Эскорт для предателя

— Но ничего бомбить не надо. Иранская ядерная программа трещит по швам. Там не могут свести концы с концами. В Тегеране паника. Именно об этом я и хотел рассказать. Не следует ничего делать, нужно лишь позволить иранцам угробить себя своими руками. А нападение Америки единственная вещь, которая может спасти их, и вы знаете об этом.

— Извини, тут я ни при чем. Я не занимаюсь политикой.

— Но ведь вы директор ЦРУ.

— Ну и что? Если ты не заметил, это не многого стоит. Откуда у тебя такая уверенность, что иранская ядерная программа разваливается? Ты узнал это от твоего доктора Али?

— Он погиб смертью храбрых. Об этом я тоже хотел рассказать. Героически погиб, честное слово. Но он успел сделать нечто такое, что иранцы некоторое время не смогут выпускать часы со светящимися стрелками, не говоря об атомных бомбах.

Директор поставил на стол миниатюрный «Иджис».

— Ого. Хотелось бы услышать более подробный доклад, Гарри. — Адмирал нажал кнопку селектора и сказал секретарше: — Я занят для всех, до особого распоряжения.

— Касается ли это генерального юрисконсульта? Он здесь и требует безотлагательной встречи.

— В особенности — генерального юрисконсульта, — ответил директор ЦРУ.

Паппас доложил о событиях последних недель, умолчав лишь о деталях, которые могли бы окончательно поставить его вне закона, а также о Камале Атване, дело с которым он намеревался уладить лично. Рассказал, как он и Эдриан Уинклер спланировали акцию по вывозу доктора Али из Ирана для опроса, как была задействована оперативная группа из состава «Инкремента» и почему было необходимо его личное присутствие в Туркменистане. Гарри описал ход диверсионной операции не полностью, но достаточно подробно для того, чтобы директор понял, каков был истинный смысл сообщений доктора Али. Почему иранская ядерная программа разваливается и в чем причины этого.

И наконец Гарри рассказал о недавних событиях в Мешхеде. Агент ЦРУ, отважный молодой ученый по имени Карим Молави, согласился вернуться назад в логово зверя, в сердце иранской ядерной программы, чтобы уничтожить припасенный иранцами туз в рукаве — провести диверсию в секретной лаборатории, о которой не было известно западным спецслужбам. Гарри объяснил, что он практически убежден в том, что на данный момент все научное оборудование в Иране, в том числе и в Мешхеде, не сможет нормально функционировать. Там не будут знать, чему и кому верить.

Так что теперь, что бы иранцы ни делали, они не добьются успеха в ядерных исследованиях. Командный состав их разведки опозорен, и потребуются годы, чтобы восстановить нормальный режим работы. А ходящие в Тегеране слухи подтверждают тот факт, что иранцы изо всех сил пытаются скрыть свои ошибки. Соединенным Штатам в такой ситуации надо лишь добавить пару штрихов, и катастрофа иранской ядерной программы станет окончательной.

Адмирал слушал рассказ Паппаса с широко открытыми глазами. Тонкости не слишком интересовали его. В душе он так и остался шкипером, не став шпионом. Впрочем, новости обрадовали его, и когда Гарри закончил, на лице адмирала была улыбка. Но потом он вновь нахмурился.

— Все это не остановит Белый дом, — сказал он. — Там скажут, что это лишь еще одно доказательство того, что Иран представляет собой угрозу, поскольку продолжает секретные разработки атомного оружия, причем в нескольких местах.

— Но ведь все это уничтожено. Прямое попадание. Нам ничего не нужно бомбить.

— Гарри, друг мой, некоторые люди просто обожают бросаться бомбами. Это придает им уверенности в том, что они в состоянии принимать стратегические решения. Когда есть куда послать войска.

Паппас помолчал, взяв в руки модель палубного истребителя-бомбардировщика F/A-18 «Хорнет». Если дойдет до ударов по Ирану, в бой пойдут именно такие машины.

— Что ж, сэр, в таком случае я вне игры.

— Что это значит, Гарри? Ты должен остаться. Ты американец. Ты работаешь в Управлении, которое подчиняется непосредственно президенту.

— Нет, я подаю в отставку как можно скорее. И это второе, о чем я хотел сказать.

— А что же с ФБР?

— Все разрешится само собой. В ФБР любят создавать Управлению сложности, но даже там поймут, что дело проигрышное. Их дернули за веревочку, и они пытаются ухватиться за меня. Но это скоро закончится.

— Кто же дергает за веревочку? — спросил директор, искоса поглядев на него.

— Думаю, это некий арабский джентльмен. Вам не стоит знать подробностей, сэр, поверьте. Позвольте мне самому решить это. Так будет безопаснее.

Директор неуверенно кивнул.

— Так с чем же ты останешься, Гарри? Просто уползешь в норку, когда все закончится?

— Я ухожу в отставку, — повторил Паппас. — С меня хватит. Я сломался. Сначала я потерял сына, теперь этого мальчишку. У меня еще есть время, чтобы позаботиться о дочери, если я и там не наделаю глупостей. А этой работой я больше не хочу заниматься. Вот мое единственное условие — отставка, как только уладятся все бумажные вопросы. Мне не нужны новые допуски по секретности. Никакие. Хватит.

Директор покачал головой.

— Чудные вы, греки. Такой накат, а потом — пшик, и все. Но вы всегда были отличными моряками. А это чего-нибудь да стоит.

Выйдя из кабинета директора, Гарри направился обратно на второй этаж, в свой отдел. Никогда еще имам Хусейн не выглядел столь скорбно. Его глаза буквально источали кровавые слезы. Вызвав к себе Марсию Хилл, Паппас повторил ей все то, о чем только что доложил директору, и сказал, что опять уезжает.

— И куда теперь, Гарри, если будет позволено спросить?

— Далеко. Мне надо совершить еще одно недолгое путешествие, а потом я уйду окончательно.

— Насколько окончательно?

— Настолько, чтобы круглый год жить в загородном доме. Так вот.

Марсия наставила на него желтый от никотина палец.

— Сбегаешь в отставку? Жалкий трус! Как ты посмел уйти раньше меня? Это непростительно. После того что мы прошли вместе, я заслужила хотя бы право первой послать всех к черту. А теперь мне придется задержаться, чтобы прибрать за тобой. Типичное мужское поведение.

Она пошла к своему кабинету, что-то бормоча себе под нос. Паппас остался наедине с плачущим священномучеником.

Уйдя с работы среди дня, Гарри в который раз отправился в аэропорт. По дороге он позвонил напрямую сэру Дэвиду Пламбу. Тот ужинал в клубе. Паппас сказал, что у британцев есть двадцать четыре часа на то, чтобы выполнить задуманное ими. Потом будет поздно.

Глава 40

Лондон

На следующий день премьер-министр Великобритании сообщил, что хочет сделать незапланированное заявление для прессы из своего кабинета на Даунинг-стрит, 10. У британских телеканалов было всего полчаса на установку камер. За пять минут до начала выступления уведомили посольство США на Гросвенор-сквер, сообщив лишь, что дело касается Ирана. К тому времени, когда Белый дом попытался срочно связаться с премьер-министром, было поздно. Он начал свое выступление.