Ермак. Война: Война. Интервенция. Революция

– Это замечательно, Николай Михайлович! Значит, не зря идем к Чемульпо. Теперь бы узнать, кто там находится, – адмирал на несколько секунд задумался, а потом продолжил: – Передайте Владимиру Федоровичу, чтобы он вместе с «Соколами» шел к Чемульпо на полных парах. Боевая задача – установить силы противника и при возможности атаковать миноносцами. Без надобности не рисковать! Сведения важнее!

Отдав приказ, Скрыдлов обвел глазами помещение боевой рубки. После переделки она стала больше и, наверное, более защищенной.

Полтора года назад воспитанник Морского инженерного училища Костенко Владимир Полиевктович подал на имя великого князя Александра Михайловича доклад о недостатках защищенности боевых рубок эскадренных броненосцев Российского императорского флота, обосновывая это теоретическими расчетами и выкладками. Как ни странно, но этот доклад нашел благожелательный отклик у зятя императора, и на «Петропавловске», который в это время находился на ремонте машин, произвели изменения боевой рубки. Такие же переделки были сделаны на «Ретвизане» и «Цесаревиче» еще во время их строительства.

Толщину броневых плит и крыши увеличили до двенадцати дюймов, связав их в единую монолитную конструкцию. Грибовидную форму крыши изменили на полусферу, убрав просвет под сводом крыши, исключив попадание осколков.

Прорези для наблюдения за обстановкой прикрыли бронещитками. Вход в рубку, который был без дверей, а против него на расстоянии одного шага стояла толстая броневая плита прямоугольной формы, оснастили полноценной броневой дверью.

Это сильно раздражало Николая Илларионовича. Если раньше можно было спокойно выйти из помещения, то теперь надо было отвлекать кого-нибудь из нижних чинов или младших офицеров, чтобы те открыли тяжелую дверь.

Как считал Скрыдлов, такое укрепление боевой рубки было излишним, даже каким-то оскорбительным для морских офицеров. Хотя, если сравнить корабль с телом, то боевая рубка – это голова, попадание в которую может привести если не к гибели корабля, то к потере управления телом. В этом было отличие морского боя от сухопутного сражения.

На суше командующий не видит самого боя, а имеет о нем представление лишь по донесениям младших начальников. Здесь же все происходит у него на виду, он непосредственно наблюдает за боевыми действиями и руководит ими. На суше начальник, чем выше занимает положение, тем меньше подвергается опасности, командуя военными силами из глубокого тыла. Здесь же, на корабле, во время сражения все, без различия звания и занимаемого положения, подвергаются одинаковой опасности.

Флагманский корабль рискует еще больше: на его мачтах развевается адмиральский флаг, как будто нарочно для того, чтобы привлечь огонь противника. При гибели корабля, когда нельзя будет спустить шлюпки и когда каждый человек, спасаясь, должен будет рассчитывать исключительно на свою ловкость, физическую силу и на умение плавать, молодой матрос имеет больше шансов остаться живым, чем престарелый командир корабля или адмирал.

Скрыдлов тяжело вздохнул и посмотрел на люк броневой трубы, которая ведет от рубки до самого днища корабля. По ней, пользуясь скобяным трапом, можно спуститься в центральный пост – ту же боевую рубку, но только на несколько этажей ниже. В нем имеются те же приборы, и также он соединен посредством телефона и переговорных труб со всеми частями корабля. Если на мостике все будет разрушено, то управление корабля переносится в центральный пост.

Там сейчас находились флагманские офицеры и специалисты – минер, артиллерист, штурман и два личных ординарца для исполнения поручений командующего. В рубке же были командир корабля, старший артиллерист, старший штурман, ревизор и вахтенный начальник. На рулевом штурвале стояли двое рулевых, у телефонов и переговорных труб, ожидая приказания, вытянулись нижние чины, к левому дальномеру прильнул глазами дальномерщик, а в проходе застыли сигнальщики и посыльные командира.

