Эпоха бронзы лесной полосы СССР
Шрифт:
Гамаюнская керамика, согласно технологическим исследованиям В.А. Борзунова, изготовлена ленточным способом из глины с примесью песка, талька, реже слюды и кварцитовой крошки (в вагильском варианте — только песка, в тюменском — песка и незначительного количества слюды). Поверхность заглаживалась рукой или травой, иногда щепой (Борзунов, 1982, с. 97). В целом посуду гамаюнской культуры можно разделить на две большие группы.
В первую группу (рис. 116) входят сосуды с плавным переходом от шейки к плечикам, округлым или приостренным дном. Характерна гребенчатая техника выполнения узоров, но не чужды и другие приемы — резные линии, мелкоструйчатый штамп. Одной из отличительных черт является присутствие в орнаменте некоторых андроноидных орнаментальных мотивов: взаимозаходящих зигзагов, деградированных меандров, ромбов и др. На границе шейки и тулова обычен ряд или несколько рядов глубоких ямочных вдавлений — круглых, овальных, подтреугольных, ромбических. Порою они располагались попарно,
Сосуды второй группы (рис. 117, 1, 3, 4, 6) отличает сильно отогнутая шейка; наряду с круглодонными сосудами присутствуют и плоскодонные. Ранее по чисто визуальному впечатлению, а также судя по публикациям и полевым отчетам Е.М. Берс, К.В. Сальникова, представлялось, что среди керамики этой группы преобладают плоскодонные горшки. Однако по статистическим подсчетам В.А. Борзунова оказалось, что во всех локальных вариантах гамаюнской культуры превалировали круглодонные, остродонные и уплощенные днища (в северном и центральном известны только они); плоскодонность характерна лишь для небольшой части посуды верхнеисетского и каслинско-синарского вариантов (Борзунов, 1982, с. 97–98). Посуду второй группы отличает сильно отогнутая шейка. Орнамент в ряде случаев занимает всю внешнюю поверхность, включая дно сосуда; преобладают узоры, выполненные крестовым и мелкоструйчатым штампами. Сущность декоративной схемы заключается в монотонном заполнении верхней половины сосуда (реже всей боковой поверхности) рядами крестового либо мелкоструйчатого штампов. Порой это однообразие нарушалось включением зигзагообразной линии или ямочных поясов. Граница шейки и тулова всегда подчеркивалась глубокими ямочными вдавлениями. Они имели обычно округлую форму и часто располагались попарно.
Керамика первой и второй групп, как правило, встречается совместно, но есть памятники, где найдена почти исключительно первая группа посуды (например, Аятское I поселение); на других заметно явное преобладание второй из групп. Керамика первой и второй групп имеет разные генетические истоки: первая оставлена потомками местного межовского населения, вторая — северными мигрантами, но в то же время они существуют как бы нераздельно, взаимосвязано, находятся в постоянных контактах друг с другом. Возможно, здесь мы имеем дело с тем случаем, когда пришлое население представляло собой экзогамный (фратриальный?) коллектив, который, придя на новую территорию, вынужден был вступить в брачные связи с местным населением.
По свидетельству В.А. Борзунова (основного исследователя гамаюнских памятников), гамаюнские орудия из меди и бронзы пока не найдены. Из этих металлов изготовлялись преимущественно круглые и квадратные бляхи, порой с солярным орнаментом, круглые петельчатые бляшки-пуговицы и другие украшения. B конце существования гамаюнской культуры появляются первые слабые признаки металлургии железа (Борзунов, 1982, с. 105). При раскопках 2 и 4 Зотинских городищ В.А. Борзунов нашел значительное число каменных орудий, причем на последнем памятнике в одном из жилищ была кремнеобрабатывающая мастерская, в другом встречены следы бронзолитейного производства. Кроме того, из Зотинских городищ происходят костяные наконечники стрел и бронзовые бляхи (материал, к сожалению, не опубликован).
Вообще орудия гамаюнской культуры представлены почти исключительно каменными изделиями. Среди них кремневые и яшмовые наконечники стрел с округлым, прямым или скошенным основаниями, подтреугольные кожевенные и мясные ножи, скребки с округлым лезвием и подтеской с брюшка, отщепы с эпизодической ретушью, сверла, микрорезчики, пилки по дереву, скребла из плитчатого сланца, шлифованные молотки и массивные песты из габровых пород для дробления руды. Намечаются территориальные различия сырьевых источников. На юге гамаюнской культуры использовались главным образом яшмовидные породы, кремень, агаты, халцедон; в центральной части гамаюнского ареала — сланцы, кремни низкого качества, изредка кварциты, яшма, хрусталь, роговик, халцедон; на севере гамаюнской культуры — кремень, кремнистые породы, кварциты (Борзунов, 1982, с. 105, 108).
