Эпицентр

— Все знают, что Галактический Консул любит самых красивых женщин, продолжала девица. — Но также и самых необычных. А где в мире вы еще сыщете такую уродину, как я? Конечно, ни одна женщина не обязана быть уродиной. Чудеса косметической пластики, то-се… Но должна же я хоть чем-то выделяться из толпы?!

— Если выделяться — то зачем же именно этим?.. — начал было Кратов, и вдруг почувствовал, что у него положительно не осталось никаких сил на умные беседы. И что эта лохматая ведьма несомненно права.

Он уже собрался известить ее об этом, как вдруг дверь бара с треском распахнулась.

— Константин! — сказал выросший на пороге Моргенштерн. — Я пришел лишь за тем, чтобы с извинениями покинуть ваше общество. В конце концов, мой удел состоит не в том, чтобы пропускать сквозь себя пивные реки, а в кознях и хитросплетениях прекраснейшей игры во вселенной!

— К чему эти словесные орнаменты, — буркнул Кратов. — Вы что, где-то нашли себе достойного соперника?

— Достойный ли — это решит игра, — чванливо сказал Моргенштерн.

Ему пришлось посторониться, потому что в дверном проеме вдруг обозначилась несуразная многорукая фигура в золотом коконе.

— Мастер Кратов, — обратился советник Шойкхасс, нетвердым жестом начертив на матово-белом челе складки чрезвычайной озабоченности. — Мы двое сочли, что вы вряд ли решите вернуться к неоконченной партии. И… как бы поделикатнее выразиться… вознамерились устранить лишние звенья.

Тоссфенх совершил двумя верхними конечностями красноречивое движение, как будто выдирал с корнями застарелый сорняк из грядки. При этом он на миг утратил равновесие и с трудом успел зацепиться остальными четырьмя за что придется, а именно: за дверь, за гроссмейстера Моргенштерна и за едва не выпавшую из тайников его одеяния немалую емкость хрустального стекла. Емкость была наполовину пуста.

— Клянусь хвостом и жвалами святого Итсеасша! — потрясенпо вымолвил Кратов.

— Не богохульствуйте, мастер, — величественно произнес Шойкхасс. — Здесь дамы. Впрочем… я не уверен. — Ева-Лилит обескураженно сделала слабую попытку придать своей куделе видимость прически. — Вас удивляет мое состояние?

— Признаться, да.

— А что же, прикажете мне радоваться?! Упустить целую планету, которая сама шла в руки! Мы, древняя раса великих ящеров, бездарно уступили каким-то жалким суашха…

— Вы хотите меня убить? — спросил Кратов, придав своему голосу столько кротости, сколько дозволяло выпитое пиво.

— Хочу, — с удовольствием заявил Шойкхасс. — Но не стану. Я переполнен обидой и… этой отравой, — он гневно посмотрел на хрустальный сосуд. Однако, — не объявлять же Федерации войну из-за дурацкой планеты!

— Так мы идем играть? — нетерпеливо осведомился Моргенштерн.

— Но, с другой стороны, — советник пририсовал своим глазам задумчивость, наивно и самонадеянно было бы с пашей стороны рассчитывать вырвать лакомый кус из пасти таких прослывших на всю Галактику хищников, как люди! Впрочем, нам, кажется, достался Павор… Что же до этого, — Шойкхасс снова посмотрел на полупустую емкость, — то я злоупотребил горячительным из благородных побуждений. Я просто попытался уравнять наши с гроссмейстером Моргенштерном, шансы. И даже великодушно предоставил ему определенную фору!

— Да пойдем же! — теребил его за выпуклости кокона Моргенштерн.

— Мы с Натаном будем в нейтральной зоне, — заявил тоссфенх. — В игровом зале. Благоволите не беспокоить. Там есть пиво и… все что нужно. Этот ваш идиотический трикстер натворил дел… Я проиграл планету. Но там, — сразу три длинные руки простерлись в сторону нейтралки, — я непременно выиграю! Моргенштерн негодующе дернулся. — Еще мгновение, дорогой Натан… Послушайте, мастер… А если бы это были не люди? Если бы это был кто-нибудь из тех, что отныне и навсегда остался вторым… вы позволили бы им высадиться?

— Я ни секунды не размышлял об этом, — честно сказал Кратов. — Но, согласитесь, эти люди, что шли к Сиринге два с половиной века и взяли ее с лету, заслуживают этой планеты больше, чем мы — толпа засранцев, пытавшаяся выторговать друг у друга право на поступок.

— Вы хитрый маленький суашха, — погрозил пальцем Шойкхасс. — Вы далеко пойдете, увы всем нам…

Моргенштерну наконец удалось вытащить его в коридор. Уже оттуда донесся его воинственный фальцет: «Насчет непременного выигрыша: Шойк, вы всегда удачно писаете против ветра?» — «Что вы имеете в виду, Натан?! Ни ветер, ни смерч, ни прочие атмосферные явления никак не сказываются на моей каллиграфии…» — «Что?.. Но я не имел в виду: пишете! Я хотел сказать: писаете, совершаете мочеиспускание, ссыте, мать вашу!»

— Этот ящер был очень огорчен, — сказала Ева-Лилит.

— Но убивать меня все же не стал, — хмыкнул Кратов.

— И… он довольно мил.

— Поживите среди них — и одним метарасистом на белом свете станет меньше.

— А что такое суашха!

— Чужик, — сказал Кратов. — А точнее — «млекопит». Уничижительное прозвище людей на языке тоссфенхов.

— Так мы идем… играть? — строго спросила «страшная девушка», умело воспроизводя капризные интонации гроссмейстера Моргенштерна.

— Похоже на то, — вздохнул Кратов с притворной обреченностью.

В конец отощавший кот Одну ячменную кашу ест… А еще и любовь!

— А, эти ваши любимые «танка»…

— «Хокку», — поправил Кратов. — Трехстишия называются «хокку», а «танка» это пятистишия. Чем менее я трезв, тем чаще цитирую очень старые «хокку». Можно предположить, что перед тем, как упасть в беспамятстве, я вообще перестану изъясняться прозой.

— Не нужно беспамятства. Лучше скажите мне комплимент.

— Это обязательно?

— Я знаю, что это непростая задача… Но мы же суашха, а не какие-нибудь там чужики! Кратов сосредоточился.

— У вас большой манящий рот. — сказал он. — Ваших губ хочется касаться. У вас прекрасные черные глаза, самые большие в мире. У вас самый большой в мире нос…

Длинноносая кукла… Верно, в детстве мама ее… Много за нос тянула!

— Негодяй! — воскликнула Ева-Лилит.

— У вас прекрасные волосы. Только их нужно хорошенько вымыть и расчесать.

— А каким шампунем вы пользуетесь?

— Каким придется. Сейчас, например, помню только, что на картинке палевая киска с голубыми глазами.

— Знаю, «Поцелуй сиамской кошки»… Терпеть не могу: ужасно неудобные флаконы!

— Я сам вымою вам голову, — пообещал Кратов.

— Я уже мурлыкаю, — нежным басом откликнулась Ева-Лилит, принимая его руку.

Кода

— Ваше имя? — спросило существо, похожее на большого краба в перламутрово-сизом панцире, вставшего на дыбки, карциноморф-хтуумампи из звездной системы Каус Бореалис (если верить энциклопедическому справочнику «Галактические расы», издание Сфазианского Экспонаториума, выпуск 529-й и до настоящего момента последний).