Скрыдлов вновь вздохнул. Изменения, происходящие в стране и на флоте в последнее время, воспринимались пятидесятидевятилетним адмиралом тяжело. Но пример начальника Главного начальника флота и морского ведомства великого князя Алексея Александровича, начальника Главного управления кораблестроения и снабжения вице-адмирала Верховского, некоторых других адмиралов, не говоря уж о судьбе великого князя Владимира Александровича, его детей и всех участвовавших в заговоре, заставлял исполнять все эти нововведения. Тут не столько на должности остаться бы, под статью бы не попасть. Так что приходилось выполнять все, что предписано, не жалея живота своего.

Еще десятого августа от адмирала Алексеева пришел приказ перевести эскадру Тихого океана в повышенную готовность и быть готовым к боевому походу. Четырнадцатого августа шифрованная телеграмма предписала ознакомиться с содержимым пакета номер один и дальше действовать по утвержденному плану. Вскрытие этого пакета означало начало войны с Японией.

Пятнадцатого августа поздним вечером эскадра, снявшись с якорей, вышла с внутреннего рейда и в ночь ушла к Чемульпо. Днем шестнадцатого было получено сообщение об атаке японским флотом Порт-Артура и их потерях в виде нескольких миноносцев и крейсера «Нанива», который на удивление всем, потопили подводные лодки. Война началась!

Как ни хотелось Николаю Илларионовичу развернуть эскадру и попытаться встретиться с адмиралом Того в честном морском бою, но приказ был идти на Чемульпо. Не известно, какими данными руководствовался адмирал Алексеев или кто-то выше, но информация о том, что шестнадцатого-семнадцатого августа японцы осуществят высадку своих войск в этом порту с целью дальше захватить Сеул, подтвердилась.

– Передайте на «Цесаревич» адмиралу Моласу: отряду в составе его корабля, броненосцев «Ретвизан», «Ослябя» и «Победа» увеличить ход до восемнадцати узлов, выйти из колонны и самостоятельно идти к Чемульпо. Боевая задача – атаковать корабли противника, поддержав атаку эсминцев капитана первого ранга Матусевича, – Скрыдлов задумался, а потом обратился к старшему штурману «Петропавловска» подполковнику корпуса флотских штурманов Коробицыну: – Александр Александрович, через какое время отряд адмирала Моласа-второго на восемнадцати узлах подойдет к острову Енъю?

Старший штурман склонился над картой и начал расчеты. Меньше чем через минуту он произнес:

– Через час десять, в пять сорок по местному времени. Мы на пятнадцати узлах прибудем через тринадцать-пятнадцать минут. Уже начнет светать.

– Удачно! Пойдем четырьмя волнами. Первая – «Боярин» и «Соколы», вторая – «Форели», третья – отряд адмирала Моласа, а мы с крейсерами адмирала Старка будем завершать бой.

– Ваше превосходительство, в бухту заходить будем? – задал вопрос командир «Петропавловска».

– Нет, Николай Михайлович! Там много мелких островов, мелей, о которых мы практически ничего не знаем. Закупорим проход между островами Енъю, Чаволь и Енхын. Там глубины позволяют совершать циркуляцию свободно. Посмотрим, как наши комендоры стреляют с предельных дистанций. В общем, действуем по плану, который отрабатывали на последних играх.

Капитан первого ранга Яковлев согласно склонил голову, а за ним одобрительно заулыбались остальные офицеры и нижние чины, находящиеся в рубке.

– Итак, передайте адмиралам Моласу, Старку и капитану первого ранга Матусевичу, что действуем по плану атаки четырьмя отрядами. С Богом, господа!

Отдав приказ, Скрыдлов мысленно выдохнул про себя. Дальнейшее развитие событий теперь зависело не от него. Попросив одного из посыльных открыть дверь, Николай Илларионович вышел наружу и полной грудью вдохнул прохладный морской воздух. В рубке было душновато.

Через сорок минут пришло сообщение с «Боярина»: в порту Чемульпо на внутреннем и внешнем рейдах удалось рассмотреть броненосный крейсер «Асама» и крейсера второго ранга «Такачихо», «Акаси», «Есино», «Такасаго», «Касаги» и «Читосе», а также торпедные крейсера «Исудзу», «Сакито» и «Нобэ». У причалов стояли военные транспорты «Сарохито-Мару», «Хэдзи-Мару», еще три транспорта и около десятка миноносцев.