Эоловы арфы

— Чего они хотят? Что нужно этим трусам?

Вестовой не мог ничего толком объяснить.

— Энгельс, пошли, — сказал Виллих, вставая.

— Подать лошадей? — спросил вестовой.

— Да.

Батальон Дреера располагался на окраине Альберсвейлера. Еще издали, приближаясь к домам, занятым батальоном, Виллих и Энгельс услышали шум и гвалт. Волонтеры толпились во дворе одного из домов. Завидев командира отряда и начальника штаба, все сразу смолкли. В полной тишине приехавшие спешились, привязали коней к изгороди и направились к крыльцу дома. Их никто не приветствовал, никто не являлся с докладом. На крыльце они оказались одни. Ненавидящим взглядом окинув толпу, Виллих бросил своим громовым голосом:

— Где командир?

Волонтеры молчали, боязливо перешептывались, переминались с ноги на ногу.

— Я спрашиваю, где Дреер? — чуть тише, но ничуть не миролюбивее повторил Виллих.

— Мы не знаем, где он! — крикнули из толпы. — Куда-то уехал.

— Хорошо, — решительно сказал Виллих. — Поговорим без него. Мне доложили, что вы подняли бунт. Это правда? Чем вы недовольны?

Снова никто ничего не ответил. Томительное молчание затягивалось.

— Может быть, вы считаете, что вас выдвигали на особенно опасные участки? — Виллих лихорадочно бегал негодующим взглядом по лицам, словно ища зачинщиков. — Может быть, вас хуже, чем других, снабжали боеприпасами или кормили? Нет? Так в чем же дело?

Энгельс шепнул:

— Спроси, какие у них потери.

— Да это же мы знаем: три человека легко ранены, — негромко ответил Виллих.

— Все равно спроси. Скажи, что у других больше.

Вдруг из толпы раздался выкрик:

— Нас хотят вести на убой!

— На убой? — переспросил Виллих. — Кто это сказал?

— Я! — поднял руку пожилой седобородый волонтер, видимо решившийся на все.

— Выйти из толпы! — скомандовал Виллих.

Люди расступились, и седобородый медленно прошел по коридору к самому крыльцу. Он был не совсем трезв. Энгельс заметил, как все тело Виллиха в бешенстве напряглось, его правая рука готова была вот-вот упасть на рукоять пистолета. Энгельс вплотную подошел к командиру, прижался бедром к его пистолету, прошептал сквозь зубы:

— Ради бога, не наделай глупостей! Держи себя в руках.

Волонтер ждал, что будет дальше, ждали и все остальные.

— Вы не участвовали еще ни в одном сражении. — Виллих обвел рукой толпу. — Вы только мешали сражаться настоящим солдатам. Три человека, что ранены у вас, ранены не в бою, а при отходе. И вот теперь, еще не понюхав пороха, вы уже вопите, что вас ведут на убой!

— А что же нас ждет? — дерзко спросил седобородый.

— А на что вы рассчитывали, когда вступали в народное ополчение? глядя ему в мутноватые зрачки, спросил Виллих. — На веселую прогулку? На бесплатное посещение кабаков? Революция никому не дает никаких гарантий. Я не знаю, что вас ждет, как не знаю и того, что ждет и меня или вот Энгельса.

— Нас ведут на убой! — упрямо повторил старый волонтер.

Виллих сделал шаг навстречу ему и злобно, тихо скомандовал:

— Сдать оружие!

Волонтер метнулся было в каком-то протестующем порыве, но тут же под яростным взглядом Виллиха заколебался, смяк и, сделав вперед два шага, положил на ступеньку крыльца свое ружье.

Толпа зашумела, задвигалась, послышались крики: "Не будем сдавать оружие!"

Виллих отступил на прежнее место и поднял руку, снова требуя тишины и внимания.

— Мы не собираемся вас разоружать, — сказал он более спокойно. — Но держать вас в составе своего отряда, командовать вами я больше не желаю. Вы свободны. Можете отправляться на все четыре стороны. Идите хоть к пруссакам, поклонитесь им в ножки и покайтесь в своих революционных грехах.

Шум возобновился, кто-то крикнул громче других:

— Не смейте так с нами говорить! Мы добровольцы!

Видимо опасаясь, что наговорит лишнего, и понимая, что все самое главное уже сказано, Виллих обернулся к Энгельсу:

— Скажи им несколько слов.

Энгельс согласно кивнул головой и выступил вперед. Толпа затихла.

— Да, — начал он негромко, — вы добровольцы. Но все, что говорил здесь о вас командир отряда, сущая правда. И вам не остается ничего другого, как проглотить ее. Вы примкнули к революции, не понимая, как видно, что это такое. И вот теперь вы кричите, что вас ведут на гибель, в то время как вам очень хотелось бы принять участие в параде. А следовало с самого начала знать, что парада может и не быть.

Видя, что начальник штаба лишь подкрепляет сказанное командиром отряда, волонтеры опять зашумели.

— Завтра мы двинемся на юг, и, возможно, завтра же произойдет гораздо более серьезное сражение, чем сегодняшнее, — продолжал Энгельс. — Никто не может вам обещать в этом сражении ни вашей личной сохранности, ни общего благоприятного исхода. И если вы не дорожите честью своей родины приславшего вас к нам Бадена, то можете оставить нас.

Тут на крыльцо поднялся седобородый волонтер и начал нудно и невнятно говорить, какой он честный солдат и какие добрые у него намерения. Минут через пять Виллих прервал его:

— Хватит болтовни. У нас много дел. Приказываю батальону немедленно оставить наше расположение.

Волонтеры стали выстраиваться в колонну, и через четверть часа она уже покидала Альберсвейлер.

— Скатертью дорога, — ударил хлыстом по голенищу Виллих.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Отдав распоряжение отряду снова готовиться в путь, Виллих сказал Энгельсу, чтобы он воспользовался нарочным, прибывшим от Мерославского вместе с подкреплением, и послал бы с ним обстоятельное донесение главнокомандующему о действиях отряда за последние два дня.

Составление такого донесения требовало немало времени, поэтому Энгельс вынужден был, когда отряд снялся с места и двинулся на юг, остаться вдвоем с нарочным и засесть за писание бумаги. Он надеялся догнать отряд вечером в Канделе.

Было жарко. Энгельс сидел за столом в одной белой рубашке и быстро писал. Нарочный, молодой, видно, очень исполнительный, но не слишком храбрый парень, находился тут же, в комнате. Время от времени доносились разрозненные ружейные выстрелы. Энгельса они от работы не отрывали, а нарочный при каждом выстреле нетерпеливо поглядывал в окно. Вскоре он встал и начал прохаживаться по комнате.

— Чего не сидится? — спросил Энгельс, не отрывая глаз от листа.

— Постреливают, — скучным голосом сказал парень. — Разве не слышите? Не попасть бы нам в лапы пруссаков.

— Страшно?

— А вам разве не страшно? Слышали небось, что они сделали с пленными в Кирхгеймболандене?

— Слышал. Но не бойся. Скоро я тебя отпущу. А в плен сейчас неизвестно где легче попасть: тут ли, где мы, там ли, где сейчас генерал Шнайде.

Нарочный ничего не ответил, еще походил по комнате, спросил: