Ермак. Война: Война. Интервенция. Революция

– Хотя бы объявить Российскую империю федеративной республикой, отменив монархический строй! – Красин с вызовом посмотрел на меня.

Я невесело усмехнулся, вспомнив лихие девяностые из своего прошлого-будущего.

– Леонид Борисович, а давайте представим, вот состоялось Всероссийское Учредительное собрание, на котором все сословия путём прямого, равного и тайного голосования приняли решение о создании Российской федеративной республики. Царь и его сатрапы с таким волеизъявлением народных масс согласились, никакого сопротивления не оказали и даже безропотно отдали народу все свои богатства. Утопия, сказка, конечно, но как долго такая республика просуществует? Ответьте мне.

– Если в свои руки власть возьмёт пролетариат, то долго и построит потом в отдельно взятом государстве коммунизм.

– Хорошо хоть про мировую революцию промолчали. А я вот думаю, и года не пройдёт, как из этой федеративной республики, пользуясь свободой, выйдет Польша, за ней – Финляндия, потом Прибалтийский край образует такие независимые государства, как Латвия, Литва и Эстония. Следующим будет Кавказ со всеми его народами, дальше не захочет Россию кормить Сибирь и Малороссия. Отрезанный Дальний Восток объявит об образовании Дальневосточной республики. Про страны Азии говорить, Леонид Борисович?

Я замолчал, так как этот разговор меня начал утомлять. Нет, Красин не был моим кумиром, как Тер-Петросян в детстве. Но та информация, которая была мне доступна в прошлой жизни, говорила, что он был хорошим управленцем и специалистом своего дела. А их, к сожалению, в Российской империи очень мало. Поэтому я был готов наступить на горло собственной мести и попытаться завербовать этого человека.

– Вы так об этом уверенно говорите, будто видели такое развитие ситуации. Но ведь народы имеют право на своё самоопределение? – с каким-то сомнением произнёс Красин с вопросительной интонацией.

– Имеют, только что тогда останется от Российской империи, что останется от великого государства, которое создали наши предки?! А к этому стремятся ваши знакомые Дезаконишвили и Циллиакус, и не они одни. Националистические настроения по окраинам империи – это также критический вопрос, который надо решать в ближайшее время, иначе пар разорвёт котёл.

– Тимофей Васильевич, зачем вы мне всё это говорите? – перебил меня Красин, требовательно смотря мне в глаза.

Я споткнулся на мысли, а потом резанул правду-матку:

– Леонид Борисович, я хотел бы, чтобы вы направили свои силы не на разрушение, а на созидание. Хотите бороться за права рабочих? Пожалуйста, но законными методами. В Баку у вас для этого будет куча возможностей, только не надо провокаций, которые вы хотели осуществить.

– Какие провокации?

– Леонид Борисович, ну вы прям как маленький. Не надо стрелять из толпы демонстрантов по полиции и войскам, которых привлекли бы к разгону стачки. Те, конечно, ответят. Среди рабочих появятся жертвы, тут им в руки попадет специально заготовленное оружие, затем – баррикады, городские бои. И чем больше крови прольётся на алтарь революции, тем больше и крепче вырастет древо свободы. Так чего жалеть-то мясо?

– Тимофей Васильевич, они что, действительно так хотели сделать? – подал голос Буров, всё это время молчаливо возвышавшийся за спиной пленника. – Да этого иуду удавить надо, а не вербовать.

В голосе агента было столько гнева, что у Красина на лбу тут же выступили бусинки пота.

– Видите, Леонид Борисович, какая реакция у цепного пса самодержавия. Не нравится ему то, как вы людскими жизнями готовы распоряжаться. Ну да ладно, хватит, так сказать, бисер метать. Пора заканчивать разговор. Итак, вернёмся к вопросу: где могут находиться полковник Акаси, а также господа-товарищи Дезаконишвили и Циллиакус?

– То есть вопрос с моей вербовкой отпал? – Красин твёрдо посмотрел мне в глаза.

– А я вас не вербую. Зачем? Просто в России слишком мало людей дела, настоящих созидателей. Поэтому и хотел вас увидеть среди них.

– А если я не соглашусь, то пропаду без вести?! – задал вопрос пленник, глядя мне в глаза.

