Эпик. Дилогия

— Нам нужен узкий переулок, — рокотал Онотоле, выкручивая штурвал. — Иначе… их тут тьма! А так они в очередь выстроятся, мы по одному их покосим.

Он направлял Буксирчик туда, откуда мы приплыли. К счастью, бабищам на пристани не было до меня никакого дела: заламывая руки, они выли сиреной, вой их заглушал даже рокот Буксирчика и стрельбу. И тут что-то больно вцепилось в плечо. Не разбираясь, в чем дело, я смахнул агрессора и вытаращил глаза: двухголовый попугай Горыныч, улетевший из приемной, шмякнулся о палубу и возмущенно завопил.

— Каррраул! — хрипло орала одна голова. Повалявшись на спине, он лег, растопырился, попрыгал на месте и побежал в каюту, волоча крыло: — Убивают! Карраул!

— Гражданин, вы нанесли мне травму средней тяжести, — вторила ей другая. — И вы ответите за это!

Пока я не мог уделить ему внимание. Мгновение — и вот слева и справа от нас спасительные стены утопленных высоток, над головой — покачивающиеся лестницы. Враги, как и говорил Онотоле, гнались за нами по два, стреляли, втроем они в пролив просто не влезали, но я был за спасительной сталью корабельных башен. Расстреливая преследователей, я поначалу не обратил внимания на грохочущее фоном: «Ад! Ад! Ад!» Но когда на первом катере разорвалась граната, он дернулся и начал тонуть, объятый дымом, я завертел головой, выискивая неожиданного союзника. Из окон зданий высовывались люди и выкрикивали мое имя. Вот тебе и плюс сто к славе! Еще бы! За мной охотятся бандиты, которые их затиранили. Мирные жители спят и видят человека, который Мафию нагнул бы. И вот такой человек появляется. Мало того, мчит по их улице, спасаясь от преследователей. Анонимность моя слетела к чертям, вот он я! Они высовываются из окон, машут руками, чуть ли не цветы кидают под ноги и скандируют мое имя. Помахав им, я снова стал за пулеметы. Буксирчик отдалялся от места аварии. По палубе тонущего катера, объятого дымом, метались пассажиры, просились на борта проплывающих мимо бандитских посудин, но никому не было до них дела. Вокруг кипела вода — зубатки чувствовали поживу. Из каюты доносились вопли Горыныча. В преследующих нас бандитов стреляли, бросали гранаты, сыпались стулья, тумбы, тарелки, микроволновки. Кто-то умудрился выпинать с балкона старый холодильник. Не выдержав напора разъяренных горожан, бандиты отступили. Онотоле сдвинул берет на темя, вытер пот и шумно выдохнул.

— Честно, думал, капец нам придет. Буксирчик, ты как?

Пароход погудел и выпустил облачко дыма. Вроде, капитан в это время не касался никаких рычагов. Если мой мехапес содержит оцифрованное сознание сталкера, почему бы и Буксирчику не быть чем-то эдаким? Это фантастический мир, здесь возможно все.

Разогнав бандитов, мои почитатели смолкли и лишь с обожанием смотрели с балконов. Но не было гарантии, что среди них не затесался бандюк, готовый сдать меня с потрохами.

— Больно мне, больно! — вопил попугай из каюты.

Пока мы петляли по водным улочкам — путали следы, — я шагнул в каюту, где по Гудвину, скрипя когтями по металлу, лазал Горыныч, щелкал и чирикал. Присел на корточки. Попугай отвернулся, распушил хвост и крикнул правой головой:

— Жрать хочу.

— Прринимать пищу, пищу! — проговорила левая. — Будьте любезны. Кушать!

Так-так-так. Я сфокусировался на Горыныче. Горыныч. Тип: мутант. Класс: уникальный. Дополнительно: выборочно дружелюбен человеку. Наносимый урон: 20. Н-да. Выходит, сие чудо в два клюва может насмерть заклевать нуба. На столе я обнаружил завернутый в пакет кусок хлеба, раскрошил на пол:

— Извини, дружище, другого пока нет.

Попугай слетел с головы Гудвина — его травмированное крыло то ли зажило, то ли он забыл, как сильно пострадал.

— И что мне с тобой делать, чудище двухголовое? — проговорил я, поднимаясь.

Склевав крошки, Горыныч спикировал мне на плечо и в две глотки сказал:

— Гер-р-рой!

