Еще один шанс. Дилогия

– Все на выход!
– закричал спасатель, по возможности стараясь изменить свой голос.
– Боярин всех прощает и отпускает на волю!

У Алексея от резкой вони начали слизиться глаза. Он быстро выскочил наружу. Пошел дальше. По пути стали попадаться пустые комнаты и склады с садовым инвентарем. В одной из камер освободитель нашел уже погибшего человека. В последней и самой дальней от входа, под двумя запорами, томился сильно заросший мужчина.

– Дедуля... Конечная остановка! Дальнейшая отсидка отменяется. Выходим! Не забываем вещи и выключать свет.

Узник перевернулся с одного бока на другой, не обращая внимания на слова вошедшего.

– Ты, что, отец, плохо слышишь? Или призыв покинуть помещение к тебе не относится?
– прикрыв скрипучую дверь, произнес Алексей.
– Ты, что эту камеру в аренду взял?

– А? Чего? Почему выпускають?
– подняв голову, прошепелявил в ответ комок шерсти.

– Ну,... не знаю?
– отрешенно заворчал Рязанцев, не ожидая вопросов.
– Пускай будет международный день ограбления казны с песнями, танцами и долгожданной свободой всех узников совести... Или... пусть боярская дума решила на этом месте разбить парк с фонтаном! Короче... Давай, быстро на выход. Без разговоров... Иначе... Здесь скоро будет пожар или потоп... Я ещё не определился.

– Шпасибо! Я тебя отблагодарю, - дедок зашепелявил снова. Он начал собирать какие-то вещи с пола.

– А чего меня-то? Благодари Шуйского. Это он всё оплатил - не зная, зачем вдруг ляпнул Рязанцев.

– А кого именно? Семена или Агафона?
– оторвавшись от своих сборов, спросил освободителя незнакомец.

– А дед-то! Ох, как не прост!
– оторопело подумал странник.
– Чувствуется местных бандюганов знает.
– Так... обоих и благодари!
– Обманывать - так уже по полной, решил Алексей.

– Вот уж не чаял, что когда-нибудь на свободу выйду!
– узник всё ещё не верил в свою удачу.
– Обычно Якушевы своих пленников только на тот свет отпускают...

– Дед, а тебе идти-то есть куда? А то давай со мной, на Крайний Север...
– пришелец призывно начал агитировать пленника.
– На Калыму... Там мороз и солнце, день чудесный! Там оленей целая куча. И не один боярин не достанет. Эх, хорошо заживем! Там столько белого снега. А воздух какой... М-м-м...

– Нет уж! Отойди, бежбожник! Я как-нибудь шдеся... Шам разберуся... Прощевайте, - пройдя мимо Рязанцева, заросший незнакомец быстро пошел на выход.

– Скажи хоть, как тебя зовут?
– уже в спину запоздало крикнул спаситель.

– Панкрат Шерный, - донеслось снаружи.

– Ну, так... Удачи тебе, Панкрат!
– Рязанцев весло пожелал из камеры.

– И тебе не хворать... На Шевере!

– Вот и узнал фамилию своего врага, - подумал Алексей, осматривая оставшиеся комнаты подземелья.
– Кстати, у меня новая идея! Сейчас я им устрою небольшую заварушку! С песнями, плясками ну и дракой само собой...

Идейный организатор творческой самодеятельности сходил домой. Взял всё необходимое для осуществления своего плана.

Граффити на стене написал средними буквами:... Свободу Панкрату Черному! Берегитесь! Нас много! Затем подумал и крупным текстом вывел... Шуйские отомстят!!! Прошелся до двери и выбросил на улицу зажженный китайский фейерверк на восемь зарядов. Дождался громких хлопков и свиста вылетающих салютов. После этого открыл вход к себе в квартиру и спокойно пошел отдыхать.

Праздничный концерт на сегодня был закончен...

***

– Ну, и где ты был?
– Прохор спросил грозно у вернувшегося к утру Рязанцева. Купец свел брови, сжал кулаки. Он сидел хмурый в горнице на лавке, и молча уставившись, "злым взглядом" осмотривал "ночного гуляку".

Окна комты были ещё плотно закрыты темными занавесями. В дальнем углу в тяжелом серебреном поставце догорала оплывшая восковая свеча. Спертый воздух с привкусам ладана полностью заполнил душную комнату.

– А в чем собственно дело?
– Алексей изобразил саму невозмутимость вместе с покаянием.
– Я, между прочим, торговые связи налаживаю.
– Нужно было срочно что-то говорить - принял решение пришелец. Причем правдиво и достоверно.

Путешественник на всякий случай немного отошел от грозного нравоучителя.

– Я уже почти тысячу пудов... этой как её...
– гуляка подбоченись, и гордо выпятив грудь начал авторитетно оправдываться. Он широко открыв глаза. Начал щелкать пальцами. Вздернул головой. И громко с достоинством произнес.
– А, зьм - пеньку закупил! Кстати, желаю собственное пеньковое производство открыть!
– Мега торговец для пущей правдоподобности и значимости важно почесал подбородок и напущено надул щеки.

– Не паясничай!
– строгий родитель перебил "дитятю". Он глубоко вздохнул. Его щеки покраснели. На шее проступила синяя жилка.
– Тебя где всю ночь носило?
– Ещё более грозный вопрос. (Даже искры в глазах мелькнули.)

– Понимаешь,... встретил старых знакомых, - соловьем запел пришелец, рассказывая о своих ночных похождениях.
– Зашли в кабак. Поговорили о серьезных делах. Обсудили опять же покупку большой партии пеньки. Чуть - чуть выпили за удачную сделку. Потом посидели на дорожку, и пошли всей кумпанией меня провожать до дома. Так, что все хорошо! Все живы, все здоровы - чего и нам желают!

– Тебе сколько лет?
– взбешенный, угрюмый купец сделал шаг вперед. Он схватил странника за воротник и притянул к себе.

– А вот это... Прямо скажем - ненужный вопрос... И не по существу, - Алексей попытался освободиться от захвата. Тревожные мысли полезли в голову.
– Как же скажу я тебе, сколько мне лет...

– У тебя молоко на губах - давно обсохло?
– купец начал трясти странника со всей силы.
– Забыл, когда охаживали дрыном по спине?

– Прохор, зачем про возраст напоминаешь?
– Рязанцев с трудом освободился от захвата.
– Силен чертяка. Держит как клещами.

– Нет, ты отвечай?
– купец схватил ночного повесу за одежду снова.

– Я же не учу тебя торговать, - путешественник безуспешно пытался выбраться из тисков.
– Так... тему про возраст нужно срочно закрывать.
– Он с трудом разжал одну руку торговца.
– И вообще! Я уже взрослый. Сам могу ответить за свои поступки, - совершеннолетний повеса произнес гордо как на митинге.

– Вот и я говорю!
– Прохор отпустил взъерошенного юнца, после чего расстроено махнул рукой.
– Скоро у тебя борода начнет расти! А ты ведешь себя - как последний недоросль или малолетка.