Ёсь, или История о том, как не было, но могло бы быть

– Вот дерьмо, – выругался Ёсиф и сплюнул в сторону Троцкина. – И тут он оставил знаки. Да, не зря мне все это казалось знакомым и странным, возможно, я это уже где-то видел. Ну да ладно, черт с вами, козлы.

Он еще раз плюнул наземь и направился к выходу. Идя по незнакомым переулкам Мехико, Стален шел в «Ледоруб». Как туда идти он не знал, но какая-то неведомая сила подсказывала ему путь. Он шел долго и упорно, размышляя о том, что на первом же рейсе «Титаника» ему придется возвращаться в столицу и что надо что-то отвечать Наде. Почему он провалил задание, и кто теперь будет примирять враждующие стороны. Тысячи вопросов роились в его голове. А смерть Троцкина только их добавила. Он не заметил, как добрался до отеля, и только исполинское изваяние вернуло его к действительности. Стален оглядел его повнимательней и со злости плюнул в него. «Вот, дерьмо», – подумал Ёсиф и растворился в холле. Поднявшись в номер, Стален только сейчас ощутил, как устал. Он достал из секретера свою трубку, подсыпал в нее душистого табачку и привычным движением прикурил. Набрав много дыма в легкие, он со свистом выпустил его наружу. Так он проделал несколько раз, пока стены и предметы, находящиеся в кабинете, не исчезли, и кабинет превратился в один сплошной туман. Он положил трубку на стол, закрыл глаза и откинулся в кресле. Приятная нега разлилась по всему телу. Он вытянулся, закинув ноги на стол, и уснул. Сон его был чуток и краток. Очнувшись ото сна, Стален встал, собрал вещи, аккуратно уложил их в саквояж и, сняв трубку телефона, покрутил рычаг.

– Слушаю вас, – произнес нежный женский голосок.

– ДЭвушка, скажи мне, «Титаник» сегодня плывет в Страну Советов? – вальяжно спросил Стален.

– Минуточку, сеньор.

Она отключилась. Минута ожидания затянулась, и Стален стал расхаживать с трубкой в руках по кабинету. Через минуты три раздался щелчок, и девушка вежливо ответила:

– Ола. Сеньор, вы еще ожидаете? – услышав утвердительное бурчание, продолжила: – Спешу вас огорчить, сеньор, но «Титаник» сегодня следует по курсу «Олимпии» в Тифлис.

– Что за чушь, «Титаник» по курсу «Олимпии», а что тогда по курсу «Титаника»? – спросил Ёсиф.

– Сегодня ничего, а вот завтра «Олимпия» по курсу «Титаника» отправляется в столицу Страны Советов, – ответила девушка.

– Однако. И никак не наоборот, – съязвил Стален.

– Никак, – коротко ответила девушка. Повисла пауза.

– Ола, сеньор. Вы здесь? – нарушая паузу, осведомилась девушка.

– Здесь, здесь. Я думаю. А во сколько «Олимпия» отправляется? – спросил Ёсиф.

– Минуточку, в час пополудни, – моментально ответила она.

– Это уже лучше, мне нужен один билет, первый класс.

– Ваша фамилия сеньор, я забронирую в кассе.

– Стален, Ёсиф Стален моя фамилия, – раздраженно ответил Стален.

– Хорошо, сеньор, не волнуйтесь, я перезвоню вам в номер и сообщу код брони, ожидайте, – она положила трубку.

– Тьфу, сцуко, «не волнуйтесь, я вам перезвоню, ожидайте», – перекривлял ее Ёсиф. – Что за страна, что за люди, тьфу, противно, то ли дело у нас. И он вспомнил далекую Страну Советов, с ее партией Большевиковой и ее лидерами в кожаных юбках, и куртках, и сапогах до коленок. Он снова закурил и вдохнул дым. Зазвонил телефон, и девушка сообщила Сталену код брони. Стален выдохнул дым, положил еще тлеющую трубку на стол и покрутил снова коммутатор.

– Соедините меня с Пупской НадЭждой. На другом конце трубки раздался голос Надежды.

– Наденька, здравствуй, – дрожащим голосом начал Стален.

– Ёсиф, как ты, милый, давненько я тебя не слышала, что-то случилось, что ты мне позвонил, да еще таким проницательным голосом вещаешь? – почувствовав неладное, осведомилась Пупская.

– Знаешь, Наденька, произошел несчастный случай, и Троцкин погиб, – продолжая выдерживать необходимую тональность в голосе, произнес Стален.

– Что-о-о-о-о?! – от неожиданности вскрикнула Пупская. – Ты что, Ёсиф, все дело провалил, да ты… ты… у меня просто нет слов, мы на тебя возлагали надежды и на Троцкина, кстати, тоже.

