Эпоха Обамы. Наши интересы в Белом доме
Шрифт:
Однако, что бы ни говорили об оппозиционных настроениях на Востоке, у некоторых арабистов складывалось ощущение, что в отличие от волнений в Египте и Тунисе, события в Ливии изначально были кем-то срежиссированы. Ведь если бы это было не так, плохо организованные, не обученные военному делу мятежники вряд ли смогли бы так долго противостоять хорошо подготовленным частям Каддафи. Как отмечал бывший посол в Ливии Олег Пересыпкин, «повстанцы очень ловко обращаются с легким оружием – гранатометами, «Калашниковыми», и закрадывается подозрение, что это вовсе не мирные демонстранты, которые разграбили склад с вооружением. Думаю, в действительности это наемники, финансируемые Западом. Об этом говорят многочисленные факты. Откуда, например, у мятежников появились монархические флаги Ливии, да еще в таком количестве? Когда они успели их изготовить?» [515]
515
Интервью автора с бывшим послом СССР в Ливии Олегом Пересыпкиным. 2011.
Таким образом, становилось очевидно, что западные политики изначально планировали воспользоваться волнениями в арабском мире, чтобы избавиться от Каддафи. Только осуществить это они надеялись руками повстанцев. И первые три недели им сопутствовал успех. Мятежники захватили три четверти ливийской территории и угрожали Триполи. Однако затем правительственные войска перехватили инициативу. Жестко подавив восстание в Аль-Завии и вернув под свой контроль нефтеналивные порты Рас-Лануф и Брега, они начали продвигаться к столице повстанцев Бенгази. А директор Национальной разведки США Джеймс Клэппер провозгласил на слушаниях в конгрессе, что «у ливийского режима есть все шансы одержать верх в противостоянии с оппозицией» [516] .
516
Congressional Record. 112th Congress (2011–2012).
Именно в этот момент 17 марта западные страны протащили в Совбезе ООН резолюцию, устанавливающую над Ливией зону, закрытую для полетов и позволяющую использовать любые необходимые средства для защиты мирных ливийских граждан (за исключением наземной военной операции). Казалось бы, борьба с сепаратистами – внутреннее дело Ливии, однако, как отмечали эксперты, в современном международном праве на смену безоговорочному признанию суверенитета приходит доктрина гуманитарных интервенций. «Конечно, запретная зона осложнит жизнь Каддафи, – утверждал эксперт из Брукингского института Кеннет Поллак. – Ему тяжелее будет перемещать войска, обеспечивать снабжение армии. Утратит он и основное тактическое преимущество на поле боя – возможность использовать военную авиацию. Однако, скорее всего, он продолжит громить повстанческие отряды и западные союзники либо будут вынуждены взирать на это с высоты птичьего полета, либо дать добро на вторжение сухопутных войск» [517] . «За прошедшее десятилетие, – писал американский политолог Росс Доутхэт, – Соединенные Штаты дважды устанавливали зоны, запрещенные для полетов, – в бывшей Югославии и в Ираке. В обоих случаях это становилось лишь трамплином для дальнейшей эскалации: массированных бомбовых ударов, вторжения, оккупации…» [518]
517
Los Angeles Times. 2011. March. 20.
518
The New York Times. 2011. March. 22.
Тем не менее Каддафи попытался переиграть своих западных противников, пообещав выполнить условия резолюции и остановив боевые действия. Его сын Сейф аль-Ислам объявил, что Ливия прислушается к советам международного сообщества и не будет вводить в Бенгази армию, ограничившись антитеррористическими подразделениями. Ход изящный, нечего сказать, однако на Западе его изящество не оценили. Да и сложно представить себе, что должны были сделать ливийские власти, чтобы предотвратить операцию «Одиссея». Ведь если военная машина закрутилась, ее уже не остановить.
20 марта французские ВВС начали бомбить войска Каддафи, а американские и британские корабли выпустили 110 крылатых ракет по объектам ПВО. В результате авианалетов погибло более 60 мирных граждан, и это настроило против коалиции умеренных политиков.
Когда гражданская война в Ливии только началась, глава Пентагона Роберт Гейтс, выступая в военной академии Вест-Пойнт, заявил, что «тот министр обороны, который посоветует президенту США начать очередную военную операцию в Африке или на Ближнем Востоке, закончит свои дни в доме для умалишенных» [519] . Не менее рационален был глава комитета начальников штабов адмирал Майкл Маллен, который после принятия резолюции ООН настаивал, что «целью военной операции, если она все-таки будет проведена, должна быть защита мирных граждан, а не падение Каддафи».
519
http://www.usma.edu/SitePages/Home.aspx
Госсекретарь Хиллари Клинтон долгое время поддерживала точку зрения военных-реалистов, однако в итоге отдала предпочтение сторонникам гуманитарной интервенции во главе с американским представителем в ООН Сьюзен Райс. В 90-е годы Райс была советником Билла Клинтона. Именно она настояла на том, чтобы Вашингтон не вмешивался в события в Руанде, и не могла себе этого простить.
