Эпик. Дилогия
Шрифт:
Шад Ассасин умирает
Теперь
Для начала надо развернуться. Я представил, как поворачиваюсь вокруг своей оси, но робот с разгону врезался в стену. Спасибо, что не упал. Повернуть его получилось со второго раза. Вскоре я более-менее освоился с управлением и огляделся повнимательнее.
Лучи скользили по бесконечным ящикам и коробкам, по сложенным стопками оранжевым комбинезонам. Один из ящиков перевернулся, оттуда высыпались видеокарты.
Света нет, только фары тускло горят. Мне нужно подняться в щитовую, включить электричество, вентиляцию и систему очистки воздуха, затем снова вниз, проехать по коридору до двери с надписью «Вход только по пропускам», за ней — хранилище с нашими телами. Когда откроется ячейка моей капсулы и тело Артема Шадова будет отключено от Сети, меня выбросит из виртмира и из тела робота и втянет назад в родную голову… Больше бурильщик не понадобится, дальше пойду на своих двоих.
Когда взвод Агентства по Виртуальным Преступлениям попытался ворваться в бункер и пустил газ, началась паника, все бросились спасаться в капсулах. Как бежал, помню смутно. Вроде бы все ячейки передо мной были заняты, и я метнулся налево, в угол… А может, и нет. Еще помню, что там огромный зал с сотами, вмещающими тысячи ячеек.
Интересно ощущалось тело робота. Как родное! Ну, почти. Руки — манипуляторы, ноги — колеса… И на все, что я вижу, наложена пунктирная сетка, а внизу мигают цифры — мои датчики выдают инфу про атмосферное давление, температуру окружающей среды, газовый состав.
Скрипя сочленениями, я выкатил в коридор и сразу же наехал на тело охранника. Не успел остановиться — хрустнули кости. Сколько он тут лежит? Хорошо, что запаха не чувствую, иначе бы задохнулся не от отравляющего газа, которому после отключения вентиляции в замкнутом бункере некуда деться, а от смрада разложения.
Пришлось ехать по трупу и долго греметь пистолетом-пулеметом охранника, чей ремешок зацепился за что-то в задней части корпуса.
Следующий сотрудник упал, выбегая из кабинета, и лежал на пороге лицом вверх — седой старик с щеткой усов, вздувшийся, бурый, с белыми глазами снулой рыбы.
Возле лестницы на минус второй этаж я надолго задумался. Ступени — то еще испытание, если у тебя ног нет. Хорошо, что устройство бурильщика предусматривало автоматические домкраты — использовал их как костыли.
Врезался в дверь и поехал кружить темными коридорами. Тишина подземного бункера, полного мертвецов, окружала меня. Мертвая тишина, по-другому и не скажешь. Долго катался по наполненным трупами комнатам. Здесь и выше работали люди, которые даже не догадывались, что их наниматель — преступник мирового масштаба. И погибли безвинно. Девчонки-бухгалтеры, статисты, программисты, секретари, техники… Если палачей с нулевого яруса, знающих, чем они занимаются, было не жалко, то этим людям я сочувствовал от души. Хотя, что трупам мое сочувствие?
Наконец добрался до щитовой, осветил ее. Поднял манипуляторы и один за другим сдвинул большие красные рубильники на стене. Затрещала люминесцентная лампа, вспыхнула, пригасла, разгорелась опять. Я поехал вдоль стены с терминалами, трансформаторами, мониторами.
Отдающийся гулким эхом механический голос проговорил:— Запущена система обогрева…
Дзынь!— Включен резервный генератор…
Дзынь!— Запущена вентиляция.
Дзынь!— Включена система очистки воздуха.
Ну вот, хорошо, но если… Сбив меня с мысли, взвыла сирена. Замигали красные лампы под потолком, и уже другой голос прогремел:— В связи с несанкционированным проникновением инициирован протокол уничтожения комплекса. До взрыва тридцать минут.
Только этого не хватало! Поднажмем! На нулевой этаж скатился чуть ли не кувырком и рванул к хранилищу, выжимая из неповоротливой машины максимум. Никогда не думал, что доведется мне двигаться к цели по трупам — в прямом смысле, — а тут пришлось.
Дверь в хранилище запиралась на электронный замок. Нет у тебя пластиковой карты-идентификатора — значит, нечего тебе там делать. Мне тогда повезло, что во время штурма удалось вбежать внутрь вместе с паникующими сотрудниками.
