Еще немного холода

Собаку можно научить многим приемам - но как убедить ее бояться того, чего она никогда не видела?

Шаман племени безуспешно пытался рассказать про храмы богов, про магов, извергающих огонь и шквальный ветер из своих посохов. Уллэн же считал, что шаман пугает его, чтобы отговорить от похода. Уллэн считал правильно.

Только шаман сам видел, о чем говорил. Ему незачем было придумывать небылицы - юг был страшнее иных черных сказок в самое темное время долгой ночи.

Потом пропала одна из жен шамана. Ушла в соседнее племя, стойбище которого перекочевало за переход к востоку от Белого льда, и не вернулась. Духи говорили, что она жива, а прирученные Игривый Аэ и Вьющийся Аэ обещали разыскать ту, что носила его отпечаток. Соседи тоже не остались равнодушными - чужие, но открытые сердцем, они знали цену потерям и теплу сердца близкого.

Но той же ночью Уллэн вырезал добрых соседей, а на утро показал тело супруги шамана в главном шатре мертвого вождя.

Олени и все добро перешли Белому льду. А шаман до последней искры пламени смотрел, как исходит дымом тело его любимой на погребальном костре. Любимой, подсказавшей имя похитителя за миг до того, как истаять в бесконечности северного ветра.

Наверное, Уллэн не сильно верил в духов.

– Я возьму ученика, - сообщил ему шаман этой же ночью.

И лицо хмельного от вина и удачи вождя стало еще счастливей.

– Но выберу его сам.
– Постановил шаман, ударив простым тисовым посохом о мерзлую землю.

Дряхлый Тэнне сказал бы, что это решение нельзя изменить, но Уллэн и не собирался спорить.

Зачем, когда можно приказать всем иным кандидатам, кроме его сыновей, отказаться в ответ на заманчивое предложение?

– В этот оборот луны, - нахмурился вождь.

– Духи говорят, это возможно, - отвернулся шаман и зашагал к себе в юрту.

Уже там, в протопленном тепле, в окружении двух супруг, смотрящих на него с тоской и сочувствием, он отпер один из сундуков с добром, накопленным за долгую жизнь, и достал из него простой холщовый мешок с увесистым содержимым. Развязал тесемку, выудил гладкий выбеленный череп с шестью глазницами и силой насадил на тисовое древко посоха.

В полумраке юрты, наполненной ответами алого пламени костра, резко вспыхнула зеленая вспышка, заставив жен вскликнуть и прижаться к земле, закрывая голову руками. А шамана - встать во весь рост и распрямить плечи.

– Ищи!

Резко взвыл ветер за пределами юртами, разлетаясь по кругу во все стороны, тревожа стадо племени и пугая волков в тысячах шагов отсюда, заглядывая в души путников и разглядывая мертвые кости под слоем снега и земли.

Дух ветра, к своей досаде попавший под власть чужой воли, не отличал живое от мертвого, не знал разницу в возрасте, но мог отличить большое от малого. Поэтому, когда по одной из почти заброшенных северных дорог прокатила подвода с тремя головорезами и промерзшим до голодного обморока мальчишкой, ветер взвыл от радости.

Шаман нашел себе ученика. Того самого, которого и хотел - любого не из племени Белого льда, и пусть сыновья Уллэна и он сам изойдут от ярости и бессильной злости.

В путь шаман двинулся без промедления, надеясь выйти к точке встречи ближе к рассвету. Кое с чем из накопленных богатств, правда, пришлось расстаться - зато духи гарантировали безопасность передвижения, твердый снег под лыжами, приятный ветер в спину и ленивых волков.

Движение по снегу через ночь еле поспевало за бегом мыслей и планов. Следовало сохранить будущего найденыша от Уллэна и придумать способ мести, который не расстроил бы память предков. Потому что убивать соплеменника - нельзя, а за гибель вождя не будет ему прощения и после смерти. Тяжелая задача, у которой обязательно найдется решение.

Шаман опоздал, быть может, на сотню ударов сердца. Так бывает.

Мужчина склонился к канаве, подсказанной младшим из прирученных Аэ, и убрал ветви с ветвями в сторону. Присмотрелся к ровным чертам мальчишки, ушедшего в последний сон.

В ярости, еле сдерживаемой после убийства его милой Гэе, под крик, идущий из самого сердца, шаман вонзил посох на пядь в раскисшую землю и упер свой лоб ровно в лобовую кость шестиглазого мертвеца.

