Эпидемия FV
Шрифт:
Сергей сидел на кровати, беспомощно перебирая ногами, будто пытаясь вдавить себя как можно глубже в стену за его спиной. В его глазах застыл ужас, рот открылся в беззвучном крике, а пальцы намертво вцепились в край одеяла. А на противоположной кровати, все вокруг которой было забрызгано кровью, билась в судорогах Марина, обеими руками вцепившаяся в какой-то окровавленный ком у себя на животе. Она свернулась в клубок, поджав ноги к животу, потом вновь развернулась, извиваясь всем телом, и непрерывно крича.
Женя, так и не успевший до конца понять, что происходит, рванулся к ней, потянувшись к ее рукам, чтобы
Ему в лицо брызнула кровь, и он отшатнулся, шестым чувством понимая, что Марине уже не помочь. Она обмякла, перестав удерживать то, что силилось выбраться из ее живота — крошечную фигурку, подобие маленького человечка, вгрызавшегося в ее тело своими маленькими острыми зубами, расширяя рану, чтобы выбраться наружу.
— Помоги! — прошептала Марина, глядя Жене в глаза. — Больно…
Она больше не билась в конвульсиях, лишь дрожала мелкой дрожью, а ее крик перешел в едва слышимый шорох.
— Помоги!
И он вспомнил. Вспомнил свое обещание… Мысленно поискал в голове Бабая, но не увидел его. Этот мерзавец спрятался, закрылся от всего мира в его голове, столкнувшись с чем-то по-настоящему страшным.
«Да помоги ты мне!»
Бесполезно! Бабай то ли не слышал, то ли не хотел слышать, а сам Женя чувствовал, что не может сделать того, что так легко делало его второе «Я» — высосать жизнь до капли, быстро и безболезненно. И тогда он, едва не поскользнувшись в луже крови, стекавшей с алых простыней, шагнул к изголовью кровати, и, обхватив голову Марины, крутанул ее вправо. Оглушительно громко хрустнули позвонки, и тело, все еще продолжавшее дрожать, полностью обмякло. Но перед этим Жене показалось, что он услышал полный облегчения шепот: «Спасибо…»
Существо полностью выбралось наружу, и теперь стояло на животе Марины, поводя головой то в одну, то в другую сторону — озираясь, и оценивая обстановку. Маленькое, омерзительное, похожее на младенца, но в то же время не являющееся им. Большие черные глаза время от времени моргали, стряхивая с ресниц капли крови, губы шевелились, приоткрывая два ряда маленьких острых зубов, будто бы существо пыталось что-то сказать. Ноги, чуть присогнутые ноги, казавшиеся такими неуклюжими, твердо удерживали эту тварь в вертикальном положении, а руки, чуть-чуть не доходящие до колен, заканчивались тонкими пальцами с птичьими когтями.
Сергей замер на своей кровати, прижав одеяло к подбородку и мелко дрожа. Жене казалось даже, что он слышит стук его зубов друг о друга… Или это стучали его собственные? В дверях с широко раскрытыми от ужаса глазами, стоял Леха, а из-за его плеча выглядывала Даша, беззвучно шептавшая что-то, кажется, слова молитвы. А за ней, вцепившись ей в руку, стояла Аня. Эти трое, в отличие от него, успели одеться, а не сорвались с места
в чем мать родила. Впрочем, сейчас его волновала вовсе не собственная нагота, а существо, стоявшее на теле Марины!В груди закипала ярость, хорошо знакомая ему по тем моментам, когда управление его телом брал на себя Бабай. Но сейчас Бабай не придет… Это трус спрятался где-то в глубине его разума, трусливо поджав хвост. Сейчас ему предстоит убивать самому!
Ярость разгоралась все сильнее, затмевая все. Оставалось только стремление убить эту тварь. Даже не потому, что она убила Марину, а потому что сейчас она стоит на ее мертвом теле, как будто так и должно быть! Как будто считала что Марина была рождена только для одного, чтобы помочь ему родиться, умереть, и служить подставкой для него! Обзорной площадкой, с которой это создание будет обозревать мир, в котором появилось на свет.
Черта с два!
Он не успел ничего сделать. Тварь остановила взгляд на Сергее, и, видимо, приняла решение. Она прыгнула! Прыгнула как белка-летяга, вытянув руки и буквально взлетев, красной стрелой понеслась к Сергею.
Он не то что не успел среагировать, он даже не попытался. Он был в глубоком шоке, и, судя по всему, не понимал, что происходит вокруг него.
Зато Женя понимал! Сквозь застилавшую глаза белую пелену он явственно видел красную фигурку, изготовившуюся к прыжку, и бросился ей наперерез, рассчитывая сбить тварь в прыжке. Размазать об стену, швырнуть на пол и затоптать ногами!
Удар получился не таким, как он рассчитывал. Он попал по ней не кулаком, а предплечьем, но все равно ударил сильно, не просто сбив тварь с траектории движения, а отшвырнув ее к стене. Придись такой удар в голову человеку — он ушел бы в нокаут. Придись в голову младенцу, настоящему, человеческому, а не порожденному какими-то неземными силами — проломил бы ее. Но эта тварь не была ни человеком. Ни, тем более, ребенком. Противно пискнув при ударе об стену, она зацепилась когтями за обои, и повисла на них — легко и непринужденно, даже не как кот, повисший на шторе — как муха, севшая на стену.
На то, чтобы вернуть координацию движений у существа ушло лишь меньше секунды. Оно развернулась, и, найдя новую жертву, оттолкнулось ногами от стены, бросаясь на Женю. То же движение, отработанное до автоматизма — стремительный летящий прыжок вытянутого как струна, напряженного как пружина тела.
Время замедлило бег… Он не раз слышал рассказ давно умершего деда о том, как во время боев под Москвой в сорок первом тот видел пролетающую мимо него пулю. Не раз слышал о том, что в критических ситуациях организм работает на пределе, достигая невиданных ранее высот, но никогда не испытывал ничего подобного. Слава Богу, никогда до сих пор, и не приведи Господь испытать это еще раз.
Тварь метила ему в горло — Женя видел это, как в замедленной съемке. Видел разинутый в визгливом крике рот, видел когти, тянущиеся к нему. Видел, но уже ничего не мог сделать, понимая что не успеет уклониться от столь стремительного броска. Руки рефлекторно метнулись вверх, чтобы вцепиться к горло твари раньше, чем она доберется до его собственного. Но потом что-то большое врезалось в бок существа, отбрасывая его прочь.
Настольная лампа, стоявшая возле кровати Сергея! Бабай!
«Ты вовремя! Добей его!»