Еретики Дюны
Шрифт:
— Позволь быть приманкой одной из нас!
Одрейд была тверда как сталь:
— Они не поверят. Подозрения будут держать их подальше. Кроме того, они наверняка пришлют Альбертуса.
Одрейд ожидали в зеленоватых тенях внутреннего двора шестиэтажного здания в Дар-эс-Балате. Над головой — обрисованный солнцем силуэт здания, кружевные балкончики и балюстрады в зеленых растениях с ярко-красными, оранжевыми и синими цветами, а выше — серебряный прямоугольник неба.
«И таящиеся глаза».
Одрейд ощутила движение у широкой уличной двери справа от нее. Единственная фигура в белом с золотом и пурпурном
«Именно так, как мы и ожидали».
Альбертус прошел через широкий атриум и внутренний двор, направляясь к ней с достоинством.
«Не таит ли он угрозы? Не подаст ли сигнал своим наемным убийцам?» Одрейд обежала глазами ярусы балконов: слабые помаргивающие движения на верхних этажах. Приближавшийся жрец был не одинок.
«Но и я не одна!»
Альбертус приостановился в двух шагах от Одрейд, подняв на нее глаза, которые до этого он держал устремленными на сложные переплетения узоров золота и пурпура на изразцовом полу внутреннего двора.
«Он слаб в костях», — думала Одрейд.
Она никак его не приветствовала. Альбертус — один из тех, кто знал, что Верховный Жрец замещен Лицевым Танцором.
Альбертус откашлялся и сделал дрожащий вдох.
«Слабая кость! Слабая плоть!»
Хотя эта мысль и позабавила Одрейд, но осторожность ее не уменьшилась. Привычно отмечая изъяны наследственности, которые Орден мог бы устранить в случае необходимости в потомках, Одрейд старалась запомнить Альбертуса. Несмотря на плохое образование — ракианское жречество сильно деградировало по сравнению с прежними днями Рыбословш, и Альбертуса смогла бы побить любая послушница первого года обучения — он так тихо и уверенно взошел к верхним ступеням власти, что могло потребоваться дополнительное исследование ценности его генетического материала.
— Почему ты здесь? — спросила Одрейд с возможно большей обвинительной интонацией.
Альбертус задрожал.
— У меня послание от твоих людей, Преподобная Мать.
— Тогда говори!
— Произошла небольшая задержка: слишком многим известен маршрут.
Это, по крайней мере, та история, которую они хотели подкинуть жрецам. Но на лице Альбертуса легко читалось и другое выражение. Секреты, разделенные с ним, опасно близки к разоблачению.
— Я почти хочу приказать тебя убить, — сказала Одрейд.
Альбертус отпрянул на пару шагов. Глаза его сделались пустыми, словно он уже умер прямо здесь, перед ней. Ей хорошо знакома такая реакция. Альбертус вошел в ту стадию полного разоблачения, когда страх стискивает мошонку. Он знал, что эта ужасная Преподобная Мать Одрейд могла бы совершенно небрежно вынести ему смертный приговор или убить его собственными руками. Ничего из сделанного или сказанного им не избежит ее сверхпристального внимания.
— У тебя в голове, как бы убить меня и как разрушить наш Оплот в Кине, — обвинила Одрейд.
Альбертус отчаянно боялся.
— Почему ты говоришь такое, Преподобная Мать? — в его голосе послышалось разоблачительное хныканье.
— Не пытайся этого отрицать, — проговорила Одрейд. — Я просто диву даюсь, как легко мне и многим другим читать твои мысли. Ты
по должности должен быть хранителем тайн и уж никак не расхаживать со всеми секретами, написанными у тебя на лице!Альбертус упал на колени, пресмыкаясь перед ней.
— Но меня послали твои же люди!
— И ты был только счастлив прибыть сюда и решить, можно ли меня убить.
— С чего бы нам…
— Тихо! Тебе не нравится, что мы контролируем Шиану. Ты боишься Тлейлакса. Все дела могут быть забраны из ваших жреческих рук и то, что сейчас запущено в действие, вас страшит.
— Преподобная Мать! Что же нам делать? Что нам делать?
— Вы будете нам повиноваться! Вы будете повиноваться Шиане! Вы боитесь того, что мы затеваем сегодня? У вас есть более высокие цели чтобы бояться!
Она покачала головой в насмешливом отчаянии, зная, какой эффект произведет на бедного Альбертуса. Он скорчился под тяжестью ее гнева.
— Встань на ноги! — приказала Одрейд. — И помни, что ты — жрец и от тебя требуется правда!
Альбертус, опустив голову, с трудом встал на ноги. Она заметила, как он сник, приняв решение отбросить все увертки. Какое же это должно быть для него испытание! Обязанный блюсти себя перед Преподобной Матерью, которая насквозь его видела, он должен еще и должным образом быть почтителен к ее религии. Он должен предстать перед высшим парадоксом всех религий: «Бог знает!»
— Ты ничего не спрячешь от меня и ничего — от Шианы, ничего — от Бога, — грозно проговорила Одрейд.
— Прости меня, Преподобная Мать.
— Простить тебя? Не в моей власти прощать тебя, и не у меня ты должен просить прощения. Ты жрец!
Он поднял глаза на пылающее лицо Одрейд.
Парадокс полностью завладел сознанием Альбертуса. Бог наверняка есть! Но Бог обычно бывал очень далеко — и столкновения можно было избежать. Завтра — это еще один день жизни. Только и всего. И вполне можно было допустить несколько небольших грешков, может быть, одну-другую ложь. Просто на текущий момент. Или большой грех, если искушения очень уж велики. Предполагалось, что Боги более внимательны с великими грешниками. И всегда оставалось время принести покаяние.
Одрейд всмотрелась в Альбертуса сверлящим взглядом Защитной Миссионерии.
«Ах, Альбертус, — подумала она. — Сейчас ты стоишь перед таким представителем рода человеческого, для которого не существует секретов между тобой и твоим Богом».
Для Альбертуса его теперешнее положение мало чем отличалось от смерти — та же невозможность избежать высшего и окончательного приговора своего Бога. Это лишило его сил, отняло волю. Все его религиозные страхи пробудились и сфокусировались на Преподобной Матери.
Самым сухим тоном, не прибегая даже к Голосу, Одрейд проговорила:
— Я хочу, чтобы этот фарс немедленно закончился.
Альбертус попытался сглотнуть. Он понял всю безнадежность лжи, хотя у него и промелькнула шкодливая мыслишка: а не соврать ли? Он покорно поглядел на лоб Одрейд, где край головного убора ее стилсъюта туго впился в кожу, и проговорил голосом, немногим превышавшим шепот:
— Преподобная Мать, это только потому, что мы чувствуем себя обездоленными. Ты и тлейлаксанец отправляетесь в пустыню с нашей Шианой. Вы оба научитесь от нее и… — его плечи поникли. — Почему ты берешь тлейлаксанца?