Гуманитарную интервенцию поддерживали и конгрессмены. «По логике вещей, – писал Росс Доутхэт, – на смену вьетнамскому синдрому в Америке должен был прийти иракский синдром. Однако этого не произошло. Напротив, на Капитолийском холме, как и восемь лет, назад сложилась двухпартийная коалиция, выступающая за военную операцию на Ближнем Востоке. Причем в нее вошли как оголтелые либералы-прогрессисты из левого крыла демпартии, так и ультраконсерваторы из «Движения
чаепития» [520] .520
The New York Times. 2011. March. 22.
Таким образом, у Обамы фактически не оставалось выбора. Из голубя он вынужден был превратиться в ястреба, копируя ультимативный тон и мессианский задор своего предшественника. «Нынешняя администрация, – писал обозреватель The Atlantic Эндрю Салливан, – готова пожертвовать своими принципами и отказаться от реалистической доктрины во внешней политике ради защиты мятежников, о которых мы ровным счетом ничего не знаем» [521] . Одним из немногих противников ливийской операции был президент Совета по международным отношениям Ричард Хаас. Он призывал США держаться в стороне от «средиземноморских разборок». «Это не гуманитарный кризис масштаба, скажем, Руанды, – писал он в The Wall Street Journal еще до начала военных действий. – В Ливии у США нет жизненно важных интересов и, размышляя о том, вмешаться ли нам в ливийскую гражданскую войну, мы должны понимать, что это будет не гуманитарная интервенция, а очередная военная авантюра США» [522] .
521
The Atlantic. 2011. March. 28.
522
The Wall Street Journal. 2011. March. 25.
Однако Обама не пожелал прислушаться к мнению реалистов, которые до этого момента оказывали решающее влияние на его внешнеполитический курс. Несмотря даже на то, что рисковал утратить поддержку электората, поддержавшего его когда-то на волне недовольства ближневосточными авантюрами Буша. И многие в Америке скептически отнеслись к решению президента. «Операция против Каддафи, – писал журнал The Nation, – может стать последней одиссеей Барака Обамы».
Конечно, Америка пыталась сделать хорошую мину при плохой игре и обещала играть в Ливии «вспомогательную роль», выдвинув на передний план своих европейских союзников – Францию и Великобританию. Французский президент Николя Саркози, которого давно уже называли «неоконом с французским паспортом», сразу дал понять, что мечтает о том, чтобы возглавить антикаддафистскую коалицию. Он признал оппозиционный Национальный переходный совет в Бенгази единственной законной властью в Ливии, активно сражался за принятие резолюции ООН, призвал нанести точечные удары по логову диктатора и провел в Париже чрезвычайный саммит представителей ЕС и Лиги арабских государств. Саркози, которому на следующий год предстояло участвовать в президентских выборах, надеялся поднять свой рейтинг с помощью «маленькой победоносной войны». К тому же с Каддафи у него были личные счеты. Лидер ливийской революции заявил, что финансировал предвыборную кампанию Саркози, но в итоге разочаровался в этом «клоуне». Такое определение привело в бешенство вспыльчивого французского лидера, которому не терпелось наказать обидчика.
К крестовому походу присоединился и британский премьер Дэвид Камерон, которому не давали покоя лавры Тони Блэра, игравшего значительную роль на мировой арене. Многие говорили, что участие в операции «Одиссея» является логическим продолжением провозглашенной Камероном доктрины «мускулистого либерализма», направленной против нелегальных иммигрантов-мусульман. Как это ни парадоксально, британское общество, за три года до этого яростно осуждавшее иракскую кампанию, поддержало инициативу премьера. Даже один из идеологов либеральных демократов Джулиан Эстл заявил, что «представление о вигах как об антивоенной партии глубоко ошибочно, и в случае с Ливией у Британии просто не существует другого выбора, кроме как военное вмешательство» [523] .
523
The Times. 2011. April. 11.
Чем объяснялся такой порыв? То ли британцы хотели дать молодому лидеру тори понюхать порох, то ли по-прежнему точили зуб на Каддафи за теракт над Локерби и изгнание английских компаний из Ливии. «Самым разумным объяснением, – писала The Daily Telegraph, – является имперское сознание британцев, которые хоть и осуждали Блэра за то, что он втянул страну в пять вооруженных конфликтов, не имели при этом ничего против доктрины гуманитарных интервенций, воспринимая ее как нечто органичное, отражающее глубинные черты их менталитета» [524] .
524
The Daily Telegraph. 2011. April. 2.
Особенно приятно было для англичан играть первую скрипку, избавившись наконец от традиционной роли «американского пуделя». «Это личный дипломатический триумф Камерона, – писала The Guardian после принятия резолюции ООН. – Он отстаивал идею международного вмешательства с самого начала, в то время как нерешительный, вечно рефлексирующий Обама изо всех сил сопротивлялся европейским союзникам, опасаясь быть втянутым в очередной ближневосточный конфликт и не отработать Нобелевскую премию мира» [525] .
525
The Guardian. March. 24.