– Но я нЭ спЫцально, Надя, он меня убить хотЭл, я защЫщался, – переходя на узнаваемый грузинский акцент, оправдался Стален.

– Я не спЫцально, – передразнила его Надя, – у тебя всегда так: «Не хотел, не специально, не виноват», а иначе бывает? Ты сам-то понимаешь, что мы должны предпринять в дальнейшем, или как?

– Я так думаю, нам надо консолидировать всю партию на борьбу с несогласными и задавить гидру контрреволюции на корню, – по-славянски выпалил Ёсиф.

– Ёсиф, не надо высокопарных речей, я это и без тебя знаю. Маркс Энгельс в своем фолианте прописал данную теорию. Я сейчас о другом, о декрете. Как сделать так, чтобы внедрить его в массы без явных кровопролитий и братоубийств. А, не знаешь?! Но я знаю. Ты, Ёсиф, поедешь прямиком из Мексики в Ё-бург, там уже твой соратник по партии, Джежинский, и вы с ним попытаетесь наладить переговорный процесс с царем, а то Филя неделю уже там, а все никак дело с мертвой точки не сдвинет. – Надежда на секунду замолчала и продолжила: – И смотри мне. Без глупостей, иначе я для тебя исчезну навсегда, и будешь ты свой век коротать бобылем.

– Но я, Наденька, уже билет заказал до столицы на завтра, я тебя повидать хочу, я ж соскучился, – сказал Ёсиф.

– Ни чё с тобой не случится, ежели не повидаешь, еще злее будешь, и дело ладно пойдет, мы с Арманд назавтра в Тифлис подадимся, повидать родственников, хотя моих там не много, а вот Арманд надо, она давненько там не бывала. Ностальгия, понимаешь ли, к земле родной тянет. Так вот, как прибудешь в столицу – сразу на вокзал и в Ё-бург, к другу своему на подмогу, – отрезала Надя. – Осознал?

– Осознал, – пробурчал Стален.

– Ну, тогда чао и до встречи.

– До свидания, Надя, – грустно прошипел он и повесил трубку.

«Сцука, – подумал он, – я к ней со всей душой, а она, сухарь, все только о деле и своей революции. Училка, так и есть училка. А вот раньше это была девушка, аристократка, голубых кровей. Ну, ладно, поеду съезжу в Ё-бург, Филю повидаю, да и девчата там хороши, не то что эти мексиканки низкожопые, за всю командировку ни одной приличной дамы, все горничные табуретки и уличные торговки попадались, хорошо, что кактус был, а то со скуки в этой Мексике сойти да и только», – подытожил Стален и раскурил трубку. Дым застил комнату.

Цветы

Надя отворила дверь. На пороге стоял посыльный, держа в руке букет цветов.

– Это ж отколь столь лестный подарок прибыл, мил человек? – спросила Надежда.

Посыльный выпалил все, что было им заучено, не интересуясь именем хозяйки, вручил букет и был таков. Надя посмотрела на цветы и нашла маленькую записочку, вложенную в бутон одного цветка. Аккуратно изъяв ее и столь же прилежно развернув, она наткнулась на текст:

«Если вы сейчас читаете мое послание, значит, вы уже счастливый человек, и я соответственно тоже, но чтобы осчастливить других, вам необходимо переписать это письмо тридцать три раза и разослать подобным образом своим друзьям. И вы сделаете счастливыми еще тридцать три человека, а они, в свою очередь, каждый по тридцать три, и так до всеобщего счастья».

Поначалу Надежда собиралась выбросить послание, но, подумав, свернула и положила в нагрудный карман фартука. Она в одночасье поняла, как можно предупредить всех о готовящейся революции и даже о дне ее начала, не вызвав подозрения у сыска. Она, воодушевленная открытием, с букетом цветов впорхнула в комнату. Глаза ее искрились от счастья. Однако суровый взгляд грузина остановил полет Надиной души. Грузин стоял с ножом в руке и острым взглядом. Надежда мгновенно оценила ситуацию.

– Вот, Ёся, тете цветы принесли, передав на словах от какого-то юнкера, как он, юнкер, безгранично в нее влюблен и желает ее расположения. А ты чего такой хмурый стоишь? – парировала Надя.

– Я чЭго? – края губ слегка побелели. – Кто цвЭтИ передал, кто эта сцука, я убью еВо.

– Окстись, малахольный, я ж тебе объяснила: Цв-е-т-ы пр-и-н-е-сл-и тё-те! – по буквам произнесла она. – И не стой на пути, дай мне их поставить в вазон.

– Ой, НадЭжда, с огнем играешь, я не потерплю никого рядом с тобой, запомнЫ.

Он положил на стол нож и присел на табурет. Надежда достала из серванта вазу, набрала воды и вставила в нее цветы, водрузив её в центре стола, который Ёсиф успел починить. Он снова взглянул искоса на вазон и покорно опустил голову.