Этот ублюдок Уллэн не добьется своего. У него будет ученик. Даже, если душу для этого мертвого тела придется вытащить из другой сферы.

– Ты слышишь меня, Аллэ Хорон, - прошипел он, глядя в пустые глазницы.
– Ты слышишь и берешь плату.

И те наполнились ядовито-зеленым светом, на этот раз - смеющимся и предвкушающим великую жертву.

Глава 1

Над крышами высоток неслись белые перистые облака, прикрывая тенью разошедшееся не по осени яркое солнце. Под таким небом даже вид на десяток одинаковых новостроек-высоток казался романтичным и красивым. Хотя серо-желтой осенью и под тусклым зимним солнцем зрелище, должно быть, выйдет депрессивным до крайности.

А если учесть ту высотку, которая строилась в том числе его, Дениса, руками, то где-то даже безнадежным - тень двадцатого этажа уже накрывала два соседних строения, между которыми архитекторы нашли место воткнуть новую свечку в сорок этажей. Но ему тут не жить - и это не пренебрежение, вовсе нет. Просто сто двадцать тысяч рублей за квадрат - это не то, что мог бы осилить студент из дотационного региона, приехавший на столичную стройку за длинным рублем.

Все деньги в Москве - так сказали верные друзья-товарищи, сколачивая бригаду на летние каникулы, и Денис рванул вместе с ними. Дома оставалась больная мама, мелкая сестра-школьница и отец, которому совсем нелегко приходилось тянуть весь семейный бюджет на своих плечах, не смотря на подработки сына и работу по выходным. Лекарства стоили бешеных денег, мелкая умудрялась вырастать из новой одежды каждые полгода, тянули из кармана средства коммунальные платежи, школьные расходы и мелкие жизненные неурядицы. Короче, деньги были бы не лишними, даже если ради них пришлось бы отменить летние прогулки с Ларисой, совместные планы рвануть на попутках к какой-нибудь горе и совершить на нее подъем, а так же прочая романтика, на которую тоже неплохо бы иметь ликвидные бумажки с изображениями российских городов. Собственно, ради заработка было изначально решено даже прогулять первый месяц университета, традиционно разгонный и малозначительный. Но что-то не складывалось.

Нет-нет, работа была - за три месяца уже сменились шесть объектов, на которых приходилось таскать и красить, отрывать и клеить, штробить и штукатурить, мимоходом осваивать профессию электрика... Получить опыт оптовой закупки Роллтонов и сна в клетушке с шестнадцатью кроватями. Только с деньгами не ладилось.

Шеф, пригласивший бригаду в златоглавую, отделывался цветастыми обещаниями и успокаивал скромными суммами авансов, которых хватало буквально на еду. Он говорил - отсрочка платежа. Он жаловался - не подписаны акты выполненных работ, а начальство уехало на юга. После чего перевозил бригаду на новый объект и уезжал на новеньком 'Лэнд Ровере', материально подтверждая состоятельность и усиливая надежду на то, что деньги все-таки будут.

– Мы тут сдохнем, - дрогнул голос Ивана рядом.

Напарник тоже смотрел на горизонт, но вряд ли видел переливы солнца и тени на кирпичной кладке соседних зданий. Его взгляд был тускл, как и голос, а исхудавшее за вахту лицо смотрелось маской на острых скулах.

Пожалуй, в чем-то можно было согласиться. Этаж - верхний, задача - вязать арматуру и делать опалубку, а вот страховочных поясов как-то не выдали. Соседние бригады, которые отстраивали дом вместе с ними, делиться не планировали, да и поглядывали на приезжих с превосходством. Короче, не получилось контакта.

– Шеф сегодня будет, - отозвался Денис, прикрывая глаза от вновь выглянувшего солнца.

Идти на край этажа и что-то там делать, не хотелось. Ранее, за три месяца, бригада не сталкивалась с высотой - так что сегодня впервые удалось прочувствовать, каково это, когда ноги начинают подрагивать сами собой, стоя на самом краю возводимого этажа, а под солнечным сплетением ворочается неприятное предчувствие. Преодолеют, конечно. Особенно, если хоть какую-то страховку все-таки выдадут.

И шеф действительно приехал, да еще довольно споро. Вряд ли, правда, его взволновали условия труда наемных рабочих, но вот категоричная фраза бригадира, что иначе мы работать не будем и страх простоя - они могли. Вон, даже к ним на девятнадцатый этаж поднялся.