Есаул из будущего. Казачий Потоп

Привычно поздоровавшись с ошивавшимися на базу (во дворе) петровскими джурами, поговорил немного с ними, о его женитьбе все уже знали и жаждали узнать подробности. Пришлось останавливаться и вкратце излагать подноготную невесты, ее происхождение и возраст. При отсутствии средств информации тогда такие рассказы весьма ценились.

Наконец, отбрехавшись, Аркадий пошел в дом. Петров по обыкновению заседал в своем кабинете, естественно, не один. В горнице традиционно было накурено до потери видимости и способности некурящего человека в такой атмосфере дышать. У вошедшего попаданца даже глаза стали слезиться, а в горле запершило. С некоторым напрягом он узнал, помимо хозяина, среди присутствовавших еще двоих: Кошелева, оставленного Татариновым за себя главным на всю землю Донскую, и пожилого Трясилу, бывшего гетмана и сечевого атамана, а сейчас главу Темрюка. Фактически здесь присутствовали все самые влиятельные из не пошедших на Польшу политиков.

– Здорово дневали! Хотя, если и дальше таким дышать будете, – попаданец демонстративно помахал перед лицом рукой, – недолго это будет длиться. Поздыхаете же от такого воздуха!

– Кх-кх-кх-кх!.. – тут же зашелся в приступе тяжелого кашля Трясила. При этом он заметно и сквозь дымную пелену покраснел и стал задыхаться.

– Да откройте же, наконец, окно! – скомандовал Аркадий, видя, что атаману очень нехорошо.

В окнах Азова тех лет быстрое проветривание вообще-то предусмотрено не было, но в резиденции городского атамана уже стояли рамы с прозрачным (относительно) стеклом привычного для горожан двадцатого века вида. Попаданец озаботился подобным девайсом в собственном доме, многие состоятельные азовчане также захотели иметь такое новшество. Осип подскочил к окну и открыл настежь сначала внутреннюю, потом внешнюю рамы. В комнату ворвался свежий воздух.

Увы, состояние Федоровича улучшалось далеко не с такой же скоростью, Аркадий даже стал опасаться, что его хватит инфаркт или инсульт. Правда, непонятно, почему он сопровождается таким бухыканьем? И что делать в таких случаях, он не знал. Среди прочего попаданец не был врачом. Но какой смыл жалеть о том, чего нет и не будет? Слава богу, знаменитый атаман не умер, а начал приходить в себя.

– Бисов чаклун (колдун)! – слабым голосом, но энергично обрушился вдруг Тарас на попаданца, хотя прекрасно знал, что его характерничество… условное, мягко говоря. – Щоб тэбэ перервало та й гэпнуло! Хто тэбэ за языка тягнув? Лэдь не вмэр. (Чуть не умер.)

– А я при чем?! – искренне возмутился Аркадий. И невольно сам перешел на украинский. – У хати хто накурыв, я чи хто?

– Та колы (когда) козаку выкурена люлька заважала (трубка мешала)?

– Люлька?!! А може, пьять-шисть? Та ще сусиды так понакурылы, що здоровому тут дыхаты ничим!

Трясило смутился, видимо, Москаль-чародей точно угадал количество выкуренного. И попаданец продолжил словесное наступление:

– Я же тебе, Тарас, давно говорил, что курить надо меньше. Яд это курево. Здоровому его легче переносить, а человеку немолодому, много раз раненному, с кучей хворей, лишняя выкуренная трубка может жизни стоить.

– Та скильки в моему вици (возрасте) у житти радостей? Що ж, и от куриння зовсим видмовлятысь (отказываться)?

Аркадий вздохнул. Вроде бы где-то давно читал, что резкое прекращение курения – сильнейший стресс, могущий и к печальным последствиям привести. Чего очень хотелось избежать. Тарас Федорович получил кличку Трясило за чрезвычайно удачные набеги на турецкое побережье, которое именно после регулярных визитов много лет подряд Сагайдачного, а потом Тараса стало совершенно безлюдным. Подданные одного из могущественнейших повелителей мира боялись селиться вблизи Черного моря. Терять такого специалиста не хотелось.

