Эпоха мечей: Короли в изгнании. Времена не выбирают. Время жить, время умирать

– Но этим, кажется, занимаются историки, разве нет? – спросила Лин, которая, судя по всему, была из тех людей, которые никогда не путают дело и «потеху». Огромная ладонь Макса, как-то ненароком сместившаяся с ее плеча на полную грудь, ей не мешала, но и на ход ее мыслей, по-видимому, не влияла.

– Нет, сладкая моя, – возразил Виктор. – Историки лишь пытаются воссоздать ход реальных событий. Реконструировать то, что уже случилось. Мы же пытаемся понять, как складываются исторические события. Случайны ли они, или неизбежны. Детерминизм и неопределенность, как единство и борьба противоположностей.

Макс с интересом посмотрел на Виктора, но ничего не сказал, предоставив Виктору витийствовать и дальше.

– Но Гегель… – Лин была не намерена сдаваться без боя, во всяком случае, не в концептуальной дискуссии.

– А зачем нам сейчас Гегель? – искренне удивился Виктор. – Мы, между прочим, не решили еще, что будем пить.

Дискуссии по этому поводу, однако, не получилось. Девушки предложили шнапс, но в результате с легкостью согласились на русскую водку. Макс с видимым и понятным только Виктору облегчением оставил в покое выдающуюся во всех отношениях грудь Лин и отправился покупать водку, пока Виктор и девушки покупали хлеб, сыр и ветчину. Четыре бутылки «Юбилейной», небрежно схваченные за горлышки могучими пальцами Макса, произвели на Хейди и Лин сильное впечатление.

– Не волнуйтесь, барышни, – поспешил успокоить их Виктор. – Три бутылки выпьет Макс, еще одну – я, а вам, боюсь, придется пить воду из-под крана.

Девушки шутку оценили и тут же начали смеяться, но им было неведомо, что в этой шутке, как и следует быть, было место и шутке и истинной правде. И чего в ней было больше, могло показать только время. Или опыт. Которые в данном случае были одним и тем же.

«Надо было брать пять», – с сожалением подумал Виктор, которого, как истинно военного человека, вопросы логистики и снабжения всегда волновали как бы и не поболее, чем тактические и стратегические изыски.

– И все-таки, – продолжала допытываться Лин, когда, поднявшись на четвертый, последний, этаж, они расселись вокруг небольшого стола в крошечной гостиной их квартиры. – И все-таки! Чем тогда социалистическая по форме и содержанию альтернатива должна отличаться от буржуазной? Она же должна чем-то отличаться, ведь правда?

«Вот ведь настырная девка! – подумал с раздражением Виктор. – Если она еще и в постели такая же зануда, я Максу не завидую».

Но вслух он этого, естественно, не сказал, тем более что инициативу перехватил почувствовавший его состояние Макс.

– Правда, – кивнул Макс, принимая эстафету, и начал разливать «Юбилейную» по низким тяжелым стаканам с толстым дном. – Мы рассматриваем варианты, а американцы пишут о несбывшемся. Ты чувствуешь разницу, Лин?

– Но ведь и вы пишете о том, чего не было! – Лин так просто угомониться не могла.

– Так, да не так, – усмехнулся Макс. – Прозит!

Он опрокинул в глотку полный стакан «огненной воды», «закусил» восхищением в глазах обеих фемин и продолжил объяснять Лин основы социалистической теории альтернативной истории.

– Вероятности – вот ключевое слово. – Макс назидательно поднял указательный палец. Палец у него, как с усмешкой отметил Виктор, был таких размеров, что с легкостью мог привлечь внимание не только двух захмелевших девиц, а смеяться мог заставить целую толпу дураков. – Мы занимаемся исследованием вероятностей и вариантов, притом вариантов обязательно убедительных, выдерживающих проверку реальными, объективными фактами истории.

Макс сделал короткую паузу, разом уполовинив содержимое стакана, и продолжил:

– Вот вам, девушки, навскидку два примера о роли личности в истории. Вы знаете, кто такой Ленин?

– Ленин? – переспросила Хейди, которая, судя по выражению ее лица, про Ленина услышала впервые в жизни.

Но вот Лин, изучавшая социологию и историю экономических учений, как оказалось, кое-что о Ленине знала.

– Ты имеешь в виду Ульянова? – деловито спросила она. – Он, кажется, был членом ВРК вместе со Свердловым и Дзержинским?

– Да, – усмехнулся Макс, бросив мимолетный взгляд на Виктора. В его взгляде было столько иронии, сколько поместилось. – Да, Лин, он был тогда в Петрограде. И был он, между прочим, первым предсовнаркома Республики.

– Bay! – Хейди удивленно раскрыла свои небесно-голубые глаза, в которых, впрочем, было сейчас больше алкогольного энтузиазма, чем здравого смысла.

– Точно, – нахмурила лоб Лин, пытавшаяся, видимо, припомнить стершиеся из памяти за ненадобностью подробности.

– Именно, – подтвердил Макс. – И это был, девушки, очень и очень многообещающий политик. И не погибни он летом восемнадцатого, кто знает, какими путями пошла бы в дальнейшем история русской революции.

– А разве у революции могли быть другие пути? – Хейди, кажется, даже протрезвела от такой крамольной мысли.

– А почему нет? – пожал плечами Макс.

– Да, – неожиданно поддержала его Лин. – Могли. Ульянов же был за военный коммунизм и против НЭПа, ведь так?

– Ну где-то так, – вынужден был согласиться Виктор, ругая в душе Макса на чем свет стоит за то, что тот полез в такие дебри. Черт их знает, этих нынешних европейских коммунистов, что они там, вернее здесь, себе думают.

– Вот видите, – усмехнулся Макс. – Та же революция, в той же самой стране, одни и те же люди, но замена одной ключевой фигуры на другую, возможно, – я уточняю, возможно не значит обязательно – могла изменить ход событий самым драматическим образом. Или нет.

– Красиво, – согласилась Лин и подняла свой стакан. – За вариативность истории, геноссен, и за то, что все состоялось так, как состоялось.

Тост всем понравился, и они дружно выпили за неизменность исторической последовательности.

– А второй пример? – вспомнила Лин, глаза которой блестели теперь так же, как и глаза Хейди.

– Второй? – задумчиво переспросил Макс, откидываясь на спинку стула. – Извольте, есть и второй.

Он разлил водку по опустевшим стаканам и продолжил свой мысленный эксперимент с двумя историями одной и той же революции. Виктору показалось даже, что Макс получает от этого какое-то извращенное, по мнению Виктора, удовольствие.

«Ну-ну, – подумал он с сарказмом, – чем бы дитя ни тешилось! А девки все равно пьяные, им чего не расскажешь, все будет в струю».

– Второй пример относится к тому же времени, что и первый. К лету тысяча девятьсот восемнадцатого.

Макс замолчал на секунду, видимо, формулируя свою «гипотезу».

– Ну же! – попросила Лин, придвигаясь ближе и заглядывая снизу вверх то ли в глаза Максу, то ли ему в рот. – Ну же, гер профессор!

– Летом восемнадцатого, – немецкий акцент Макса стал отчего-то более жестким, очевидным, – обострились отношения между большевиками и левыми социалистами-революционерами.