Эпоха Наваждений

* * *

Откуда нас с тобою извлекли И бросили куда — нам непонятно. Мы плаваем в задумчивой пыли, Беседуя о чем-то так невнятно. И времена таинственно идут, Тебе и мне опять бросают вызов. И тени нас по закоулкам ждут, Они полны трагических сюрпризов. И ты один, и я всегда один… Пронзая толщу дней рапирой взгляда Мы выявляем темный мир глубин, И нестерпимо яркий свет распада!

* * *

Пару строк задумчивых черкни — Вот она слепая благодать. Нас коснулись проклятые дни, Заставляя неизбежность ждать. Самые жестокие слова, Зло опять забавно мастерит. И упрямо ноет голова, И душа в огне судьбы горит. Ничего не стоит угадать, Как твоя зовется нынче смерть. Падает проклятьем благодать, Да на искореженную твердь.

* * *

Пленник мирового шума, Пленник мирового гама, Ты опять глядишь угрюмо: Развернулась панорама Торжествующего хама. Пошлость вновь сменила платья, Превратившись в вопли скуки, В искаженные понятья, В сумасшедшие науки, И в бессмысленные муки. Этот бред — есть тайна жизни? Боже, как все это мелко! Память о дурной отчизне Злых часов стирает стрелка. И задерганные люди Бродят в сумраке трагично. Жаждут слышать весть о чуде, Но опять живут обычно… Что ж, возмездье — иронично! Тяжелы и беспокойны, Дни и сны, стихи и проза Так проходят наши войны, Сквозь дурман речей и слезы Снова чудится угроза. Наше жалкое веселье Станет вмиг большой бедою: Злой, кровавою капелью, Убивающей звездою.

* * *

Поверхность неба и земли Легко сливаются в одно. До звезд дойти мы не могли — Нас просто нет уже давно. Пройдя почти что полпути Ты ощутил, что жизнь — кисель… Ты нервы до конца взвинти: Крути безумья карусель. Невыразимая тоска, Неназываемая боль. Теней касается рука. Ты тоже тенью быть изволь. Беда становится тобой, Ты воплощаешься в строке, И дискутируешь с судьбой На непонятном языке. Для боли больше нет преград, Удел надменен и суров: Шагай в сияющий распад Сквозь музыку иных миров. Туда, где виден каждый миг, Пространств, времен лихой изгиб… Где в лабиринтах темных книг Твой дух мятежный не погиб.

* * *

Палящее солнце дурных настроений, Обычного ужаса яркие краски. Среди неуклюжих, громадных строений, Ненужной души обретаются сказки. Дыханье полынью наполнено, тяжко… Дурманят степные, тягучие травы. И в пыльном пространстве, вся жизнь как натяжка: Есть в музыке вечности поиск отравы. И в радости, в горе — есть отзвук кошмара. И мечется время — все в мире ломая… Как много жестокого, адского жара: Ты плавишься в нем, давней скуке внимая.

* * *

Ты смотришь в бессонные, долгие ночи, Где тени живут, и не помнят о боли… А жизнь все скрипит, и признаться не хочет, В нелепости ей предназначенной роли.

* * *

Прочти нелепые слова Что снова стынут на листе, И тихо ноет голова В почти что вечной пустоте. Петля отчаянья прочна, И как с тоской ни говори, Жизнь утомительно-скучна, Во тьме и в проблесках зари. Всего лишь несколько шагов По неизбежности пройди… И, заглянув за грань веков, Свою судьбу освободи.

* * *

Разнообразие скучного мира: Мелкие люди, огромные вещи, Так и становится душной квартира, В клетке горящее сердце трепещет. Плавятся мысли, стираются грани Между отчаяньем, сном позабытым, Тихими сказками воспоминаний И отвратительно-тягостным бытом. Все перемешано, поиск напрасен: Неотделимо от радости горе. Лик бесконечности странно-прекрасен. Гасит желания вечности море. Надо найти только "точку опоры", Чтоб изменить подсознанья картины. Чтоб освещали надменные взоры, Падая в бездны, ночные глубины.

* * *

Распад поэтичен до боли, Мир в хаос, похоже, влюблен, И верен навязанной роли, И в бездны начал устремлен. Как вестники странных галактик, Кружат неспокойные сны. Колдует стратег или тактик Над бредом ночной тишины, Над бредом чуть слышного вздоха, Пометив пространство крестом… Вот-вот и свернется эпоха Опавшим осенним листом.

* * *

С серебристой тоскою и денно, и нощно, Я куда-то давно обреченно плыву. Имена бормочу, и мелодией мощной Восторгаюсь… И только затем и живу, Чтобы видеть Вселенной запретные грани И сжимать до предела свои времена. И беседовать с тенью из воспоминаний, Все о том, как погибла родная страна. Чтобы верить в отчаянье просто и строго, Осязая, как слезы прекрасны, горды… Чтобы снова идти по обманным дорогам, Заметая свои роковые следы.

* * *

С тоскою головокружительной Сдружиться, может навсегда. Глядит беда обворожительно Сквозь утомленные года. Летит судьба во тьме сверкающе, Похожая на метеор, Тревожа болью проникающей Холодный, отрешенный взор. И к миру больше нет презрения, Когда, скитаясь там и тут, Находишь смысла измерения, Меж обессмысленных минут. Мелькают мелкие желания, Хотя они давно не в счет. И жизнь твоя в воспоминания Сомнабулически течет.

* * *

Святая боль на кончике пера, Небытия сверкающий бокал. И жизни тошнотворной мишура, И времени безжалостный оскал. Не пересечься с тихою весной, В шкатулке сердца злые чудеса. И ищет взгляд романтики иной: Влечет потусторонняя краса! И жгут неосторожные огни, Космические странствия зовут, И звезды, что душе твоей сродни, Летят сквозь тьму задумчивых минут. Ты веришь в обреченные слова, Что в сумраке торжественно звенят. В них вечного осколки волшебства: Надежды и забвенья терпкий яд.