Эпоха и личность. Физики. Очерки и воспоминания

Все это направлено против философов-позитивистов, у которых он так и не смог пробудить понимание.

Таким образом, одну и ту же науку одни философы обвиняли в позитивизме и идеализме, как это было у нас (что грозило ученым реальными и тяжелыми карами), другие — за неприятие позитивизма, как это было на Западе (и, так как кары здесь не угрожали, ученые могли отвечать на это лишь чувством сострадания к философам). Но, разумеется, нельзя делать вид, что философы всегда не понимали и теперь не понимают науку. Это видно из истории философии и из того, что у нас происходит в этой области в последнее время.

ЛИТЕРАТУРА

1. Рожанский И. Д. Встреча с Нильсом Бором // Вопр. истории естествознания и техники. 1987. Вып. 1. С. 120-136.

2. Марков М. А. Об одном письме Нильса Бора // Там же. 1986. Вып. 3. С. 146-149.

3. Философские вопросы современной физики. — М.: Изд-во АН СССР, 1952. 575 с.

4. Эйнштейн А. Замечания о теории познания Бертрана Рассела / Собр. науч. тр. В 4 т. — М.: Наука, 1967. Т 4. С. 248-252.

5. Эйнштейн А. Физика и реальность // Там же. С. 200-227.

6. Эйнштейн А. Письма к Морису Соловину // Там же. С. 547-575.

ГЕЙЗЕНБЕРГ Вернер Карл

(1901–1976)

Трагедия Гейзенберга [102]

Когда в 1961 г. Нильс Бор был в Москве, он трижды посетил ФИ АН, подолгу беседовал с небольшими — шесть-семь человек — группами сотрудников института во главе с И. Е. Таммом. Я был в их числе. Однажды произошел один многозначительный эпизод, о котором я в тот же вечер 17 мая сделал подробную запись в моей тетради. Я уже рассказывал об этом, [103] но напомним здесь нужный отрывок.

102

Журнальный вариант опубликован в журнале «Знамя» №3 за 1989 г. Его немецкий перевод в книге: D"urr H.-P., Feinberg E., van der Waerden В. L., von Weizsecker C. F. Werner Heisenberg. — Wien: Hansen Verlag, 1992.

103

См. выше очерк «Бор. Москва. 1961».

Речь зашла о Вернере Гейзенберге, выдающемся ученом с мировым именем, немецком физике, одном из создателей физики XX века, нобелевском лауреате в возрасте тридцати одного года, который остался в гитлеровской Германии и был в числе руководителей немецкого «уранового проекта» (который, как известно, не принес каких-либо результатов). Высказывание о нем Бора, неожиданное и даже сенсационное, выходило за пределы простого интереса к личностям Бора и Гейзенберга. По существу, затрагивалась проблема поведения ученого в условиях безжалостной диктатуры в тоталитарном государстве.

Началось с того, что Бору был задан вопрос: правильно ли Юнг описывает встречу Бора с приехавшим к нему в сентябре 1941 г. Гейзенбергом. Имелось в виду то место в широко известной книге, популярно излагающей историю создания атомной бомбы [1], где говорится, что Гейзенберг приезжал с целью сообщить, что Германия не сумеет создать атомную бомбу, и нужно побудить английских и американских физиков тоже не создавать ее. Гейзенберг не мог говорить прямо, а его острожная речь только напугала Бора, и тот вообще перестал понимать что-либо после первого же упоминания о бомбе. Из разговора ничего не получилось. Эта версия излагается и в других книгах [2-4], а также в книге самого Гейзенберга [5].

Вот что я записал: «Бор даже оживился: “Гейзенберг очень честный человек. Но поразительно, как человек способен забывать свои взгляды, если он их постепенно (gradually) изменял… Гейзенберг приехал осенью 41-го года, когда Гитлер завоевал Францию и быстро продвигался в России. Гейзенберг уговаривал, что победа Гитлера неизбежна, глупо в ней сомневаться. Нацисты не уважают науку и поэтому плохо относятся к ученым. Нужно объединиться и помогать Гитлеру, и тогда, когда он победит, отношение к ученым изменится. Нужно сотрудничать с созданными нацистами институтами”.

