Эскадра ленинградских комедий (сборник)

Холмогоров (горячо). Разве в этом дело? Когда я пишу стихи к популярным песням, и простые люди, понимаете? им аплодируют, и я вижу, как у них теплеют глаза, то я знаю, что моя поэзия нужна им. Им! А не снобам.

Маша. А что говорят снобы?

Холмогоров. Разве снобы говорят? Не-ет. Они жуют губами, они… изобрели свой язык, который никому, кроме них, не интересен!

Маша. А кто они?

Холмогоров. Кто?

Маша. А эти – снобы?

Холмогоров. В каждом деле есть свои неудачники. Грубо говоря, это люди, которые не могут заработать на жизнь своими стихами и песнями. И тогда они начинают будоражить общественное мнение. Они апеллируют к толпе, начинают лепить образ врага. Все, что имеет денежное выражение, для них просто – попса! Они мелко мстят!

Маша. Как вы сказали? Мелко… мстят?

Холмогоров. Именно! А что?

Маша. Ничего… Какое-то странное совпадение… Почему же это вас так волнует? Собака лает – ветер носит.

Холмогоров. Вы правы. (Пауза.) Можно… пригласить вас?

Маша. Куда?

Холмогоров. Я покажу вам этот необыкновенный город, мосты, каналы… Вот там – да. Там – только стихи, только блики волн, только небо и гранит.

Маша. Вы даже говорите стихами.

Холмогоров. Я живу в постоянном лирическом напоре. Это – трудно. Иногда даже – смешно. Но иначе нельзя. Ведь пишешь не для себя, не для человечества… Пишешь для единственного человека… Вы понимаете?

Маша. Это-то я понимаю… Вы не были женаты?

Холмогоров. Я?.. Нет, что вы!

Маша. А почему? Простите за нескромный вопрос.

Холмогоров. Я отвечу. Я… считаю священным… нет, не запись в паспорте, а другое, то, что соединяет двоих до конца жизни…

Маша. Как ваших родителей?

Холмогоров. Мм, да… Конечно! Родители – тоже священно, так ведь?

Михаил в костюме подходит к телефону, набирает номер.

Маша (громко). Да, поэзия – единственное, из-за чего стоит жить!

Холмогоров. Поэзия и любовь!

Михаил. Ольга? Это я…

Маша. И любовь?

Михаил. Нет, из дома…

Холмогоров (подхватывая). И музыка!

Михаил. А как он?

Маша. Тсс… Мешаем человеку разговаривать.

Михаил. Так я подъеду сейчас… Да… «Колы»? Хорошо. Еду.

Кладет трубку, уходит.

Маша. А вы говорите – гранит, блики волн… «Колы»? Нет проблем!

Холмогоров. Дело в том, что у многих потребность в духовном общении не развита, к сожалению. Они ее не знают. Так же, как не знают музыки люди, лишенные слуха.

Маша. А вы заметили, как солидно он сказал: «Нет, из дома»? Как они солидно обделывают свои делишки! Как много на улице сытых лиц! Отвратительно сытых!

Холмогоров. Я знаю места, где не ступала нога человека.

Маша. В этом городе? Идем!

Уходят.

Второе действие

Та же кухня. Утро следующего дня. Суббота. Входит Михаил. Зажигает газ, ставит чайник, кастрюльку, засекает время, опускает в воду три яйца.

Входит Колотилина.

Колотилина. Доброе утро.

Михаил. Доброе утро.

Колотилина (начинает чистить, резать овощи). Вы меня извините, Миша, но вы совсем не едите зелени.

Михаил. Да… действительно…

Колотилина. А зелень очень полезна. Грузины едят траву и живут до ста лет.

Михаил закуривает.

Колотилина. Фу, господи! Мало того, что дымите, да еще и себя гробите.

Кто же курит натощак?

Михаил (хладнокровно). Иногда случается.

Колотилина. Говорят, на юге есть город, где не курят.

Михаил. Есть.

Колотилина. Штрафуют, наверное.

Михаил. Конечно.

Колотилина. И правильно делают.

Михаил. Я тоже так думаю.

Колотилина. А зачем же курите?

Михаил. Да так получается.

Колотилина. Что у вас, силы воли нет?

Михаил. Нет.

Колотилина (в затруднении). Нет?