Эпоха справедливости. Мгла

— Вот этот участок теперь и будет местом нашей постоянной дислокации.

— Егор, а чья это дача? Ты говорил, что хозяин…

— Друг мой. Лучший и единственный. На юбилее у родителей он. В Казахстане. С женой и двумя дочками. За пятьсот верст отсюда. Так что, думаю, вероятность того, что он сюда доберется — не очень большая. Да и зачем? Если везде одинаково. Хотя — дома и стены помогают.

— Ну, может как-нибудь доберется.

— Всякое бывает, конечно. Коча бы нам сейчас точно не помешал.

— Кто?

— Да это прозвище у него такое. С юности.

— Кстати о погонялах, — прокуренно кашлянув, вошел в разговор новый знакомый, — Если не трудно, называйте меня Шептун. По имени я как-то, не очень привык.

— Да не трудно, конечно. Шептун, так Шептун. Как скажешь. А если не секрет, почему «Шептун»?

— Да какие секреты — фамилие у меня такое. От него и погонялово по-жизни. И по воле, и на зоне.

— Валентин, мне как-то не совсем — так к вам обращаться, — заделикатничала девочка — учтивость.

— Ольга, мне и правда — так привычней и удобней. И давай: «на ты»? Для упрощения. Я же теперь в вашем коллективе. Жить рядом и вместе дела делать проще, когда без лишних условностей.

— Хорошо, Шептун.

В первый раз в её произношении, такое обращение прозвучало достаточно забавно. Я усмехнулся. Художник тоже осклабился.

— Ну что — давайте уже осваиваться. В темпе. Думаю, нам сегодня еще пару ходок за хабаром хорошо бы успеть предпринять. Сейчас только девять пятнадцать, весь световой день впереди, так что — время позволяет. А то завтра «трансформеры» одыбаются и понесутся ажиотаж и конкурентная борьба. В полный рост и со всеми атрибутами. Если, конечно они уже не очнулись. Так — вот ключи от дома и от бани с сараем. В сарае дрова, ну и хлам всякий — разный. Может, что по-нынешним временам и пригодится, но это потом. Печь в доме топить сейчас некогда, да и незачем. В мангале около бани огонь разведите и чайку — кофейку замутите. Вода в колодце, само-собой. Перекусим наскоряк, да и двинем. Все нужные кухонные приблуды в доме возьмете. Найдете — там всё на виду. Всё добро из корзин — туда же. Сортировкой позже займемся — пока просто покомпактней разместите. Я отойду по-быстрому. Если что — буду вон в том приметном доме, с черепичной крышей. Всё — я скоро.

— А что там, Егор?

— Там — кто, Оля! Человек, который может быть очень полезен. Во всех смыслах и отношениях.

— Заинтриговал.

— Да ничего особенного, партнер. Там живет сторож этого поселка.

— Сторож? — брови девочки — самурая удивленно выгнулись ввверх, спрашивая: чем это сторож дачного товарищества, может быть нам полезен? Таким красивым умным и неповторимым.

— Сторож, — кивнул я невозмутимо, многозначительно устремив указательный палец ввысь, — зато какой!

— Вот теперь точно заинтриговал, партнер. А мне с тобой можно?

— Счас! А добро таскать и завтрак готовить Шептун в одну каску будет? Время, Оля! Я пулей! — и вышел за калитку. Что и где — разберутся сами, чай не дети. Да и что там, разбираться-то. Олежкина загородная недвижимость представляла собой два смежных участка, объединенных в один, общей площадью двенадцать соток, на котором стоял небольшой кирпичный домишко, с деревянной мансардой, банька с сараем — пристройкой, да беседка со вкопанным рядом мангалом. Вот и все незамысловатые постройки, в строительстве которых, я принимал самое активное участие. В качестве неоплачиваемой рабсилы, лишь за еду и напитки. Ну, это так — к слову. Ключи от всего вышеперечисленного у меня имелись. Как и разрешение на пожизненную эксплуатацию данных объектов в любое удобное время, выданное владельцем этой плантации. Когда, разумеется, в пределах владений отсутствовали жена и дочки плантатора. Ибо его супруге и юным дщерицам, было абсолютно точно противопоказано знать, каких глубин падения нравственности может достигать, казавшийся им ранее приличным человеком, лучший друг их семьи. То есть — я. В общем: руссо туристо — облико морале! О, я-я, дас ист фантастиш! Ну вы, я думаю, понимаете.