– Да. А если согласитесь, то будете под постоянным негласным контролем. Тем более материалов на вас на три повешения хватит по статье «Измена», – твёрдо ответил я, не отводя взгляда.

– Интересно поставлен вопрос выбора без выбора. Значит, предлагаете мне стать перевёртышем? – пленник грустно улыбнулся.

– Вы знакомы со Струве Петром Бернгардовичем? – с каким-то азартом задал я вопрос.

– Лично нет, но много о нём слышал. Именно он написал «Манифест Российской социал-демократической рабочей партии», можно сказать, первый документ нашей партии. И я не представляю, как он стал предателем, – зло произнёс Красин.

– Почему же предатель?! Просто человек не согласен с мнением Маркса о неизбежности социальной революции. Также не поддерживает радикальные методы революционной борьбы и склоняется к постепенному преобразованию России путём плавных реформ, чем сейчас и занимается в Гродненской губернии, где вместе с господином Столыпиным по поручению государя проводит аграрную реформу по внедрению современных аграрных орудий, искусственных удобрений, многопольных севооборотов, мелиорации на общинных и частных землях. В губернии по специальному указу позволили крестьянину выходить из общины и делаться индивидуальным и наследственным собственником земли, которую он обрабатывает. Уже подано более десяти тысяч заявок. Хоть дело и идёт со скрипом, но этот опыт будут распространять и в других губерниях. Император выделил на это денежные средства, кроме того, уполномочил Государственный крестьянский банк скупать помещичьи земли и перепродавать их крестьянам на исключительно льготных условиях. С первого января следующего года крестьянам будет предоставляться долголетний кредит, доходивший до девяноста процентов от стоимости земли при очень низком проценте – четыре с половиной процента годовых, включая погашение.

– Это жалкие полумеры. Пока вся земля не будет в собственности у крестьян, голод в России не победить, – перебил меня Красин.

– Сразу видно, что от крестьянского вопроса вы далеки, Леонид Борисович. Вам хоть известно, что на одну дворянскую десятину сейчас приходится двадцать пять крестьянских? Вам бы на эту тему с Петром Аркадьевичем Столыпиным поговорить. Им, кстати, разработана большая переселенческая программа крестьянских семей в Сибирь, которую император уже одобрил. Сразу после окончания войны, как только освободится от воинских грузов Великий Сибирский путь, она и начнётся. Выразившая желание выехать из Европейской России в Сибирь семья избавляется на десять лет от всяких налогов, получает в полную собственность участок земли в пятнадцать десятин и денежное пособие в двести рублей. Кроме того, семья будет перевозиться со всем имуществом за казённый счёт до места поселения. Император под это дело решил выделить в крестьянский фонд сорок миллионов десятин собственной земли в Сибири.

– Тимофей Васильевич, этот господин действительно так ценен, что вы перед ним целый час распинаетесь? По мне, так пускай пропадёт без вести. Нечего с ним рассусоливать. Как вы говорили, ноги в тазик с цементом, а как тот застынет, в Рону раков кормить. Даже живот резать не надо. С таким грузом точно не всплывёт, – вмешался в наш разговор Буров, изобразив самое зверское лицо.

Жаль, его Красин не увидел, но интонацию прочувствовал. Да и картинку Пётр Фёдорович нарисовал замечательную. Надо же мне было как-то рассказать о таком способе избавления от трупа.

– Интересный способ использования цемента. Впечатлён, признаться. Никогда бы до такого не додумался, – нервно произнёс Леонид Борисович.

Пленник посмотрел мне в глаза и, чеканя слова, произнёс:

– Где находятся или могут быть Дезаконишвили и Циллиакус, я не знаю, полковник Акаси два дня назад убыл в Париж. Это всё, что я могу ответить на ваш вопрос, Тимофей Васильевич.

Глава 16. Акаси

Полковник японского генерального штаба Акаси Мотодзиро стоял у окна номера «Hotela d’Iena», в котором постоянно останавливался при приезде в Париж, и смотрел на Триумфальную арку. Настроение у полковника было отвратительное, его разведмиссия постепенно терпела крах. Офицер недовольно поморщился, следя за каплями на стекле, которые, объединяясь, небольшими ручейками стекали вниз по стеклу.