Еретики Дюны

— Мы, Сестры, более склонны двигаться к одной колее, чем ментаты, — сказала она. — У нас есть способы забирать из нее свой ум, но воспитание очень сказывается.

— Наши предки разбирались с этой проблемой, — сказал он.

— До спайса это было по-другому, — сказала она.

— Но жизни были так коротки.

— Пятьдесят, сто лет — это думается, не слишком долго но, все же..

— Наверное, они до упора уплотнят отведенное им время?

— О, по временам они были просто неистовы.

Он понял, что она делится с ним наблюдениями из своих Иных Памятей. Не впервые он причащался к этой древней науке. Его мать иногда делилась такими знаниями, но всегда как уроком. Что же делает сейчас Тараза? Учит его чему-то?

— Меланж — это многорукое чудовище, — сказала она.

— Не желаешь ли ты — порок, чтобы мы его не открывали никогда?

— Без него не существовал бы Бене Джессерит.

— И Космический Союз.

— Но не было бы и Тирана, не было бы Муад Диба. Спайс дает одной рукой и забирает другими.

— В какой руке находится то, чего мы хотим? — спросил он. — Разве этот вопрос стоял не всегда?

— Ты чудо, ты знаешь это, Майлс? Ментаты редко погружаются в философию. Я думаю, это одна из твоих сильных сторон. Ты, конечно, способен на сомнение.

Майлс пожал плечами. Этот поворот разговора растревожил его.

— Ты невесел, — сказала Тараза. — Но все равно — цепляйся за свои сомнения. Сомнения необходимы для философа.

— Так заверяют нас дзенсуннигы.

— На этом сходятся все мистики, Майлс. Не нужно недоценивать силу сомнений. Очень убедительно. Стори держит сомнения и уверенность в одной руке.

Весьма удивленный, он задал вопрос:

— Так что, Преподобные Матери практикуют ритуалы дзенсунни?

Раньше он этого даже и не подозревал.

— Всего лишь однажды, — ответила она, — мы достигаем экзальтированной и тотальной формы стори. Она включает каждую клетку.

— Спайсовая Агония, — решил он.

— Я была уверена, что мать тебе говорила. Очевидно, она никогда не объясняла тебе родства с дзенсунни.

Тег сглотнул комок в горле. Очаровательно! Она открывает ему новый взгляд на Бене Джессерит. Это изменит всю его концепцию, включая образ собственной матери. Они находятся от него на недостижимом месте, куда он никогда не сможет последовать. Иногда они могут думать о нем, как о сотоварище, но он никогда не может войти в их интимный круг. Он может притворяться, но не более. Он не будет схож с Муад Дибом или Тираном никогда.

— Предвидение, — сказала Тараза.

Это слово привлекло его. Она и меняет тему и не меняет ее.

— Я как раз думал о Муад Дибе, — сказал он.

— Ты считаешь, что он предсказывал будущее? — спросила она.

— Таково учение ментата.

— Я слышу сомнение в твоем голосе, Майлс. Предсказывал он его или творил? Предвидение бывает смертоносно. Люди, требующие предсказаний от оракула, на самом деле хотят знать цену китового меха на следующий год или нечто, столь же приземленное. Никто из них не хочет, чтобы ему предсказали всю его личную жизнь по минутам.

— Никаких неожиданностей.

— Именно. Если обладаешь таким знанием заранее, то твоя жизнь становится невыразимой скукой.

— Разве жизнь Муад Диба была скучной?

— И жизнь Тирана тоже. Мы думаем, что все их жизни были посвящены тому, чтобы вырваться из цепей, которые они для себя сотворили сами.

— Не они верили…

— Помни о своих философских сомнениях, Майлс. Остерегайся! Ум верующего застаивается. Он оказывается неспособным расти вовне, в неограниченный и бесконечный космос.

Тег мгновение сидел без движения. Он вдруг ощутил усталость, которая завладевала им поверх мгновенной встряски от питья, ощутил также тот путь, по которому направлены его мысли вторжением новых концепций.

Были вещи, которые, как его учили, ослабляют ментата, и безусловно он чувствовал, как они его усиливают.

«Она учит меня, — подумал он. — Она дает мне урок».

Словно спроецированное в его мозг и очерченное там огнем, увещевание дзенсуннитов, которое изучают начинающие студенты в школе ментатов, сфокусировало на себе все его внимание: «По твоей вере объединенные единичности ты отрицаешь все движение — эволюционное или обращенное вспять. Вера фиксирует гранулированные мироздания и приводит к тому, что это мироздание сопротивляется. Ничему не дозволено переменяться, потому что при любой перемене исчезнет недвижимое мироздание. Но оно движется само по себе, пока ты не движешься. Оно ширится свыше тебя и делается для тебя более недостижимым».

— Самое странное из всего, — в тон заданному ей самой настроению сказала Тараза, — то, что ученые Икса не могут видеть, насколько их вера главенствует в их мироздании.

Тег внимательно посмотрел на нее, он молчал.

— Верования икшианцев полностью подчинены выбору, который они делают, как именно они будут смотреть на свое мироздание, — сказала Тараза. — Их космос не действует сам по себе, но представляется в виде тех опытов, которые они выбирают.

Вздрогнув, Тег пришел в себя от этих воспоминаний, и, очнувшись, нашел, что он в Оплоте Гамму. Он так и сидел в привычном кресле своего кабинета. Осмотревшись, он заметил, что ничего не сдвинуто с места, но комната и то, что в ней находилось, больше не представлялись чуждыми ему. Он нырнул и вынырнул по модулю ментата.

ВОССТАНОВЛЕН.

Вкус и запах того питья, которым так давно угостила его Тараза, до сих пор щипал язык и ноздри. Он знал, что переключась на миг в модуль ментата будет способен вызвать в памяти сцену еще раз — приглушенный свет затененных глоуглобов, ощущение кресла под собой, звуки голосов. Это все возникнет снова, замороженное во времени-капсуле изолированного воспоминания.

Повторение этого строго воспоминания творило даже волшебное мироздание, где его способности увеличивались больше смелых ожиданий. Атомов не существовало в этом его волшебном мироздании, только волны и мощнейшее движение повсюду вокруг. Он вынужден там откидывать все барьеры, возведенные из веры и понимания. Это мироздание прозрачно. Он проходил сквозь него без промежуточных экранов, на которые проецируется форма. Волшебное мироздание сводит «я» до зернышка воображения, где его собственные способности создания образов только экран, на котором можно ощутить любую проекцию.

«Вот оно. Я одновременно и исполнитель, и инструмент исполнения! Постоянство вокруг». — Тег колебался уходя и возвращаясь в чувственную реальность. Он ощутил, как его сознание ужимается и как при этом цель заполняет все мироздание. Он распахнут в бесконечности.

«Тараза сделала это умышленно, — подумал он. — Она увеличила меня».

Тега заполнило граничащее с ужасом благоговение. Он понял, откуда его дочь Одрейд взяла такие силы, чтобы создать для Таразы «Манифест Атридесов». Его силы ментата погрузились в эту более великую модель.

Таразе потребуется от него исполнение, наводящее страх. Такая необходимость манит и ужасает. Это может вполне значить даже конец Ордена.

Главное правило таково: «Никогда не поддерживай слабость, а поддерживай силу».

Кодекс Бене Джессерит

— Как это можно приказать всем этим жрецам? — задала вопрос Шиана. — Ведь это их место.

Одрейд ответила, как бы небрежно, но аккуратно подбирая слова, чтобы они соответствовали уровню знаний и пониманий Шианы.