Суровый страж здешних мест, к дому которого я направлялся, на мой взгляд, был действительно весьма незаурядным типом. Бывший главный инженер одного из небольших заводов, едва перевалив за полтинник, в одно прекрасное утро вдруг почувствовал внутри себя непреодолимую усталость. От ежедневных производственных проблем, от муравьино суетящихся людей и вообще от всей этой бессмысленной, пустой и нескончаемой, бестолковой спешки бытия. А жизнь-то проходит! Каким-то образом он исхитрился выбросить корабль своей судьбы из бурных волн океана — бушующих заводских интриг и страстей, на благостный спокойный и тихий берег пенсиона,

заодно устроившись тутошним сторожем. Полтора года прожил здесь в деревянной сараюхе с печкой — буржуйкой, наотрез отказываясь ночевать в городской квартире, даже в самые свирепые морозы. Категорически не поддаваясь ни на какие уговоры жены, остававшейся в городе и приезжавшей к мужу на выходные. Перед бывшим главным инженером стояла великая цель. Он строил свой дом! Нет, не так: он возводил дом своей мечты! Не какое-нибудь там помпезное, вычурно — величавое строение, а именно дом, в котором он на этой планете — чувствовал бы себя дома. Ну, вот напала на мужика такая блажь! Захотелось ему своими руками построить себе жилище, в котором ему будет хорошо! Не самая дикая причуда, на мой взгляд. Ладно, сейчас не об этом — часы тикают, после, может быть. Хотя не могу не отметить, что дом мечты, и впрямь получился на славу.

— О, здорово Егор! Хочешь — верь, хочешь — нет, я как чувствовал во всей этой эпидерсии, что ты сюда заявишься сегодня. Рад видеть тебя! — трубно прогудело где-то на уровне моих волос.

— Здоров, Долгий! Я тоже рад, что с тобой всё ОК! — надо сказать, что экс — главинж, то ли по привычке, то ли смолоду стесняясь, не совсем типичного для наших широт имени — Эрик, предпочитал, чтобы к нему обращались по фамилии. Ну, а «на ты», мы перешли уже очень давно. После первого совместного употребления антигрустиновой жидкости. Вернее будет сказать — в процессе оного.

— Да я-то в норме. А вот Елена Михайловна моя, как вырубилась вчера, после всей этой непонятности, так и до сих пор в отключке находится. А я активность проявлять опасаюсь. Легонечко пробовал старую растормошить, но без толку. Что думаешь?

— Трансформируется организм, видимо, — я мотнул головой в сторону города, — видел там такое. Лучше не лезь. Подожди. Дай ей время. А то, это для тебя лося — «легонько», а я до сих пор помню, как мы с Олежкой: два в одного — тебя опрокинуть пытались. Отойдет, Михална, старый. Потерпи — не дергайся понапрасну. Там, по-ходу, почти весь город такой. На улицах — хрен кого сыщешь.

— Ну подождем. — могуче вздохнул Долгий, — Так-то, всё вроде нормально: дышит, шевелится, вроде даже бормочет что-то. Разве что горячая, как в лихорадке. Воду подношу пьет, через трубку не приходя в себя и потеет дико. Я этот меморандум прочитал и тоже, так и подумал. Трансформация значит. Вот и сижу, покой её сторожу. Охраняю… — он явно хотел добавить что-то ещё, но не стал. Только скривившись, несколько нервно и раздосадованно, вислый смоляной блестящий усище подзакусил.

Мы пристально смотрим друг другу в глаза.

— Что, вижу уже было, от кого? Охранять? — напрямки спрашиваю я, — Да не переживай, Яныч — не ты один такой. Мне тоже пару душ упокоить уже довелось.

— Насовсем?

— А как иначе? Когда на тебя с топорами, да трубами. Думаешь, этот арсенал я для маскарада и важности напялил? — хлопаю ладонями по мачете и лопатке.

— Мой тоже с топором был, — с некоторым облегчением выдыхает Долгий, поглаживая вороную окладистую бороду без намеков на седину, своей здоровенной богатырской могучей ручищей; с две моих, наверное. — Серега — бомж. Не знаешь его?