В.А. Борзунов, обработавший новые и новейшие данные по гамаюнской культуре, пришел к выводу, что гамаюнцы строили три основные разновидности жилищ: полуземлянки, наземные без котлована и наземные с котлованом. Внутри их следующие подвиды: 1) прямоугольные одно; двух- и многокамерные укрепленные жилища с земляным полом, углублением в центре либо с глинобитным неуглубленным полом,
двойными обмазанными глиной бревенчатыми стенами, на которые опиралась крыша из бревен, жердей и бересты, покрытая сверху дерном; 2) наземные неуглубленные шатровые постройки из бревен и жердей; 3) наземные однокамерные с подквадратным углублением в центре; 4) то же в одно- и двухкамерном варианте с овальным котлованом и шатровой конструкцией; 5) подквадратные и полуовальная (городище у оз. Мелкое) однокамерные полуземлянки с искусственным в мягком грунте или с округлым естественным котлованом; 6) бревенчатые наземные подквадратные дома с деревянными в два поперечных настила полами, обмазанными глиной, подпертыми снизу в местах, где полы не касались скалы, деревянными свайками и каменными столбиками, укрепленными каменными клиньями; 7) бревенчатый подквадратный (?) дом с земляным полом и крышей из жердей и бересты (поселение на мысу Еловом) (Борзунов, 1982, с. 80, 83).Анализ остеологических остатков показал преобладание на гамаюнских и иткульских поселениях костей диких животных (прежде всего косули и лося), единичность путных зверей, присутствие на всех иткульских и большинстве гамаюнских поселений костей лошади. В иткульских и иногда в лесостепных гамаюнских комплексах известны крупный и мелкий рогатый скот, на некоторых памятниках встречены кости рыб и птиц (Борзунов, 1982, с. 108). По имеющимся сейчас данным, роль скотоводства в Среднем Зауралье после упадка андроноидных культур значительно уменьшилась, и оно приняло в основном коневодческое направление.
Анализируя археологические материалы последних лет, В.А. Борзунов пришел к выводу, что бронзовые орудия, связываемые Е.М. Берс с гамаюнской культурой, в действительности не гамаюнские и что хозяйственно-бытовой уклад гамаюнского населения был гораздо архаичней, чем это представлялось ранее. Он, в частности, пишет: «В целом поселенческие материалы характеризуют гамаюнцев как оседлых охотников на лесных копытных с относительно развитой техникой строительства древнейших на Урале оборонительных сооружений, но архаичным набором каменных орудий. Освоены основы медного литья, однако металлические орудия не получили распространения. Судя по почти полному отсутствию рыболовных орудий и остатков ихтиофауны, преобладанию орудий охоты, преимущественному расположению поселений в верховьях и средних течениях небольших рек, рыболовство у гамаюнцев оставалось подсобным промыслом. Известны также керамические и косторезное производства, возможно, кожевенное и ткачество. Не исключено, что под влиянием иткульцев гамаюнцы осваивают начатки скотоводства и знакомятся с железом» (Борзунов, 1982, с. 108–109).
При датировке гамаюнских комплексов следует иметь в виду, что первый тип гамаюнской керамики не вполне четко отделим хронологически от посуды иткульской культуры эпохи железа и в принципе мог жить дольше, чем вторая группа гамаюнской керамики (с крестово-струйчатым штамповым орнаментом). Исследователи обычно не разграничивают типологически и терминологически предиткульский тип гребенчатой посуды от генетически близкой керамики иткульской культуры, называя их общим наименованием «иткульская», «раннеиткульская», «каменногорско-иткульская». В результате, по имеющимся публикациям, иткульская керамика то залегает в одном слое с гамаюнской (крестово-струйчатой), то перекрывает «гамаюнский» слой (Романова, Сухина, 1974; Борзунов, 1977; 1978). Поэтому, говоря о хронологических рамках гамаюнской культуры, мы во избежание разночтений имеем в виду в первую очередь посуду второй группы — крестово-струйчатую, в значительной мере определившую колорит гамаюнской культуры в целом.
Почти все исследователи гамаюнских памятников относят их к переходному времени от бронзового века к железному. Термин «переходное время от бронзового века к железному» как нельзя лучше определяет содержание и хронологическое место гамаюнской культуры. Эта переходность выражена в нестандартности типов поселений (городища, укрепленные жилища, селища), в наличии на позднем этапе гамаюнской культуры зачатков железоделательного производства (при широком бытовании каменных наконечников стрел, скребков, ножей, резцов и т. д.), в характерности фигурно-штамповой орнаментации (при сохранении некоторых андроноидных геометрических рисунков) и пр. Этот период — именно в силу своего переходного характера — должен лежать около рубежа межовско-ирменской и скифо-тагарской эпох.
Думается, что дата гамаюнской культуры, предложенная Е.М. Берс (VI–IV вв. до н. э.), несколько завышена, во всяком случае применительно к верхней хронологической границе. Если согласиться с пашей датировкой межовских памятников (X–VIII вв. до н. э.), то начало гамаюнской культуры нельзя относить ко времени позже VII в. до н. э. Что касается верхней хронологической границы, то здесь необходимо учитывать следующее: считается, что конец гамаюнской культуры смыкается с началом иткульской, которая определенно датируется VI–IV вв. до н. э. (Стоянов, 1969, с. С; Бельтикова, 1982). Таким образом, время существования гамаюнских памятников лежит в промежутке между межовской культурой эпохи поздней бронзы и иткульской начала железного века, т. е. около VIII–VII или VII–VI вв. до н. э.