Пришлось вгрызаться в преграду буром. Хрясь! — дверь разлетелась на куски, я вкатил в хранилище и оторопел: оно превратилось в братскую могилу. Сотни трупов в оранжевом валялись кто — под стенами, кто — наполовину вывалившись из раскрытых ячеек. Рабы. Те самые, что якобы покончили с собой, когда мы брали штурмом бункер Золотой Короны. Умирая, они вышли из игры, очнулись, попытались выбраться. Ошарашенные, растерянные, люди даже не понимали, что гибнут. И где-то среди них — Таня. Я вдруг понял, что с самого начала внутренне был уверен в ее смерти, просто до последнего не хотел верить. Хотя не все ячейки были раскрыты, некоторые продолжали работать, судя по горящим зеленым диодам, и внутри капсул лежали еще живые люди. Кайзер где-то среди них? И мое тело тоже. Я ведь жив — значит, и оно живо. Остается его найти, затем подняться в зал Вычислительного Центра и вмешаться в работу Стратега изнутри. Раскрыть ячейки с выжившими, распахнуть двери бункера. Мне не понадобится целиком перепрограммировать ИскИна — просто поднастроить кое-что, возможно, принудительно запустить пару резервных протоколов. С этим я справлюсь, главное, чтобы он снял блокаду и отключил обратный отсчет самоуничтожения. И на все где-то двадцать пять минут. Но где себя искать? Поехал через зал, медленно поворачиваясь из стороны в сторону. Площадь хранилища — квадратов сто. Одинаковые дверцы ячеек из мутного стекла располагались в десять рядов одна над другой. Хорошо, что они пронумерованы. Если бы я еще номер вспомнил! Забыв, что головы у меня нет, потянулся манипуляторами вверх, чтобы помассировать виски, но даже не смог коснуться верхней части корпуса. Надо отмотать память назад и до мелочей вспомнить последовательность своих действий во время штурма. Вот в хранилище влетает напуганная толпа. Женщина в красной блузе, с ярко-алыми ногтями оттесняет меня влево, я лихорадочно начинаю искать свободную ячейку, но их нет. Дойдя до стены, двигаюсь дальше. Мелькают люди, воет сирена. Дергаю ручку. Она холодная, белая. Потянуть ее на себя, нажав кнопку. Усилия прилагать почти не надо, даже щелчка не слышно… Нужно вспомнить детали, тогда может промелькнуть и номер ячейки. Он красный, яркий, а память у меня хорошая. Дверца начинает открываться. Номер… Ну, номер! Расплывчатое пятно приобретает очертания, и я вижу три последние цифры — 34. Уже что-то! Я посмотрел на номер самой нижней ячейки: 0001, рядом фамилия, 0002, рядом фамилия, и так далее. Причем если номер стационарный, то буквы фамилии светятся на небольшом табло, как цифры в электронных часах. Надо искать тридцать четвертый ряд. Но ячеек там много: 0034, 0134, 0234. Какая из них? Пришлось катить между трупов на полу. Сейчас я больше всего боялся увидеть Таню — посиневшую, вздувшуюся. Хотелось запомнить ее той девчонкой — веселой, с копной блестящих каштановых волос… …0112, 0113… я остолбенел, уставился на надпись под цифрой 0114: «Т. Королевская». Это ведь она! Ее фамилия! Забыв обо всем на свете и даже о том, зачем я здесь, бросился открывать ячейку. Если заперта, значит, Таня не вылезала оттуда, не надышалась газом и жива! Сейчас вентиляция выдула газ, мои датчики показывают, что за последние десять минут состав изменился, увеличился процент кислорода, исчезли вредные примеси. С легким шипением дверца отошла, выдвинулся металлопластиковый ящик, похожий на гроб с прозрачной крышкой. Из-за стекла на меня, широко распахнув глаза, смотрела испуганная Таня, упиралась ладонями в стекло. Ну, привет! В жизни ты еще красивее, чем в игре! Задыхаясь от нетерпения, я откинул крышку, потянулся к ней, но она даже не шелохнулась. Ее ладонь была ледяной, а глаза смотрели сквозь меня. Горела медицинская панель, тонкой прямой ниткой тянулась кардиограмма. Сердце Тани не билось больше. Она проснулась в ячейке, не смогла выбраться и задохнулась или замерзла — капсулы хоть и не криогенные, но при длительном пребывании внутри человека переходят в режим охлаждения. Она там, как Спящая Царевна в хрустальном гробу. Но только Царевну в конце концов разбудили, а Таня уже не поднимется. Голос Стратега предупредил, что через двадцать пять минут бункер превратится в крематорий. Я медленно