Еще один баловень судьбы

Все немного помолчали, но все же опять разговорились.

— Я недавно получил письмо из Эльзаса, — сказал тучный господин лет пятидесяти, — в котором между прочими известиями содержится характеристика другого члена Директории, Жана Франсуа Рюбеля, который родился в Страсбурге. Это, оказывается, натуральный еврей, хотя по вероисповеданию протестант!

— Так вот в чем причина его отступничества от Робеспьера! — вновь возбудился Луи Тюрро. — Рюбель просто пошел по стопам своих предков, предавших Христа! И кстати, я слышал, что он тоже присвоил себе немало дворянского имущества…

— Луи! — возвысил голос мэр. — Ты умолкнешь на время. Договорились? А теперь хотелось бы послушать что-то позитивное про наших правителей.

— О Ле Ревельере-Лепо ничего не говорят плохого, — сказал худощавый господин лет сорока. — Он тоже был адвокатом, потом занимался биологией, а в революцию стал республиканцем, но террор, развязанный якобинцами, резко осуждал. Потому его и термодорианцы стали уважать. К тому же к его рукам чужих денег, вроде, не прилипло…

— Хорош и Ле Турне, потомственный моряк, — вставил пару фраз господин неопределенного возраста, к тому же не толстый и не тонкий. — Это он реорганизовал наш флот в Тулоне после изгнания из него роялистов и, тем самым, заслужил место в Директории…

— И Ле Турне и Левельер-Лепо и Рюбель будут всего лишь пешками в руках Барраса и его приспешников, — не сдержал обета молчания Луи Тюрро.

— Зато Лазар Карно ему спуску не даст, — возразил самый высокий и молчаливый господин. — Он честен, последовательно революционен и наделен разнообразными талантами: инженер, написавший труд "Опыт о машинах", финансист, составивший мемуар об их пополнении в государственной казне, создатель 14 армий по всему периметру Франции и разработчик почти всех наших военных операций. В качестве комиссара был в Пиринейской и Северной армиях, которые при нем одержали важнейшие победы. И этот деловой человек еще пишет стихи!

— Вот они с Баррасом друг друга и скушают! — опять встрял Тюрро. — Или их обоих арестует какой-нибудь очень успешный генерал. Их у нас сейчас много развелось.

— Успешных не так и много, — сказал мэр. — Я слышал лишь о Пишегрю, завоевавшим Голландию.

— Реально ее завоевали генералы Моро и Журдан, которыми командовал Пишегрю, — вновь авторитетно сказал молчун. — К тому же в этом году Рейнско-Мозельская армия под командованием Пишегрю по всем параметрам уступила австрийцам.

— Мой сын служил как раз в этой армии и попал в итоге в плен, — вклинилась в мужской разговор жена Луи Тюрро.

— В плену люди часто умирают, — сказал бывший молчун. — Поэтому Вам, Франсуаза, стоит поставить свечку в храме за здоровье фельдмаршала Вурмзера…

Глава восьмая. Без женщин жить на свете можно, но…

С того дня Антон стал регулярно посещать салонные "четверги" у Брока и вскоре перезнакомился со всеми завсегдатаями. Светские разговоры давались ему легко: ведь к ним его собственно и готовили мать с отцом и институтские преподаватели. Он к тому же очень оживил своим присутствием этот узкий мирок городских обывателей, так как вовсю стал использовать анекдоты и прибаутки двадцать первого века (само собой, в видоизмененном виде). Да и суждения его о текущей политике показались равьерской публике хоть и оригинальными, но довольно точными.

