Эпоха бедствий

Шад скучал. Солнце жгло немилосердно, вздымаемый ветром песок горячими иглами колол лицо, а из-за жары не хотелось поднимать до глаз оконечье черно-белой клетчатой каффы, укрывавшей голову. Горло пересохло, глаза слезились от попавшей пыли, а до Священного города оставался еще полный день пути. Даманхур изредка ругался полушепотом, проклиная самого себя за то, что последние десять лет если и выезжал из Мельсины, то только на охоту. Да и вообще, никакая это не охота, а так, одно название. Все делают сокольничие, загонщики, псари. Тебе остается лишь всадить стрелу из лука в заранее выгнанную на открытое место газель или подозвать ловчую птицу, сумевшую заногтить цаплю. А тут - долгий тяжелый переход, и не по прохладным лесам или наезженным дорогам срединного Саккарема, но через пустыню, где даже пропыленная зелень оазиса ничуть не радует глаз. И вдобавок постоянное ощущение опасности и сознание того, что почти все потеряно. Бывший шад, бывший повелитель... Бывший.

Не обнадеживало даже знание того, что за твоей спиной, возле Дангарских гор, раскинулась лагерем огромная, отлично вооруженная армия, собранная из наемников, остатков изрядно потрепанной в бессмысленных боях с мергейтами Саккаремской конницы, да и просто желающих повоевать нардарцев, нарлаков, аррантов и даже мономатанцев. Более семидесяти тысяч оторвиголов со всего света, на содержание которых расходуется последнее золото казны, чудом вывезенной из гибнущей столицы. Абу-Бахр надеется, что решительное сражение сможет переломить ход войны со степняками, и ждет момента, когда сможет двинуть свое разношерстное воинство, в котором можно встретить даже такую диковину, как легион из аррантского города воинов Аэтоса ("Ничего себе, чьими услугами приходится пользоваться!
– недовольно подумал шад, вспомнив необычных аррантов.
– Пакость какая... Воюют они отлично, никто не спорит, но... Странные традиции в этой Аррантиаде..."), носящий совершенно непримечательное наименование "Сизый беркут".

Шад скучал. Он понимал, что планируемая наследником Золотого трона Абу-Бахром битва, пусть даже она завершится победой, мало что изменит. Мергейты, может быть, и будут уничтожены, но потом предстоит восстанавливать все разрушенное и сожженное, наводить порядок в своих землях, надзирать за соседями, которые, пользуясь смутным временем, обязательно захотят оттяпать себе малую толику саккаремских владений, придется расплачиваться с аррантами (однако стоит заметить, островитяне честно выполнили все условия договора), а казна пустеет со стремительностью столь же невероятной, с какой бежит по небесам падающая звезда.

...Отряд, возглавляемый Даманхуром, двигался по Альбаканской пустыне уже пять дней, а за седмицу до того шад с приближенными выехал из города Дангара, быстро миновал невысокий, но скалистый хребет, отделяющий полуостров от материка, направляясь в сторону Мед дай. В прошлом оставались рискованное бегство из Мельсины и два дня плавания по обширному заливу Богини.

Когда галера "Альгалиб" прибыла в Дангарский порт в окружении нескольких десятков купеческих и военных кораблей, вывезших беженцев из столицы, шад ступил на доски пристани в гневе, который не мог усмирить даже вечно спокойный и рассудительный дейвани Энарек, ни на шаг не отходивший от господина. Даманхур жаждал крови, безразлично чьей. Следовало наказать хоть кого-то за бездарно проигранное сражение в Мельсине и сдачу столицы шаданата степнякам. Даманхур лишь злобно и молча кивнул встречавшему его наследнику трона шадов, любимому сыну Абу-Бахру, прибыл во дворец наместника и потребовал немедленно доставить к нему всех благородных эмайров, которые вместе с дружинами бежали из Мельсины.

Действительно, какое право имели высокорожденные трусливо покинуть столицу морем в самый тяжелый миг? Десятки благороднейших мужей, родственников шада, пали, защищая город! Вероятнее всего, младший брат Даманхура Хадибу тоже убит или, упаси Атта-Хадж, попал в лапы мергейтам. Под развалинами Башни Газзала погибла вся семья шада - жены, маленькие дети, наложницы... А эти?! Даманхур метал громы и молнии; Абу-Бахр, опасаясь, что гнев отца случайно падет и на него, на всякий случай покинул Дангару, отправившись в лагерь наемного войска. А шад распорядился показательно казнить, посадив на кол на главной площади города, девятерых эмайров, приговорив их к смерти за трусость и измену. Он намеревался продолжить казни, однако глава государственного совета Энарек и посол великолепной Аррантиады Гермед, неотлучно находившиеся при шаде, уговорили Даманхура оставить это бесполезное занятие и приняться за неотложные дела. Все-таки у повелителя Саккарема еще имелась в распоряжении армия и небольшая, но отлично защищенная горами и выстроенными там неприступными укреплениями Дангарская область. Одна беда - продовольствия на полуострове оставалось всего на пять седмиц, казна постепенно истощалась, и следовало предпринимать решительные действия ради победы над мергейтами.

