Энергия заблуждения. Книга о сюжете

Потом она попадает в постель и в пьяном виде, или, скажем, в состоянии опьянения, приглашает красивого человека к себе в кровать.

Так как она не знает языка, так как она не этой религии, у нее нет ощущения вины.

Но дальше идут восемь случаев, как она переходит из рук в руки.

Ее похищают, переводят, ей нужно согреть кровать.

Очень спокойные и реалистические мотивы.

В результате она, уже несколько усталая, видит слугу султана, который берется отвезти ее к отцу и учит ее, как рассказать о своем долгом отсутствии.

Она рассказывает, что корабль погиб, она была спасена женщинами-христианками, которые в своем монастыре поклоняются святому Встани, живущему у глубокой расщелины, и там ее с величайшими почестями считали женщиной, исполняющей истинные обряды.

Женщине, рассказу поверили.

Рассказ, между прочим, имеет юмористический характер, потому что это рассказывается в христианской стране про христианский монастырь.

Она попадает к жениху, для которого была предназначена, и узнает, что губы не снашиваются, а обновляются в поцелуях.

Эта новелла – пародия на Рим.

Но возьмем такого опытного знатока литературы, как Веселовский. Он описывает историю Алатиэль и говорит, что эта история вырывается из фольклора.

Что же произошло? Под этой басней скрывается новое отношение к тому, что считалось грехом и несчастьем.

Или в несчастье найдено удовольствие.

Такие изменения делаются довольно часто. Элемент пародии есть в «Золотом осле». Очень предприимчивый, любопытный и молодой человек обращен в осла и живет в этом виде с различными приключениями, которые в конце становятся эротичными.

У Диккенса в книге, которая впоследствии называлась «Посмертные записки Пиквикского клуба», господин Пиквик при первом своем появлении характеризовался так: «Посторонний наблюдатель… не нашел бы ничего особо примечательного в плешивой голове и круглых очках… но для тех, кто знал, что под этим черепом работает гигантский мозг Пиквика, а за этими стеклами сверкают лучезарные глаза Пиквика, зрелище представлялось поистине захватывающее. Восседал муж, проникавший до самых истоков величественных Хэмстедских прудов, ошеломивший весь ученый мир своей Теорией Корюшки, – восседал спокойный и неподвижный, как глубокие воды этих прудов в морозный день или как одинокий представитель этого рода рыб на самом дне глиняного кувшина».

Герой представлен пародийно. Пруды, про которые говорится, находятся в самом городе. Корюшка, пожалуй, наиничтожная из рыб. Сам герой, его фрак, его жесты пародийны. Герой говорит о своих будущих подвигах: «Путешествия протекают очень беспокойно, и умы кучеров неуравновешенны. Пусть джентльмены бросят взгляд в дальние края и присмотрятся к тому, что совершается вокруг них. Повсюду пассажирские кареты опрокидываются, лошади пугаются и несут, паровые котлы взрываются, суда тонут».

Дело идет о простой поездке по городу и его окрестностям.

Аудитория радуется тому, что экспедиция мистера Пиквика будет совершена им на его собственный счет.

Эта карикатура на труднейшие поиски истоков Нила, на путешествие по Африке, на все то, что через много десятилетий будет материалом романов Жюля Верна.

Но начинается роман, представляются герои – все пародийные. Поступки их неудачны. Возникает пародийное путешествие, за которым будет следить вся Англия.

Путешествия – это обычнейший метод показа не только окрестностей, но и самого героя.

Так как герой в чем-то отражает нас или наших соседей, то действия неожиданны, но познание их нам необходимо.

Пушкин говорил, что герой живет в предполагаемых обстоятельствах. Ему дается задание, карта его будущих путешествий, а путешествия становятся неожиданными.

Неожиданны не только поступки Хлестакова, но и все путешествия Чичикова.

Но у нас еще будет время говорить об этом.

Вот так в основе сюжета почти всегда лежит реальное столкновение, по-разному преодоленное в разное время.

Поэтому сюжет построен то патетично, как в начальном рыцарском романе «Песнь о Роланде», то пародийно, как в «Дон Кихоте», то снова поэтично, снова в «Дон Кихоте», потому что для Достоевского Дон Кихот, который не может переделать жизнь, – это трагическая тема.

«Дон Кихот» – это длинная дорога пожилого человека, он сам изменялся, познавая эту дорогу.

…Итак, отметим, традиционный сюжет определенного времени переосмысливается и становится сюжетом другого времени.

Всякое построение живет вместе с миром, в котором оно создано. Иногда построение это переживает мир. Происходит это тогда, когда вещь, оставаясь той же в главных точках построения, благодаря переосмысливанию становится новой.

И мы знаем случаи, когда пародирование старой формы становилось новой формой.

Старый рыцарский роман долго обогащался и долго самопародировался.

Ариосто, который нравился Пушкину, был иронической пародией на старый рыцарский роман:

– на идею верности женщине,

– на идею всепобеждающего мужчины,

и этот роман, не развившись окончательно в новую форму, остался сам по себе.

Новое развитие рыцарского романа совпало с появлением печатных машин.

Рыцарский роман получил нового читателя.

В «Дон Кихоте» рассказывает один из хозяев гостиницы, что у него набит целый сундук рыцарскими романами, как печатными, так и рукописными, что он их читает, эти рукописи, эти рыцарские романы косарям, и это является, по-моему, как бы доплатой к труду.

«Дон Кихот» был первоначально пародией на рыцарский роман, причем можно было понять, какие моменты пародируются в данном месте пародии.

Пародией было само вооружение Дон Кихота.

Если Ахиллес, получивший новое оружие, занялся его рассматриванием и это был весомый кусок «Илиады», то этот кусок сохранился или переразвился в рыцарском романе.

«Дон Кихот» первоначально был задуман как только комедийная вещь.

Первоначально Дон Кихот – бедный дворянин, не дон, а гидальго, человек из обедневшего рода, в доме которого было несколько овец, один слуга, одна ключница, одна племянница и голубятня, которая одновременно давала голубей для воскресного блюда и удобрения для поля.

Дон Кихот в первых главах романа говорит пародийно, и даже автор указывает, что он пародирует такой-то роман. Дон Кихот человек неумный. Описывая выезд Дон Кихота, Сервантес пишет, что «солнце вставало и растопило бы мозги бедного гидальго, если бы они у него были».