Энн из Зелёных Крыш

– Диана Барри живет недалеко – в Садовом Склоне и она примерно твоего возраста. Она очень милая девочка, и, возможно, она будет дружить с тобой, когда приедет домой. Она сейчас навещает свою тетю в Кармоди. Но ты должна следить за своим поведением. Миссис Барри очень строгая женщина. Она не позволит Диане играть с маленькой девочкой, которая плохо себя ведёт.

Энн посмотрела на Мариллу через яблоневые ветки, глаза светились интересом.

– А какая эта Диана? Ее волосы не рыжие, правда? О, я надеюсь, что нет. И так плохо, что у меня рыжие волосы, но я не вынесу, если они будут у моей близкой подруги.

– Диана очень хорошенькая девочка. У неё черные глаза и волосы, и румяные щеки. И она послушная и умная, что гораздо лучше, чем быть красивой.

Марилла любила мораль, как Герцогиня в Стране Чудес (из «Алисы в Стране Чудес» Л. Кэррола), и была твердо убеждена, что её нужно добавлять к каждому замечанию, которое делаешь ребенку.

Но Энн отбросила мораль в сторону и ухватилась только за восхитительные возможности, которые открывались перед ней.

– О, я так рада, что она красивая! Раз это невозможно в моем случае, то лучше, чтобы была красивой закадычная подруга. Когда я жила с миссис Томас, в гостиной был книжный шкаф со стеклянными дверями. Там не было никаких книг. В нем миссис Томас держала свой лучший фарфор и разные запасы – банки с вареньем, например. Одна из дверей была сломана. Мистер Томас разбил её в ту ночь, когда был немного пьян. Но другая была целая, и я представляла, что мое отражение в ней – это другая маленькая девочка, которая жила в шкафу. Я назвала ее Кэти Морис, и мы были очень близкими подругами. Я могла с ней говорить часами, особенно в воскресенье, и рассказывать ей все. Кэти была радостью и утешением в моей жизни. Мы придумали, что книжный шкаф был заколдован и что, если бы я знала заклинание, я могла бы открыть дверь и войти прямо в комнату, где жила Кэти Морис вместо полок с банками варенья и фарфоровым сервизом. А потом Кэти Морис взяла бы меня за руку и повела в прекрасное место, полное цветов, солнца и фей, и мы бы жили счастливо там вовек. Когда я уезжала, чтобы жить с миссис Хэммонд, мое сердце было разбито, потому что я оставляла Кэти Морис. Она тоже чувствовала себя ужасно, я знаю, потому что она плакала, когда поцеловала меня на прощание через дверцу книжного шкафа. У миссис Хэммонд не было шкафа. Но возле реки недалеко от дома была широкая зеленая долина, и прелестное Эхо жило там. Это эхо повторяло каждое слово, которое вы сказали, даже если вы не говорили громко. Я представила себе, что это была девушка по имени Виолетта, и мы были большими друзьями, и я любила ее почти так же сильно, как я любила Кэти Морис – не совсем, но почти…. Ночью, перед тем, как я уезжала в детский дом, я попрощалась с Виолеттой, и ее «до свидания» вернулось ко мне, как грустная мелодия. Я так привязалась к ней, что у меня не было сил, чтобы представить близкую подругу в детском доме, даже если бы там были возможности для этого.

– Я думаю, что это очень хорошо, что там не было таких возможностей, – сказала Марилла сухо. – Я не одобряю таких историй. Ты, кажется, сама веришь в свои фантазии. Будет хорошо, если ты заведёшь реальную живую подругу, и выкинешь эту чушь из головы. И не рассказывай миссис Барри об этих Кэти Морис или Виолетте, а то она подумает, что ты воображаешь всякие глупости.

– О, я не буду, я не могу рассказывать о них всем – эти воспоминания слишком священны для меня. Но я хотела бы, чтобы вы знали о них. Ой, смотрите, вот большая пчела просто вывалилась из цветка яблони. Думаю, это прекрасное место для жизни – в цветке яблони. Представьте, спать в цветке, когда ветер качает его. Если б я не была человеком, я бы хотела быть пчелой и жить среди цветов.

– Вчера ты хотел быть чайкой, – поморщилась Марилла. – Я думаю, ты слишком переменчивая. Я сказала тебе учить молитву, а не разговаривать. Но для тебя, очевидно, кажется невозможным прекратить говорить, пока кто-нибудь слушает тебя. Так что иди в свою комнату и учи.

– О, я уже почти все выучила, кроме последней строки.

– Хорошо, делай, как я говорю. Иди в свою комнату и выучи молитву назубок. Оставайся там, пока я не позову тебя, чтобы помочь мне приготовить чай.

– Могу ли я взять яблоневые ветки с собой за компанию? – спросила Энн.

– Нет, не нужно загромождать комнату цветами. И вообще, ты должна была оставить их на дереве.

– Я тоже это почувствовала, – сказала Энн. – Я словно чувствовала, что не должна укорачивать их прекрасную жизнь, срывая их. Я бы не хотела, чтобы их забирали, если бы я была яблоней. Но соблазн был сильнее меня. Что вы делаете, когда вы встречаетесь с непреодолимым искушением?

– Энн, ты слышишь меня? Я велела тебе пойти в свою комнату.