Следующим утром шад выехал из Дангары осмотреть наемное войско, уже готовое двинуться к полуночи, чтобы занять склоны гор и там дать решительный бой степнякам.

"Неплохо, неплохо, - размышлял Даманхур, рассматривая выстроившиеся специально к его появлению в лагере аррантские легионы, сотни конницы и отряды варваров-сегванов (эти никогда не упустят случая поучаствовать в ратной потехе и в придачу заработать серебра своим мечом).
– Жаль только, что кавалерии у нас осталось слишком мало. Но пехота в плотном строю выдержит все атаки легкой конницы мергейтов, лучники, вне всякого сомнения, нанесут степнякам изрядный урон, а если Абу-Бахр сумеет загнать войско Гурцата в капкан... Впрочем, мы точно так же рассуждали под Мельсиной. И чем закончились наши благостные надежды?"

Бедняга Энарек! Именно на него уставший и измотанный Абу-Бахр свалил дела по обеспечению собранного воинства провизией и обязанность распределять плату между наемниками. Когда дейвани ознакомился с состоянием сокровищницы шада, заблаговременно вывезенной из столицы, то ужаснулся: если так пойдет и дальше, к началу осени Даманхур превратится в нищего. Следует немедленно пополнить казну. Но как? Население Дангары и без того обложено самыми высокими налогами, подати взимаются едва ли не за право дышать воздухом. Сегваны и мономатанцы, привозившие на кораблях зерно и мясо, подняли цены, бесстыдно наживаясь на бедах Саккарема. Нарлаки так вообще отказались поставлять хлеб в шаданат - у них, видите ли, в этом году неурожай. И тогда Энарека осенила светлая мысль.

Кто богаче всех в этом мире? У кого запасено столько золота, серебра и драгоценностей, что хватит буквально до конца света, даже при самой роскошной жизни? Кто много столетий накапливал сокровища, подарки царственных особ, рачительно складывал в бездонные закрома самые невзрачные монетки, прекрасно зная, что по капле собирается море?

– Солнцеликий, выслушай меня.
– Энарек вихрем ворвался в шатер Даманхура, лишь мельком кивнув собравшимся там командирам воинства. Более всего обращали на себя внимание двое легатов из аррантского "Сизого беркута", ибо в соответствии со своими непонятными обычаями ходили полуобнаженными, нося лишь ослепительно белые короткие туники.
– Я придумал!

– Что?
– недовольно повернулся к дейвани шад.
– Прошу извинить меня, почтенные. Мне необходимо переговорить с уважаемым Энареком.

– Надо отправляться в Меддай, как можно быстрее!
– горячо зашептал Энарек Даманхуру.
– Аттали эт-Убаийяд не откажется помочь нам. Господин, у мардибов Священного города накоплены огромные богатства. Они властвуют над душами людей. И наконец, аттали ближе, чем любой смертный, стоит к божественным силам. Сейчас, когда мергейты угрожают Меддаи, эт-Убаийяду потребуется защита войск. Полагаю, для мудрейшего не секрет, что за каждый меч придется заплатить...

– Я думал об этом, - тихо проговорил в ответ Даманхур.
– Шадов отнюдь не зря называют Львами Провозвестника и Хранителями веры. Вечером ты узнаешь мое решение.

Каким оно еще могло быть, это самое "решение"? И шады, и священнослужители из Белого города не раз выручали друг друга, тем более что династия саккаремских владык, по преданию, вела свой род от самого Провозвестника Эль-Харфа. Даманхур, оставив армию на попечение наследника и взяв с собой двести гвардейцев эскорта, Энарека и своих личных телохранителей, спешно выехал в Меддаи. Вместе с отрядом отправился младший сын кониса Нардара Юстиния Асверус Лаур, бывший послом своего отца в Мельсине. Молодой человек собирался немедленно вернуться в Нардарский конисат, чтобы предупредить соотечественников об опасности, а путь из Дангары через Меддаи и далее на полночь, хотя из-за войны стал опасен, всегда считался самым коротким.

Проводники из кочевых племен джайдов, обитавших в пустыне Альбакан, вели конников шада от оазиса к оазису, и вскоре отряд должен был прибыть под стены Белого города.

* * *

– Нашел что-нибудь?

– Сплошную ерунду, и ничего более. Кроме, пожалуй, трактата Авестиниана Аэтрийского "О древнем волшебстве, магии, искусствах колдовства и ворожбы, а такожде о способах общения с силами демоническими". Хочешь послушать? Редкостный бред. Это о детородном уде некоего козлоподобного демона, вызванного безымянной колдуньей: "...он был обычно извилистым, остроконечным и змееподобным, сделанным иногда наполовину из железа, наполовину из плоти и обычно расщепленным, наподобие языка змеи". И далее: "...колдунья сказала, что соитие не доставило ей никакого удовольствия, поскольку она испытала скорее страх и очень сильную боль от члена козла, который был холодным как лед..."