Эпопея любви

Пардальян-старший шагал с надеждой. Он насчитал уже восемь поворотов, а после девятого лестница кончилась. Впереди оказалась низкая и узкая дверь. Старый солдат, не раздумывая, открыл ее, шагнул, за ним зашел шевалье, и тут дверь за ними захлопнулась с металлическим лязгом…

Пардальяны оказались в полной темноте. А воцарившаяся тишина не уступала установившейся тьме.

— Ты здесь? — встревоженно спросил отец.

— Здесь! — ответил сын.

Внезапно оба замолчали: их охватило изумление, сменившееся невыразимым страхом. Дело в том, что голоса здесь звучали странно, отдаваясь каким-то звучным металлическим эхом.

Инстинктивно и отец и сын вытянули вперед руки, и их пальцы встретились. Они хотели шагнуть, чтобы подойти друг к другу, но внезапно остановились: и того и другого удержал страх. Каждый из них занес ногу, но почувствовал, что пол был сделан не горизонтально, а с наклоном вниз.

Пардальян-старший быстро наклонился и ощупал пол.

— Железо! — прошептал он, вставая.

Оба попятились назад, поднимаясь вверх по наклонному полу, и шага через три наткнулись на стену. Стена тоже оказалась железной! Вокруг было сплошное железо! Их заперли в металлической коробке!

Однако у самой стены пол был ровным, наклон начинался сантиметров в тридцати от стены.

— Стой! Не двигайся! — приказал отец. — Мы попали в какую-то ужасную ловушку. Но я все-таки хочу разобраться…

Старый солдат осторожно пошел вдоль стены, громко считая шаги, чтобы шевалье слышал его. Он шел как раз по горизонтальной части пола, прилегавшей к стене. Обойдя по периметру всю камеру, Пардальян-старший вернулся к шевалье; он насчитал двадцать четыре шага: восемь с каждой стороны в длину и по шесть в ширину.

Металлическая коробка была не так уж мала. Он не обнаружил ни скамьи, ни стула, ничего из того, что обычно ставят в тюремных камерах, одни голые железные стены. Отец с сыном решили, что их заперли в этой клетке, чтобы уморить голодом и жаждой.

При мысли о такой смерти даже их бесстрашные души захлестнул ужас. Однако каждый из них считал, что не имеет права усугублять страдания другого, проявляя слабость. Чтобы поддержать друг друга, они взялись за руки.

— По-моему, — сказал Пардальян-старший, — наш жизненный путь завершается.

— Это никому не известно, — философски заметил шевалье.

— Согласен. Я бы еще с удовольствием пожил. Но сейчас меня мучит один вопрос: что это за странный пол и почему он наклонный?

— Может, просто прогнулся от собственного веса… Подождем, отец. Чего нам, собственно говоря, бояться? Голодной смерти? Признаюсь, штука довольно неприятная. Но мы можем ее избежать, когда окончательно убедимся, что именно голодная смерть нам грозит.

— Это каким же образом избежать?

— Покончив с собой, — спокойно ответил шевалье.

— Да я бы с удовольствием, но у нас нет оружия — ни шпаги, ни кинжала.

— Есть надежное средство…

— Да что же?

— Наши шпоры. Мои, например, без колесика, и из них получится недурной кинжал.

— Клянусь Пилатом, шевалье! Тебя иногда посещают светлые идеи.

Жан, не мешкая, отстегнул шпоры, сделанные, как это было принято в ту эпоху, просто в форме острого и довольно длинного стального стержня. Одну он протянул отцу, а вторую оставил для себя. Оба взяли по шпоре в правую руку и для надежности закрепили ремешки шпор на запястье.

С этого момента ни тот ни другой не произнесли ни слова. Оба стояли, прислонившись к железной стене, вглядываясь в непроглядную темноту и вслушиваясь в абсолютную тишину. Они не знали, сколько прошло времени. Вдруг Пардальян-старший прошептал:

— Слышишь?

— Да… не двигайтесь и молчите.

Раздался негромкий шум, потом щелчок, словно включился какой-то механизм. Щелчок послышался сверху, с потолка. И в то же мгновение металлическая клетка осветилась бледным светом. Потом свет стал ярче, словно зажгли вторую таинственную лампу, затем еще ярче. Уже можно было в деталях рассмотреть залитую светом камеру.

Поначалу отец и сын смотрели лишь друг на друга. Оба были растеряны, измучены, потрясены.

— Наверное, сейчас ворвутся люди с кинжалами, — пробормотал Пардальян-старший.

— Видимо, да… держитесь, отец!

— Значит, нас убьют не голодом…

— Слава Богу! Где есть оружие, там есть борьба. А борьба — это жизнь.

Однако никто не появлялся. Тогда заключенные осмотрелись повнимательней. И вновь они почувствовали болезненное изумление — предвестник страха. А потом, словно открылись шлюзы, и обоих затопил неописуемый ужас. Вот, что они увидели.

Напрасно они искали взглядом дверь, ту самую низкую дверь, через которую они вошли. Ее не было, видимо, с помощью какого-то механизма ее закрыли наглухо, так что никакого следа не осталось на гладкой металлической поверхности стены.

Они осмотрели странный пол, ночью им показалось, что он наклонный, и действительно, горизонтальная полоса шла лишь вдоль стен, а за ее кромкой пол довольно резко шел вниз. Таким образом, с четырех сторон как бы получалось основание четырехгранной перевернутой пирамиды. Однако грани этой пирамиды не сходились в центре, она была как бы срезана. В результате в середине ее получился четырехугольник. Он не был закрыт ни железом, ни каменной плитой. Только пустота!

Если бы ночью заключенные, шагнув по наклонному полу, соскользнули, они бы рухнули в эту дыру. Что же там было? Колодец? Бездна? Пропасть? Они решили узнать во что бы то ни стало. Вцепившись друг в друга, чтобы удержаться на покатом склоне, они подобрались к краю дыры. И тут ими овладел страх. Отец с сыном переглянулись, и каждый увидел бледность другого. Тогда Пардальян-старший произнес:

— Я боюсь… А ты?

— Отойдем к стене, — ответил шевалье.

Они вернулись на горизонтальную полосу. Что же такого ужасного увидели отец с сыном? Может, бездонный колодец? Может, почувствовали головокружение, представив бесконечное падение?

Нет… все было устроено очень просто, но именно в этой простоте и крылся истинный ужас.

Дыра заканчивалась чем-то вроде железного рва. По дну рва шла узкая канавка, подведенная к отверстию, за которым, видимо, начиналась труба, идущая неведомо куда. Это странное устройство явно предназначалось для того, чтобы что-то втягивать, впитывать, поглощать.

Прижавшись к стене, отец и сын безмолвно смотрели на страшный квадрат, в глубине которого открывалась канава.

Мы уже сказали, что их мрачная темница осветилась. Свет шел от четырех светильников. Эти светильники находились в нишах, сделанных в стенах на уровне пола и забранных железными сетками.