Бор раскуривает трубку и, не выпуская ее изо рта, смотрит на меня удивленно. Его лицо сильно от этого вытянуто, свисающие по бокам глаз брови не скрывают огромные, чуть желтоватые белки и голубые зрачки. Он очень удивлен даже сейчас». (Ландау потом говорил мне, что в личном разговоре с ним Бор, рассказав то же самое, был не «удивлен», а возбужден и возмущен.) «Он считал, что победа Гитлера неизбежна! Я не мог прямо сказать ему “нет” (т. е. отказаться от сотрудничества с Гитлером. — Е. Ф.). Я сказал, что не могу решать такой вопрос единолично, необходимо посоветоваться с сотрудниками. (Значит, Бор ему не доверял. Юнг прав, что они друг перед другом осторожничали, даже скрытничали. — Е. Ф.) Из того, что Гейзенберг говорил, мы пришли к выводу, что у Гитлера будет атомное оружие. Иначе почему же победа неизбежна?… Но потом ни Гейзенберг, ни приезжавший с ним Вейцзеккер не поднимали этого вопроса. То ли поняли, что я возмущен, то ли повлияли первые поражения немцев под Москвой. Постепенно их взгляды менялись. Я написал об этом Юнгу, но это не подействовало…

Начали вставать и расходиться. Я подошел к Оге, [104] который появился незадолго перед этим, и спросил: “Считаете ли Вы, что с Гейзенбергом нельзя поддерживать отношения?” Он отрицал это, ссылался на доброе отношение Гейзенберга к отцу. Говорил, что Гейзенберг, хотя и националист, “не любит нацистов и антисемитизм” и т. п.»

Итак, Нильс Бор в 1961 г. сделал поразительное заявление: Гейзенберг, «очень честный человек», в сентябре 1941 г. убеждал его, что все ученые (или вообще интеллектуалы?) должны объединиться, помочь Гитлеру и тем добиться его хорошего отношения к науке. Некоторые историки считают даже, что Гейзенберг уговаривал Бора принять участие в немецком урановом проекте. Но это уж чепуха. Оге Бор в 2002 г. категорически заявил, что, зная личности, характеры, политические взгляды обоих участников встречи, а также Вейцзеккера, это можно считать исключенным [6].

104

Оге (Aage) Бор (р. 1922) — сын Нильса Бора, сопровождавший отца. Физик-теоретик. Впоследствии нобелевский лауреат.

Бор и Гейзенберг

Гейзенберг — крупнейший физик, создатель квантовой механики и, по крайней мере в прошлом, близкий друг Бора. В Копенгагене он некогда жил по существу в доме Бора, и они до изнеможения ежедневно и еженощно обсуждали главные трудности новой науки. В результате этих обсуждений появились знаменитое соотношение неопределенностей Гейзенберга и принцип дополнительности Бора — два аспекта одного и того же фундаментального положения квантовой механики. И вот они встречаются почти как враги. Как справедливо замечает Вейцзеккер, [105] это «трагедия эпохи». И об их встрече возникают две разные версии. Здесь напрашивается сразу несколько вопросов.

105

Карл Фридрих фон Вейцзеккер — выдающийся физик-теоретик, р. 1912 г., друг и ученик Гейзенберга. Ответы на вопросы американского историка науки А. Крамиша (рукопись, 1986 г.). Я благодарен профессору Вейцзеккеру за присылку мне копии этой рукописи и за длительные, на редкость открытые и исключительно интересные многочасовые беседы, которые мы имели с ним в марте 1987 г. и особенно в мае 1991 г. Его имя будет еще не раз встречаться в дальнейшем тексте.

Неужели действительно Гейзенберг предлагал ученым объединиться и помочь Гитлеру? Как в таком случае Бор мог назвать Гейзенберга очень честным человеком? Каково истинное политическое лицо Гейзенберга, в какой мере он сотрудничал с нацистским режимом и почему? И как он вообще вел себя при Гитлере? И дальше: почему немецкие атомники и нацистское государство не создали все же атомную бомбу? И насколько «виноват» в этом Гейзенберг? Ответы на эти вопросы, за исключением первых двух, которые пока не обсуждались, сильно расходятся.

Существует огромная литература по немецкому «урановому проекту», по «проблеме Гейзенберга». Даже в середине 90-х годов по поводу появившихся двух новых книг, обсуждавших неудачу немецкого атомного проекта и выдвигавших полярно противоположные утверждения, в «Нью-Йорк Таймс» появилась рецензия на них под заголовком: «Гейзенберг — невежда или саботажник?» Это характерное противопоставление пронизывает всю литературу.

На самом деле, как я постараюсь показать, в полном смысле не верно ни то, ни другое, хотя в то же время в известном смысле верно и то, и другое. Положение сложнее и тоньше. Чтобы понять его, нужно хорошо понять, что такое тоталитарное государство, каково положение в нем человека, в частности интеллигента, какова психология такого интеллигента в условиях физического и идеологического гнета. Людям из стран западной демократии понять это трудно.