Энн вздохнула, ушла в свою комнату на крыше и села в кресло у окна.

– Ну вот, я уже знаю эту молитву. Я выучила последнее предложение, пока шла по лестнице. Теперь я представлю, что вещи в этой комнате выглядят иначе и такими они останутся навсегда. Пол покрыт белой бархатной дорожкой с рисунком из розовых роз, а на окнах висят розовые шелковые шторы. Стены увешаны золотыми и серебряными парчовыми гобеленами, а мебель сделана из красного дерева. Я никогда не видела красного дерева, но это звучит так роскошно. Этот диван завален великолепными шёлковыми подушками – розовыми и синими, малиновыми и золотистыми, и я изящно сижу на них. Я вижу своё отражение в этом великолепном большом зеркале на стене. Я высокого роста и одета по-королевски – в платье из белых кружев, на моей груди жемчужный крест, а в волосах тоже заколки с жемчужинами. Мои волосы черны, как ночь, и моя кожа цвета слоновой кости. Меня зовут леди Корделия Фицджеральд. Нет, не получается. Я не могу сделать это реальным.

Она, пританцовывая, подошла к маленькому зеркалу. Усыпанное веснушками лицо с серьёзными серыми глазами смотрело на неё оттуда.

– Ты всего лишь Энн из Зеленых крыш, – сказала она настойчиво, – и я вижу тебя такой, какая ты есть, даже когда ты пытаешься представить, что ты леди Корделия. Но в миллион раз лучше быть Энн из Зелёных крыш, чем Энн из ниоткуда, не так ли?

Она наклонилась вперед, ласково поцеловала своё отражение, и направилась к открытому окну.

– Дорогая Снежная королева, добрый день. И вам добрый день, дорогие березы из долины. И добрый день, дорогой серый дом на холме. Интересно, будет ли Диана моей закадычной подругой? Я надеюсь, что будет, и я буду любить ее очень сильно. Но я никогда не должна забывать о Кэти Морис и Виолетте. Это бы их очень обидело, а я не хотела бы обидеть кого-то, даже девочку из книжного шкафа или Эхо. Я должна вспоминать их каждый день и отправлять им воздушный поцелуй.

Энн послала пару воздушных поцелуев в сторону вишни, а затем опустила подбородок на руки и погрузилась в свои мечты.

Глава 9. Миссис Рейчел Линд ужасается

Энн провела уже две недели в Зеленых крышах, когда миссис Линд приехала, чтобы увидеть ее. Ради справедливости надо сказать, что в том, что она не сделала этого раньше – не было её вины. Тяжелый не по сезону грипп заставил эту достойную леди ограничить свои визиты и оставаться дома со времени ее последней поездки в Зеленые крыши. Миссис Рейчел не часто болела и презирала людей, жалующихся на здоровье, но грипп – заявила она – не был обычной болезнью и может быть истолкован, как перст Провидения. Как только ее доктор позволил ей выходить из дому, она поспешила в Зеленые крыши, сгорая от любопытства и желания увидеть сироту, в отношении которой в Эйвонли уже ходило много слухов.

Энн не теряла ни минуты в течение этих двух недель. Она уже познакомилась с каждым деревом и кустом в этом месте. Она обнаружила, что есть тропинка за яблоневым садом и исследовала её до самого конца. Тропинка эта пролегала мимо ручья и моста, пихты и арки из диких вишен, а потом петляла по зарослям папоротника и ветвилась между кленами и рябинами.

Энн подружилась и с родником в долине – замечательно глубоким, чистым и очень холодным; он был обложен гладким красным песчаником в обрамлении больших, как пальмы, листьев папоротника; а за ним был бревенчатый мост через ручей.

Этот мост привел неутомимые ноги Энн к лесистому холму, где царил вечный полумрак под стройными разлапистыми елями и пихтами: здесь росли мириады нежных ландышей, этих скромных и ароматных цветов, а также несколько бледных, воздушных лесных гвоздик, словно духи прошлогодних цветов. Паутинки мерцали, как нити серебра, среди деревьев, а еловые ветки и шишки, казалось, по-дружески болтали друг с другом.

Все эти восхитительные географические исследования были сделаны в те часы, когда Энн разрешалось поиграть, и девочка каждый раз рассказывала Мэтью и Марилле о своих открытиях. Мэтью, конечно, не жаловался, он слушал все с безмолвной и довольной улыбкой, а Марилла позволяла «болтовню», пока не оказывалось, что она слишком заинтересовано слушает. После чего она всегда поспешно прекращала рассказ Энн, приказав держать язык за зубами.

Когда приехала миссис Рейчел, Энн была в саду, блуждая бесцельно по пышным, колышущимся травам, красноватым от вечернего солнца. Так что у этой достойной леди была отличная возможность поговорить о своей болезни, описывая каждую боль и биение пульса с таким очевидным, удовольствием, что Марилла подумала – даже грипп может принести удовлетворение. Когда детали были исчерпаны, миссис Рейчел вернулась к главной цели своего прихода.

– Я слышала удивительные вещи о вас с Мэтью.

– Я не думаю, вы удивлены больше, чем я сама, – сказала Марилла. – Я продолжаю удивляться всё время.