Так, с попугаем на плече, я предстал перед Онотоле. Он хмыкнул и промолчал. Сначала мы держались настороженно, ожидая нападения, но позже немного расслабились, выплыв на озеро, где лодки попадались редко — это был глухой пригород. Далеко одна от другой, из воды торчали заброшенные высотки, оплетенные водными лианами. Я понимал, что на таком приметном пароходе в город нам соваться нельзя, и желательно бы сменить транспорт, перед тем запутав следы. Онотоле был тоже не пальцем делан, долго кружил вокруг здания, озирался, наконец, пришвартовался к стене из жести, собранной из разных кусков и напоминающей лоскутное одеяло. Побалансировав на борту, ухватился за ручку, похожую на дверную, дернул ее на себя — открылось окошко, откуда выпала толстая ржавая цепь. Капитан зацепил ее за крюк на борту, который я поначалу спутал с якорем, и скомандовал:

— Ну что, Буксир, — домой? Спрятаться нам надо, Шад. А то наделали шуму!

Стал за штурвал, и пароход тронулся. По мере того как с диким скрежетом раскручивалась цепь, дверь из заплат поднималась. Попугаю скрежет не нравился, он то хрипло материл «гребаную дверь», то интеллигентно просил не скрипеть, а то пациентов разбудим.

Вскоре взору открылся огромный ангар с водой вместо пола. Во мраке я различил две моторные лодки у стены. Когда мы заплыли внутрь, Онотоле что-то дернул, дверь опустилась, и воцарилась темнота.

— Стррррашно! — сообщил Горыныч и сильнее сжал когти на плече, я почесал ему шею, чтоб ободрить.

Затрещали и включились прожекторы под потолком. Я задрал голову и восхитился проделанной здесь работой: перекрытия, между этажами были разрушены. От них остались только прутья арматуры, к которым крепились железки, поддерживающие шиферную крышу. Получился идеальный гараж для пароходика.

— Буксир придется оставить. У меня тут еще лодки, о них мало кто знает. Поедем на синей. Тебе долго тут торчать нельзя. И активируй анонимность, она всегда слетает, когда включаешь стелс.

Я воспользовался его советом и подумал, что для Онотоле, непися, игровые понятия так же привычны, как для меня — смена дня и ночи, ветер и дождь. Способность некоторых людей к стелсу входит в картину его мира…

Пообвыкнув, Горыныч слетел с плеча и устремился к потолочным балкам.

— Спасибо. Я твой должник.

— Спасибо, пррриходите завтррра! — отозвался попугай.

Онотоле махнул рукой, скривился:

— Да ладно. Ты стреляешь их — мне приятно. Они убили Анну, мою красавицу. Она долго умирала. Когда я приехал, она была еще жива и даже не замечала, что ранена, потому что сын тоже… — он помассировал виски и замолчал.

— Не рассказывай. Я понял.

Но, похоже, Онотоле меня не слышал. А может, слышал, просто ему было необходимо излить душу.

— С тех пор живу по инерции. А раньше сколько ездил! Где вода есть, там и ездил. И в Бучаче жил… Какие там бои бурунов, ууу! Я хорошо в бурунах смыслю. Сам их ловил для боев и целое состояние на них поднял, но потом поссорился с местным доном и уехал в Нерезиновск. Только там можно было спрятаться и переждать. Нерезиновск реально безразмерный. Его еще называют Фантомным городом. Там возникают целые районы, населенные мертвецами. Денег в нем крутится немерено, потому что много ценного можно найти. Артефакты, которые больше нигде не встречаются. Но и опасно, хотя мне не из-за того не понравилось. Мертвяков толпы, все куда-то спешат, злые… И с мертвяками лучше дел не иметь. А потом там настоящая война завязалась, люди мертвецов выжить захотели. Ну, я и снялся. На Острове зависал годок, затем — в Металлогорске. Воняет постоянно, все кашляют, больные, чахлые. Там с Аннушкой и познакомился. Переехал сюда, сына родил. Зря, видимо. В смысле, переехал зря, — он уставился на свои мозолистые руки. — Я ведь умер вместе с ними и радуюсь только, когда сдыхает кто-то из бандитов. А что Усака твой пет убил, то отдельная радость. Вот уж дрянь-человек был.

Его рокочущий голос умножался эхом и гудел, затихая, а я слушал, понурившись. Наконец вскинул голову и сказал:

— Тут собираются обосноваться мои друзья. Барсы. Слышал о таких? Думаю, вы сработаетесь. А потом можно подумать о том, чтобы поднять восстание против бандитов. Я пока ничем не могу помочь, самому выжить бы.

— Ладно, что-то я разоткровенничался. Нам дело надо делать. Посоветовал бы не светиться и ехать прямиком к друзьям. Ты один, врагов — легион. Где твои Барсы обосновались?

— Не знаю. Мы на связи.

Пришлось связываться с Ливси, говорить, что я освободился и скоро буду. Хил продиктовал адрес. Я повторил для Онотоле:

— Улица Сорок вторая водная, строение пятьдесят.

— А-а-а, кажется, знаю. Современный район, там одни баржи и плавучие здания. Находится на другом конце города. Надо попотеть, чтоб добраться, не привлекая внимания.

— Оружейники случайно не по пути? Надо бы к ним наведаться без ведома друзей Барсов. У меня с ними очень важное дело.