– Нет, совсем не бросай, но старайся курить понемногу и нечасто. Кстати, а чего это ты так раскашлялся? Раньше я за тобой такого не замечал.

– Та продуло, колы сюды по морю з Темрюка шли. Оно ж и було не дуже й холодно… а чомусь продуло.

– Тогда… закройте окно, чтоб он совсем легкие не простудил. Слушай, Тарас, потом загляни ко мне, посоветуемся, как твое здоровье поправлять. Осип, – обратился уже к азовскому атаману, – со мной пришло больше сотни человек, нужна помощь в их устройстве.

– Шо, новых помощничков привез?

– И помощников, и охрану мне увеличили. В Чигирине какие-то гады ползучие стреляли в меня, Хмель настоял, чтоб я до Азова не только с учеными людьми и женой ехал.

– Добре, обустроим всех. Жинку-то когда казать будешь?

– Да хоть сегодня и заходи. И всех присутствующих приглашаю. А чего это здесь так бурно обсуждали?

– Вот, Хвядорович от черкесов дурные вести привез. Бяда там.

– Что за беда?

– Бесленеевцы выждали, пока наши союзники оттедова уйдут на Польшу, и вместях с упрятавшимися тама ногаями на земли ушедших напали. Да и мамелюки немалой силой на занятые нами села пошли.

Собиравшийся быстренько решить свои дела и отчалить домой, на обустройство новых помощников, Аркадий понял, что придется задержаться. Он присел рядом с пожилым атаманом, постепенно приходившим в себя после непонятно какой болезнью вызванного приступа. Именно ему и задал вопрос:

– Что, совсем у вас там худо?

Старик – хотя был он старше попаданца всего на девять лет, но выглядел, с точки зрения человека из двадцать первого века, именно глубоким стариком – посмотрел на Аркадия усталым взглядом и привычно потянулся к трубке. Потом, видимо, вспомнив произошедшее недавно, прокашлялся и с явственно заметной досадой сунул курительный прибор в карман. Поморщил лоб и, наконец, произнес слабым, но уверенным голосом:

– Не скажу, що зовсим, но… плохо.

Рука у Тараса опять было потянулась к трубке, он с некоторой задержкой пресек это поползновение и, не зная, куда деть ставшие вдруг непослушными верхние конечности, сцепил пальцы обеих.

– Продыху не дают, чертовы черкесы. Отсеятся наши, хто в бывших мамлюкских селах поселился, отсеялись, а вот присмотреть за посевами не могут. Вокруг бисовы уорки так и шныряют. За стены выйдешь – мигом полонят и на продажу потащат.

– Неужели их так много?

– Да… не те щоб баг… много, розвидка прознала, что с тыщи дви бесленеевцев и ногаев прийшло, да к ним с тысячу натухаевцев местных прибилось.

– Так у вас же там казаков раза в четыре больше осталось!

– Так, осталось, – согласился Федорович. – Може, и в пьять раз. Только и черкесы не дураки. Раз нами битые, они на большую битву не идут. Знають бисовы диты, що розобьемо их вщент. Скачуть по лесам невеликими отрядами да исподтишка нападают. В спину бьют. Наши казаки, привычные к степи, в лесах хужей цих клятых… – Атаман расцепил руки и махнул в досаде правой, не закончив предложения.

– Ихние это леса, – поддержал Трясилу Калуженин. – Оттого и бьют они там нас. Опять-таки, выучка у поганых лучше нашей.

Проблемы, возникающие у стороны, столкнувшейся с массовым партизанским движением, Аркадий представлял не понаслышке. Читал много о таком, сам в Чечне сталкивался. Пришлось без всякого гипноза поднапрячь мозги, ища способ решения возникшей проблемы.

– А тут еще Мурка нас подвел! – продолжил рассказ Федорович, опять сцепив пальцы рук замком. – Привел на помощь пятьсот всадников и повел их в атаку на три сотни черкесов… кх!.. кх!..