Еще более дикий Запад

— Это ты меня обругал или похвалил? — Милисента нахмурилась.

— Это я себя… успокоил. Так храм имеется?

— А то как же, — Эдди весело осклабился. — Ты не поверишь, чего тут только нет.

* * *

Собственную свадьбу я представляла себе иной. Ну, когда еще была маленькой, глупой и искренне верила, что выйду замуж по большой любви. Я даже как-то стащила у мамаши Мо кружевную салфетку, которой та прикрывала гору подушек. И приладивши на голову, крутилась перед старым зеркалом. А потом медленно и с нужной торжественностью к этому зеркалу шла, представляя, будто иду к алтарю.

Вся такая красивая, в белом платье.

И чтобы шлейф.

Цветочки в волосах. Фата.

Хрипит орган. Матушка смахивает слезы.

Я покосилась на жениха, отметив выражение крайней решительности на его физиономии. Ну… наверное, в городе и вправду устроили бы все красиво. И с чердака старой церкви достали бы шелковые цветы, ленты и прочую мутотень, которая там хранилась и извлекалась исключительно по торжественным случаям.

Матушка точно расплакалась бы.

Или нет?

В местном храме было пыльновато и темновато. Слабо горела пара лампадок перед темной нишей, а что там в этой нише укрывалось — святой ли Николай или же Мать Прерий с отрезанной головой неверного — не понять.

Главное, что сам храм имелся.

И где-то в вышине, где тонкие оконца пронизывались светом, ворковали голуби.

Это все невзаправду.

Это все… временное. И потом, когда выберемся, графчик подаст на развод. Или я. Скорее даже я, потому как у него воспитание и совесть. А у меня она тоже, между прочим, имеется. И не буду я живого человека неволить счастливой семейной жизнью.

Он, небось, свадьбу свою тоже представлял иначе.

Я вздохнула.

— Все будет хорошо, — сказал Чарли и по руке меня погладил, успокаивая, значит.

Будет.

У кого-нибудь всенепременно.

Священник, выслушавши наше пожелание, подавил зевок и сказал:

— Налог пять золотых.

Ну и цены у них тут!

— Еще три храму за услуги. И одна монета за выписку свидетельства. Храм лицензирован, а потому свидетельство имеет вес и на внешнем мире, — он сунул что-то за щеку и захрустел. — Отдельно можно приобрести кольца, браслеты или иную атрибутику в классическом стиле. Национальная — под заказ, срок ожидания до трех дней.

Говорил он лениво и, явно утомленный этой речью, замолчал.

— Обойдемся, — Эдди развязал кошель. — Сколько всего? Со свидетельством если.

На кой нам свидетельство?

— Справку для магистрата брать будете? — священник взял с алтаря счеты.

— Будем.

— Тогда десять монет.

Да уж… ничего святого. Даже свадьбы.

— Свидетели? — запоздало уточнил священник.

— Есть.

— Нужны жители города, — он покачал головой. — Как минимум двое. Из числа почтенных граждан. Заметьте, репутация весьма важна.

— Сколько? — поинтересовался Чарльз.

— Пять. За каждого.

— Хорошо, — Чарльз взмахом руки остановил моего братца, который, кажется, собирался выразить собственное категорическое несогласие с подобной постановкой вопроса.

— Тогда, — священник вытер губы рукавом. — Обождите. Вон… можете жертву принести. Или помолиться.

— Кому? — уточнил Эдди мрачным тоном.

— А кому хотите.

И ушел.

А мы остались.

— Да, — заметил некромант, оглядываясь. — Здесь все несколько более… демократично, я бы сказал.

Орк и вовсе проворчал что-то на своем, но вряд ли одобрительное. Я же… я волновалась. Мать его, я действительно волновалась, как если бы это все взаправду! И руки вон похолодели, и вспотели тоже, и стыдно за это. А еще… еще, видит Бог или Боги, уж не знаю, кто там, наверху есть и есть ли вообще, но…

Я, может, и не слишком-то к семейной жизни стремилась. Да только свадьбу представляла иначе.

Чарльз посмотрел на меня, будто спрашивая что-то. Я же покачала головой. Ничего страшного. Это просто… просто нервы, наверное. У всех случаются. А я живая.

Храм же…

Четыре стены. Четыре ниши. А свечи горят только пред одной, что как-то неправильно. Как если бы на день рождения позвали, а тортом обнесли. Ну, торт, может, и другое, но…

Я коснулась огрызка свечи, торчавшей из плошки, и капля силы скатилась на фитиль.

Так-то лучше.

Я перешла ко второй нише. И к третьей. И… и мне не жаль огня. Наверное, трудно быть богом в подобном месте.

— Вы… — я вытерла руки о штаны. — Извините, если что…

К богам так не обращаются.

И нет, никогда-то не испытывала особой почтительности, хотя в местный храм заглядывала. С матушкой. И чтоб её не огорчать.

Тоскливо там было, но хотя бы чисто.

А тут могли бы и паутину смести. Я бы сама смела, честно, но…

Огни вдруг вспыхнули ярко, как не могло бы быть, поскольку от свечей оставались одни огрызки.

Тихо что-то произнес орк, склоняясь перед нишей, в которой проступали темные очертания… чьи? Не знаю. Как ни вглядываюсь, понять не могу.

Наверное, и правильно. Почему? Просто чувствую, что правильно. И… и ненадолго задерживаюсь перед другой нишей, из которой на меня смотрит…

— Это сиу? — отчего-то шепотом поинтересовался мой будущий муж.

— Ну… наверное. Только какое-то… оно… она…

Страшное.

— Резчик был безруким, полагаю, — предположил Чарльз. А я подумала и согласилась. Это даже не просто безрукий. Это… это слов нет, до чего безрукий.

— И что надо делать? — поинтересовался он, разглядывая статую, кожу которой почему-то выкрасили в черный, но краска потрескалась и местами облепилась, оттого и выглядела богиня несколько плешивой.

— А я откуда знаю?

— Ты же отсюда. В смысле, с Запада.

— И что?

— На Востоке почти не осталось других храмов, — он отличался изрядной терпеливостью, Чарльз Диксон третий граф чего-то там. — А те, которые остались… людям там не рады. И вовсе ходят слухи, что их запретят.

— Как можно запретить веру?

— Поверь, можно.

— У нас в городе церковь стоит. Туда все и ходят. Кому молятся — тут уж каждый сам решает. Боги, они ведь не люди, услышат… а так… Эдди иногда в степь уходит. Но я с ним никогда и… не знаю, можно ли так. Вдруг она обидится? Мы все-таки люди. Или…