покатил дальше, тяжело опустив манипуляторы. В голове было пусто. Едва не проехал тридцать четвертый ряд. Остановился. Где именно лежу я? Надо открывать все ячейки, начну с 0034, самой нижней. Обхватил манипуляторами ручку, потянул. Легкий щелчок — дверца зашипела, выдвинулся ящик. Маленький экран в изголовье мигал кардиограммой, пикал. Откинулась крышка. Донесся слабый стон, из капсулы вывалилась истощенная девчонка лет двадцати, крашеная блондинка в серой униформе. Пока она лежала в камере, волосы отрасли сантиметров на пять, виднелись темные «корни». Значит, часть рабов жива. Девушка зашарила руками вокруг, дергаясь, перевернулась на бок. Тело плохо слушалось ее. Дико вытаращившись на меня, поползла в сторону. Наверное, так и свихнуться недолго: просыпаешься в каком-то фантастическом зале, набитом трупами, мало что помнишь и еще меньше понимаешь, какой-то железный страшилище гудит и слепит фарами… Интересно, динамики у меня есть?.. Нет, нельзя с ней пока разговаривать. Говорящий робот окончательно ее доконает. Лучше освободить себя и все объяснить напрямую. Так, тянемся к ручке дверцы ячейки под номером 0134, открываем… Если внутри мое тело, то сразу после разгерметизации меня вышвырнет из робота — еще до того, как разгляжу, кто там внутри. Но снова промах — внутри мужчина в оранжевом. Хрипит, дергается, лицо синее.— До ликвидации комплекса двадцать минут, — сообщает Стратег.
Дальше! Сзади вопит девчонка, пытается бежать к выходу, но падает. Трясет головой и дальше ковыляет на четвереньках. Я уставился на край высунувшегося ящика, ожидая, что оттуда вывалится очередной раб. Слабо пищали приборы, на медицинском мониторе капсулы тянулась прямая нить кардиограммы. Ясно, мертвец. Все равно выдвинул капсулу — и обомлел. Внутри лежало бледное тело темноволосого молодого человека со впалыми щеками… Мое тело. Не понял. Потянулся манипуляторами, откинул крышку… Монитор смолк, кардиограмма погасла. Все еще ничего не понимая, вытащил себя, но получилось неловко, тело упало лицом вниз. Перевернул его, потряс — без толку. Сознание зависло в гулкой пустоте, отказавшись осмысливать эту картину, меня застопорило, заклинило, ни одной мысли в голове, лишь заевшей пластинкой крутилось по кругу: мое тело… мое тело… мое тело… Я мертв. Я мертв! Я МЕРТВ! Чтоб вас всех! Я мертв!!! Так почему я жив? Переход. Слово всплыло в памяти само собой. «Что ты слышал о Переходе?» — спросил Архитектор. «О переходе куда?» — «Не „куда“. Переходят не „куда“, переходит „кто“». Игра казалась реальнее, интереснее жизни. Неписи казались живыми. Не казались. Они и были такими. Для меня. Я совершил Переход. Переход в Игру, в Аномальные земли, в Троемирье. Когда это произошло? Когда сознание, подхваченное бурным потоком происходящих событий, навсегда ушло в вирт и стало его частью? Не знаю, не помню. Может — во сне, когда в гостинице Любеча я спал, обняв Таню. Или позже, или раньше. Архитектор знал про это. Значит, были и другие Переходы? Такое случается с игроками? Как часто? Ничего не известно. Мое тело, такое физическое, материальное, лежало передо мной. Я поднял его и понес из зала. Не мог заставить бросить здесь — ведь это же часть меня, пусть и бывшая, оно много лет было не просто моим, оно было мной! Хватит переживать. Ты не один. У тебя еще минут пятнадцать, надо справиться со Стратегом, раскрыть ворота, выпустить тех, кто жив. Если дать общую команду — все капсулы раскроются, и оставшиеся в живых выберутся сами. Но как работать с клавиатурой манипуляторами? У меня теперь нет пальцев! На верхнем этаже увидел недавно освобожденную девчонку. Она сидела на лестничном пролете и рыдала, вцепившись в свалявшиеся волосы. Вот кто мне поможет.— Хочешь отсюда выбраться? — прогудели мои динамики.
Девушка вскочила и заорала. Зрелище то еще — робот с трупом в руках. Сам бы испугался, И все же в сознании у нее запечатлелось, что именно этот робот открыл капсулу, поэтому она перестала кричать и мелко закивала головой. Я аккуратно положил свое тело на мрамор лестничной клетки.
— Сначала проверь, живо ли это… этот человек. Хочу удостовериться. Положи голову на грудь и послушай, бьется ли сердце.
Она так и сделала — и отпрянула: