Эпицентр

Я мысленно дотянулся до энергии, невероятным усилием воли втянул её в себя и принялся разгонять по телу, снимая спазмы, гася судороги и прекрасно осознавая, что привести себя в норму попросту не успеваю.

Лектор выпрямился с курносым револьвером в руке и сходу принялся палить в отброшенного на обочину Фому, но пули одна за другой теряли скорость и падали в траву в полуметре от пулемётчика. Второй паренёк тоже времени попусту не терял: он вытянул из заднего кармана брюк миниатюрный дамский пистолетик и уже бежал к нам, стреляя на ходу.

Хлоп! Хлоп! Хлоп!

Бежал он к нам, а вот стрелял по Тимуру, только-только вырвавшемуся из транса. Первые три пули прошли мимо, и снайпер даже ухватил винтовку, но сразу выронил её и зажал ладонью простреленное плечо, а попадание в ногу и вовсе заставило его сначала упасть на одно колено, а потом завалиться на бок. Тогда гадёныш-велосипедист перешёл с бега на шаг и прицелился, явно ловя на мушку голову.

Приток сверхсилы к этому моменту худо-бедно погасил судороги, и я рывком вернул контроль над собственным телом, сел, схватил рукоять ТТ, точнее – схватить попытался, поскольку кобура оказалась пуста!

Парень резко развернулся и сходу пальнул, но от испуга и неожиданности поспешил, и пуля прогудела рядом с головой, ушла в молоко.

– Сука! – разочарованно выругался стрелок из-за вставшего на затворную задержку оружия и прыгнул к мотоциклу, где в креплениях оставался зажат мой пистолет-пулемёт.

Страх продрал нутро колючим клубком, и я среагировал бездумно, задействовал первую из пришедших на ум сверхспособностей, ну а поскольку последнее время до одури отрабатывал управление кинетической энергией, то и приложил парня импульсом. Толкнулся всей накопленной силой, будто раскрытой ладонью надавил!

Увы, в очередной раз подвела фокусировка, и стрелка не отшвырнуло от мотоцикла, а крутануло колесом, так что ноги взметнулись выше головы. На мою удачу, выход из сальто получился куда жёстче, нежели у цирковых акробатов, и парня буквально воткнуло в землю, что-то хрустнуло, и он взвыл дурным голосом, на какое-то время выбыв из строя.

Я развернулся и обнаружил, что лектор валяется на дороге с простреленной головой, а Фома выбирается из кустов с табельным пистолетом в руке. Последний из троицы нарушителей запустил в него шаровой молнией размером с крупное яблоко, но младший сержант каким-то очень уж небрежным хлопком отбил её в сторону и скомандовал:

– Руки верх!

Сгусток энергии угодил в деревце и разметал его ствол в щепки, а юнец-оператор неуверенно попятился к подлеску, и тогда Фома предупредил:

– Стоять! Стрелять буду!

А я ничего говорить не стал, выдернул из креплений ППС, оттянул ручку затвора и дал длинную очередь поверх голов. Пацан мигом распластался на земле, и Фома упёрся в его спину коленом, заломил руки за спину и защёлкнул на тонких запястьях стальные браслеты наручников.

– Тимур ранен! – крикнул я, взяв на прицел гадёныша, который и подстрелил нашего снайпера. Тот уже перестал корчиться, но подняться на ноги покуда не пытался и лишь подвывал и придерживал вывернутое под неестественным углом плечо.

Младший сержант выругался и крикнул:

– Тимур! Ты как?

– Жить буду, – сипло отозвался снайпер, пытаясь зажать обильно кровоточившую рану в бедре.

Фома рывком за ворот заставил задержанного подняться, подвёл его ко мне и вновь уложил лицом вниз. Предупредил:

– Дёрнутся – стреляй по ногам, – а сам отбежал к Тимуру.

Покалеченный мною паренёк понемногу прекратил подвывать и едва уловимо напрягся. Я понятия не имел, оператор он или нет, поэтому среагировал предельно жёстко: пнул по вывернутой руке, заставив нарушителя повалиться обратно на дорогу, и прикрикнул:

– Лежать!

Но мог бы и не драть глотку: парень потерял сознание от боли.

Что ж – нашим легче. Никаких угрызений совести из-за чрезмерной жестокости я не испытывал.

Чрезмерная жестокость? О, господи ты боже мой! Да он мне голову прострелить хотел! Вот это – жестоко!

Фома тем временем ловко перебинтовал плечо Тимура и занялся его ногой, но только распорол штанину и сразу уточнил:

– Можешь диспетчеру наши координаты передать?

– Уже, – сдавленно просипел раненый снайпер. – Обещают прислать кого-нибудь…

Тогда младший сержант вытянул из петель свой кожаный ремень и, сложив надвое, велел Тимуру закусить его. После наложил руки на рану, и кровотечение замедлилось, но замедлилось лишь на мгновение, а затем алым начало плескать куда сильнее прежнего, в ритме лихорадочных ударов сердца. Завалившийся на спину снайпер протяжно замычал, но ладно хоть ещё долго его мучения не продлились: почти сразу в красную лужицу упал комочек смявшегося при ударе о кость свинца, и Фома принялся затягивать жгут. Закончил бинтовать и оглянулся на меня.

– Петя, твоего латать нужно?

– Потерпит! – заявил я в ответ и легонько двинул ногой вздумавшего пошевелиться оператора. – Лежи спокойно, пока пулю не схлопотал!

Младший сержант одёргивать меня не стал, достал из люльки вещевой мешок и устроил его под головой Тимура, после сказал:

– И вот ещё что, Петя! Уясни крепко-накрепко: ты – стажёр. Кто бы каких претензий не предъявлял, так и говори: «я – стажёр и выполнял приказы старшего группы». Понял?

Я кивнул, хоть ничего и не понял.

Претензии? Да какие тут могут возникнуть претензии?!

Но, как оказалось, могут и ещё какие…

Глава 4

За нами прилетел аэроплан. У меня чуть челюсть от изумления не отвисла, когда крылатая машина промчалась над головами, развернулась и пошла на посадку. Был этот двухмоторный самолёт с раздвоенным хвостом, который крепился непосредственно к крыльям сразу за двигателями. Заметно меньше десантного биплана, он легко и просто, как показалось со стороны, сел прямо на дорогу.

Помимо медика, сразу занявшегося Тимуром, из самолёта выбралась и пара десантников, уже знакомых мне по совместным тренировкам: кудрявый круглолицый старшина и подтянутый ефрейтор с веснушчатым смешливым лицом.

– Фома, как вас так угораздило? – полюбопытствовал старшина.

– Лучше даже не спрашивай, Ваня, – отмахнулся пулемётчик и крикнул: – Хмурый, мотоцикл прихватим?

Выглянувший в распахнутую дверцу кабины пилот с нашивками старшины вовсе не выглядел ни хмурым, ни смурным, и я предположил, что обратились к нему всё же по фамилии, а не по прозвищу. Он стянул с головы лётный шлем, огляделся и махнул рукой.