал очередную тригонометрическую функцию.

— И вот так! — закончил я, поставив жирную точку. — Выражение упрощено! Готово!

— Чеботарёв! — сурово уставилась на меня Людмила Петровна. — Кто тебе решил задачу?!

— В смысле? — от такого вопроса я завис, не понимая, что от меня хотят. — Как кто? Я сам решил.

— Не беси меня, Чеботарёв! — повысила голос математичка. — Как ты узнал, что я будут спрашивать?

— Так вы сами сказали, какой пример делать, — я недоумённо пожал плечами, а потом до меня дошло. — А, вы хотите сказать, что я заранее знал ответ? Так давайте я другой какой решу, без проблем.

— Что ж, Чеботарёв, — почему-то злости в голосе учительницы только прибавилось. — Как хочешь. Но учти, если не решишь, я пойду к директору и подниму вопрос о твоём исключении из школы! Больше терпеть эти издевательства я не намерена!

— Как хотите, — вернул я её слова. — Какой номер задачи?

— Я сама тебе условия напишу, — Людмила Петровна схватила тряпку, яростно стирая мои каракули, а затем заскрипела мелом по доске, да так, что половина класса принялась морщиться. — Вот! Действуй!

Я принялся разбирать условия задачи. Она была куда сложнее той, что я только что решил, и далеко не всё было в учебнике. Ну, или я вчера это просто не нашёл. Пришлось копаться в старых школьных воспоминаниях, выискивая решение и постепенно что-то начало проясняться, но мне требовалось время. Только вот Людмила Петровна ждать не собиралась.

— Ну, я так и думала, — с довольной улыбкой она села на место и подвинула к себе журнал. — Что ж, Чеботарёв, можешь собирать вещи, я…

И в этот момент я шагнул к доске, начав писать. Класс и математичка замерли, глядя на корявые буквы, появляющиеся из-под мела, но шокировал их не мой почерк, а то, что решение было верным. Даже училка, дёрнувшись было, застыла, с открытым ртом наблюдая, что я пишу. А мне приходилось несладко. Мозги кипели от непривычного напряжения, последний раз задачи по тригонометрии я решал лет эдак тридцать назад. Но, пусть пару раз ошибившись, тут же сам исправив неточности, я закончил задачу и отошёл в сторону, утирая трудовой пот.

— Чеботарёв… Семён, — шок у Людмилы Петровны был так велик, что она, наверно, впервые за последние два года назвала меня по имени. — Но как?!

— Просто я гений, — я скромно опустил глаза и шаркнул ножкой. — Но раньше этого не показывал. Не хотел травмировать хрупкую психику моих одноклассников.

— Понятно, — правда, лицо математички выражало совсем другие эмоции, но она справилась с собой. — Садись, четыре.

— Премного благодарен, — я отвесил шутовской поклон и уже направился было на своё место, когда дверь кабинета распахнулась и влетела наш завуч Аделаида Закировна. Класс дружно вскочил на ноги.

— Садитесь! — та небрежно отмахнулась от детей и тут же уставилась на меня, единственного, оставшегося стоять. — Чеботарёв!!! Ты что опять натворил?!! Срочно к директору!!! Быстрее!!! Да оставь ты портфель, он тебе может больше не понадобиться!

Я пожал плечами и, бросив вещи, направился к выходу, провожаемый пятью десятками глаз. Почему меня вызывали, я не знал, но причин могла быть масса. Например, всплыло что-то из прошлого. А там уж было, за что меня не просто к директору вызвать, а сразу на зону отправить. Нет, в изнасилованиях или не дай бог убийствах я замазан не был. Но и «подвигов» поменьше хватало, чтобы срубить на взлёте мою новую жизнь.

— Что, допрыгался, Чеботарёв? — немного злорадно протянула Аделаида Закировна, буквально волоча меня по коридору. — А я говорила, отольются кошке мышкины слёзки! Говорила, Чеботарёв, будь человеком или закончишь на зоне! И была права! Что же ты такое натворил, что за тобой из КГБ приехали?

— О Господи, — я не сумел сдержать облегчённого вздоха. — А я-то думал, голову ломал. Уже накрутить себя успел. А что натворил, сказать не могу, подписку давал.

— Ты серьёзно? — замерла, открыв рот, завуч. — Ты… да ты… Ну, Чеботарёв! Пошли быстрее!

В кабинете директора нас уже ждали. Правда, не тот, кого я рассчитывал увидеть. Вместо Тихомирова на стуле с чашкой чая в руке сидел незнакомый мужик лет сорока, но глаза выдавали в нём чекиста. Такие же, как у капитана, цепкие и пронзающие. Стоило мне войти, как он поднялся с места, с улыбкой шагнув мне навстречу.

— А вот и наш герой! — мне крепко пожали руку и хлопнули по плечу, под абсолютно обалдевшим взглядом завуча и директора. — Орёл! Иван Сидорович, вон какого молодца воспитали!