Ересь Хоруса. Омнибус. Том II

Ее удержала стальная дисциплина. Дисциплина, верность и сила воли. Она была астропатом Железных Рук, и ей предстояло вести собственную войну.

— Редкое зрелище, — пробормотал Даррас, когда открылись двери на мостик.

Гальба оглянулся на сержанта тактического отделения, пытаясь истолковать его тон. С Даррасом это было очень нелегко. С лица легионера никогда не сходило каменное выражение. У него не было бионического голосового аппарата, как у Аттика. Он просто говорил без всякого выражения, словно был машиной в душе. У Гальбы давно сложилось мнение, что лицо у него было как у трупа, словно натянутся поверх металлического черепа маска из плоти. Он, как и остальные легионеры на борту «Веритас феррум», происходил из клана Унгаварр с северной Медузы. Но Даррас сильнее прочих братьев напоминал тамошние ледники. Он был не просто бледным. Его кожа имела характерный зеленоватый оттенок, волосы были жидкими и редкими. Не будь он генетически улучшенным человеком, его можно было бы счесть больным. Вот только толстая жилистая шея и бугрящиеся мышцы на темени говорили об ином. Даррас был погибелью для своих врагов, и выглядел он соответствующе.

А еще он был погибелью для вежливой лжи и бессмысленных словоблудий. Для посланников от Администратума Терры, которым не посчастливилось пересечься с ним дорогами, он был погибелью для дипломатии. В прошлом Гальбу немало забавляла их растерянность, когда Даррас обрывал их елейную болтовню. Но сегодня, учитывая тот компромисс, который ему удалось достичь, настрой друга заставлял его нервничать.

— Ты о чем?

К облегчению Гальбы, Даррас кивнул на дверь. Ридия Эрефрен и Бхалиф Страссны прибыли на мостик вместе. Видеть их за пределами алтаря и бака с питательной средой, пока «Веритас феррум» находился на боевом задании, уже было довольно необычным. Но то, что оба они пребывали здесь в одно и то же время, было и вовсе неслыханным.

Аттик стоял перед главным окном.

— Госпожа Эрефрен, навигатор Страссны, — сказал он. — Прошу вас, присоединитесь ко мне.

Пара пересекла мостик, и Гальба с удивлением отметил, что Эрефрен уверенным шагом идет впереди Страссны, без посторонней помощи. В левой руке астропат сжимала двухметровый посох, символизирующий ее должность, венчала который узорчатая бронзовая астролябия. В правой руке она держала посеребренную стальную трость, чье навершие было сработано в форме имперской аквилы. Ее конец был достаточно острым, чтобы при необходимости орудовать тростью в качестве меча. Ритм, который женщина отбивала по палубе, был настолько тихим, что Гальба с трудом мог поверить, будто Ридия в самом деле нуждалась в ней, чтобы найти путь. Страссны, шедший в двух шагах позади нее, выглядел уставшим, и казалось, трость требуется скорее ему, чем ей.

Оба они выросли на Терре. Страссны там родился и был членом второстепенного дома Навис Набилитэ. Его длинные волосы, зачесанные назад и заплетенные в спираль, служившую символом его семьи, были такими гладкими и красивыми, что выбившиеся локоны парили вокруг его головы, будто дым. Черты его лица казались хрупкими, словно фарфор. Бхалиф был результатом многовековым кровосмесительных браков внутри дома Страссны, и кровь, делавшая его превосходным навигатором, делала его также физически слабым, так что Гальбе приходилось прилагать сознательное усилие, чтобы не смотреть на него с неприкрытым отвращением.

Эрефрен была совсем другим делом. Ее доставили на Терру на Черном корабле еще младенцем. Никто, включая ее саму, не знал, с какой планеты она родом. На ее одеяниях отсутствовали семейные гербы, но в избытке хватало наград за службу. Ее лысый череп венчал бронзовый воспринимающий диск с выгравированной на нем эмблемой Астра Телепатики. Ритуал сковывания души лишил женщину зрения, но изменил ее глаза так, как Гальба больше не встречал ни у одного астропата. У многих глаза заволакивались дымкой, у некоторых становились молочно-белыми, словно превратившись в жемчужины. Ее же были полностью прозрачными. Они походили на чистые кристаллические сферы, в которых не было совершенно ничего. Если смотреть ей в лицо, глаз было не различить — веки Эрефрен были распахнутыми настежь дверьми в запавшую пустоту кожной ткани и тьмы. Непрерывно подвергаясь воздействию варпа, она выглядела почти на восемьдесят лет, что было вдвое больше ее настоящего возраста. Хотя сержант был на пару столетий старше ее, он не мог не относиться к женщине с должным почтением. Она заплатила за каждое полученное и отправленное послание частицей своей жизни. Страссны был слаб от рождения. Эрефрен стала немощной из-за выполнения своего долга. В этом была честь.