Надо ли говорить, что дамы проявляли к нему особое внимание. Те, что повзрослее, примеряли его к своим незамужним дочуркам, находя в итоге, что он очень хорош собой, но, увы, долго еще будет беден. Дамы в возрасте "около тридцати" примерили уже к себе и, в зависимости от степени их скромности, заключали: "Если бы он обратил на меня внимание…" или "Идеальный кандидат в любовники" или даже "Я отдалась бы ему в любой момент!". Антон тоже приглядывался к этим дамам (глупо бороться со своим темпераментом), замечая их повышенный к себе интерес, и теперь решал в уме задачу из пяти неизвестных. "Прибрать к рукам недавно овдовевшую и прехорошенькую Флору? Но у нее многочисленная и очень настырная родня — вмиг оженят, а мне того не надо. Пойти навстречу пожирающей меня глазами Розали? Но это будет, пожалуй, подобие Риты Гомеш — чур меня, чур! Прокрасться в будуар к Летиции? Сойдет с рук несколько раз, а потом мэру кто-то донесет — и грянет жуткий скандал! Покуситься на Луизу, чей муж служит в Пиринейской армии? Явно некрасивый поступок, хоть в глазах дам и простительный. Пойти на приступ молчаливой "старой девы" Констанции? Долгонько может получиться, отвыкла девонька от кавалеров, ожесточилась против кобелей… А если поступить подобно Печорину: волочиться на виду за одной, а шастать втихаря к другой? Еще лучше посещать всех названных особ по очереди, сбивая возможных наблюдателей с толку…

Для начала Антон переписал на карточку как можно каллиграфичней часть трогательного стиха Ронсара:

Когда одна, от шума в стороне

Бог весть о чем рассеянно мечтая,

Бездвижимо сидишь ты всем чужая

Склонив лицо как будто в полусне,

Хочу тебя окликнуть в тишине,

Твою печаль развеять, дорогая,

Иду к тебе, в волненьи замирая,

Но голос, дрогнув, изменяет мне…

Затем купил в цветочном павильоне горшочек с фиалками, прикрепил к нему конверт с карточкой и, окликнув отирающегося возле павильона мальчишку на посылках, попросил доставить сию "бомбу замедленного действия" в городскую библиотеку, где служила уже около года Констанс Витри, переведенная в Равьер из Осера. Сам же зашел в книжный магазин и нашел, к своему удовлетворению, роман Жермены де Сталь "Софи или тайные чувства", купил его и пошел читать в своей комнатке.

В следующий четверг, войдя в салон, Антон первым делом посмотрел в угол, где обычно сидела Констанция, и встретился с ее просиявшим взглядом. Он ей слегка поклонился, изобразил смущение и прошел вперед, в круг самоуверенных дам. Однако спустя некоторое время он, улучив момент, подошел к мадемуазель Витри и сказал:

— Я недавно прочел книгу Жермены де Сталь под названием "Софи или тайные чувства". Вам как библиотекарю она, возможно, знакома?

Констанция, против ожидания, вдруг усмехнулась и сказала:

— Я получила в понедельник в подарок горшочек с фиалками. Вам он, возможно, знаком?

— Разве при нем не было карточки? — отфутболил вопрос соблазнитель.

— В карточке были стихи Ронсара, но вряд ли это он прислал мне цветы: все-таки со дня его смерти прошло более 200 лет…

— Я мог бы еще пошифроваться от Вас, но предпочту капитулировать: цветы и стихи прислал я.

— И что это значит?

— Это значит, что я хочу познакомиться с Вами приватно.

— Приватно? Это синоним слова "интимно"?

— Это более емкое понятие, означающее доверительные отношения, закрытые от других.

— Чем я вызвала у Вас такое доверие?

— Той самой закрытостью. Все вокруг Вас лицедействуют, а Вы стоите как бы над схваткой.

— Вот как? А я считала себя просто робкой девицей среди самоуверенных дам. Причем их самоуверенности я завидовала — до сегодняшнего дня…

Вдруг их беседу прервала вездесущая Летиция:

— О чем это вы тут шепчетесь, Констанс? Неужто наш Антуан зовет Вас на свидание?

— Мы обсуждаем книгу Жермены де Сталь "Софи", — тотчас ответил Антон вместо смутившейся Констанции. — Знаете такую?

— Книгу я не читала, а о мадам де Сталь, дочери бывшего министра Неккара, наслышана. Ее салон считался в Париже после революции самым модным, а сама она — очень влиятельной дамой. К примеру, она добилась для своего любовника графа Нарбонна поста военного министра. Потом она бежала от якобинцев вместе с Нарбонном в Англию, но там они рассорились, и ей пришлось ехать в Швейцарию, к своему отцу… Но что же она написала в своей книге?