Но сейчас, казалось, Эрефрен не одолевает никакая немощь. Спина женщины была прямой, в походке чувствовалась уверенность, одеяния были черно-серого цвета легиона, которому она служила. Она была царственной. Астропат не просто заслуживала уважения Гальбы, но всем своим видом требовала его.

— Необычный день, — сказал Гальба Даррасу, соглашаясь с его наблюдением.

— Особенно для тебя, — отозвался другой сержант.

На лице Гальбы не дрогнул ни единый мускул.

— Да, — ответил он. Значит, Даррас все же критиковал его. Он поднялся на мостик всего на пару секунд раньше Эрефрен и Страссны, и пришел не один. Кхи'дем и Птеро сопровождали его. Сейчас воины стояли в дальнем конце мостика, возле дверей. Они не вмешивались в происходящее, но стояли со скрещенными на груди руками, всем своим видом выражая, что имеют полное право здесь находиться.

— Тебе разве не стоит быть со своими новыми друзьями? — спросил Даррас.

— Я пришел сменить тебя, — Даррас работал за его станцией, следя за текущими по гололиту показаниями о состоянии корабля.

— Нет необходимости. Полагаю, твои качества дипломата пока нужнее.

— Ты ко мне несправедлив, — Гальба сдержал гнев в голосе и взял себя руки, чтобы не повестись на приманку Дарраса. Среди Железных Рук слово «дипломат» считалось сильным оскорблением.

— Действительно? Тогда просвети меня, брат. Чем именно ты занят?

Гальба едва не сказал: «пытаюсь сохранить мир».

Но вовремя остановил себя.

— Разобщенность не поможет нам на войне, — вместо этого произнес он.

Даррас фыркнул.

— Я не стану сражаться рядом с ними.

— Значит, ты глупец, — отрезал Гальба. — Ты говоришь так, словно у нас есть выбор.

— Выбор есть всегда.

— Нет, его нет, только если ты не считаешь выбором поражение. Я не считаю. Мы в таком положении, какое оно есть, брат, и если ты думаешь, что мы в состоянии выбирать союзников, то ты не хочешь видеть всю полноту картины.

Даррас помолчал, затем печально кивнул.

— Проклятые дни, — пробормотал он, яд истекал из каждого его резкого слога.

— Так и есть.

— Похоже, капитан не возражает против присутствия наших гостей.

— Он знал, что я приведу их.

Даррас чуть приоткрыл рот. Это у него считалось смехом.

— Как тебе удалось?

— Я сказал ему то же, что тебе. Что нам не стоит отворачиваться от реальности.

— С трудом верится.

Пришла очередь Гальбы рассмеяться. Дружеская перепалка согрела ему сердце.

— Возможно, не так многословно. В одном месте я употребил слово «реальность». Я помню это потому, что оно попало в цель.

Даррас удивленно вздернул бровь.

— Ты заметил на лице капитана выражение?

— Нет. Но после него он согласился на мою просьбу.

— Значит, мы стоим на пороге дня чудес.

Гальба повернулся вместе с ним, чтобы послушать разговор Аттика с Эрефрен и Страссны. Навигатор почти не принимал участия в беседе, лишь изредка соглашаясь с астропатом. Большую часть вида из окна занимал Пифос, ближайшая к центру планета в системе Пандоракс.

— Этот мир — источник аномального варп-эффекта? — спросил Аттик.

— Источник находится в нем, — поправила его Эрефрен.

Аттик пристально оглядел планету.

— Может ли он иметь естественное происхождение?

— Не могу представить, как такое может быть. А почему вы спрашиваете, капитан?

— Здесь отсутствуют следы цивилизации, — «Веритас феррум» находился на орбите над терминатором. Ночная сторона утопала во мраке. Внизу не светились огни городов. На дневной же стороне были видны только синие океаны да зеленые лесные массивы.