«Если», 2003 № 02

— А с этими как же быть?

Мы сердито посмотрели на акцелоподусов. Они — вероятно, почуяв агрессию — прижались друг к дружке. Потом акцелоподус-мальчик шагнул вперед, заслонив собой подругу, разинул пасть и тихо зашипел.

— Ого! — сказал дядя Витя. — Мужик!

— Мужик, — подтвердила я. — Ушел из аквариума первым, не стал рисковать ее здоровьем и малышами. Вот — пруд нашел…

— А потом? Все-таки у этого мужика с мозгами большая проблема… — дядя Витя задумался. — Ну негде там мозгам помещаться! У него же их — меньше чайной ложки! Теоретически, ему нечем думать, Люська!

— Но вот придумал же…

Время было такое, что ни детишкам, ни старушкам в парке быть не полагалось. Опять же — все знают про маньяка. Поэтому, услышав шаги, мы резко развернулись, готовясь принять врага на когти и кулаки.

— Двенадцатый, чтоб я сдох! — воскликнул дядя Витя.

Скользя по влажной траве на откосе, к воде спускался Двенадцатый, но нас он не замечал.

— Сережка! — не по правилам позвал его дядя Витя. — Ты что — сдурел?

Двенадцатый опустился — но не на корточки, как я днем, а вообще на четвереньки. Из-за пазухи у него вылетел комок, потом другой, мы только услышали два раза «плюх!».

— Акцелоподусы? — сам себя спросил дядя Витя. — Где же он их раздобыл?

— У Кукушкина в аквариуме. Ведь Шестой послал туда ребят! Я так и думала — наши передают сигналы, кукушкинские — принимают! И не Двенадцатый раздобыл акцелоподусов, а они раздобыли бесплатный транспорт. Звони, дядь Вить, Шестому — его нужно в клинику везти, пока не начались проблемы с дыхалкой.

Наши акцелоподусы повернулись к воде и засвистели, два новых беглеца выплыли им навстречу и вышли на берег, но не совсем — остались по колено в воде, если только у них на лапах есть колени. Началось переливчато-хрюкающее совещание.

Вызвав помощь, мы оттащили Двенадцатого повыше и уложили на траву.

— Вот интересно — понимают они, что мы говорим, или тупо передают в заданном направлении? — спросил дядя Витя. — И кто же там сигнал расшифровывает? А главное — где эта сволочь Кукушкин таких замысловатых гадов раздобыл?

— Гадов рыбий царь обеспечил… — тут я задумалась. Выходило, Что в таком случае рыбный специалист связан с каким-нибудь там ЦРУ или еще того почище. А он, по моему разумению, был просто чудаком областного масштаба, у которого крыша съехала на аквариумах и на деньгах. Надо же так ошибиться!

И снова послышались шаги — на сей раз к нам бежали. Но с другой стороны пруда.

— Где он? — спросил, соскакивая вниз, Шестой.

— Вот, — мы разом ткнули пальцами в Двенадцатого.

— Ешкин корень! — Шестой присел на корточки, сунул Двенадцатому в рот палец и вздохнул с облегчением. — Ф-фу! Язык на месте!

— А что? — спросила я. — Где он еще может быть?

— Может в гортань провалиться — и кранты. У покойника никогда языка нет, запомни.

Достав из кармана платок, он сквозь ткань ухватил язык Двенадцатого, вытянул и велел мне держать на случай перебоев с дыханием. А сам шагнул к акцелоподусам.

Рептилии, стоявшие на задних лапах, тут же опустились на все четыре, замолчали и изготовились к бегству. Конечно, пруд у нас невелик и неглубок, но ловить в нем четырех зверьков ростом чуть побольше месячного котенка лично я бы не взялась. Для этого всю воду спустить придется.

— Вы меня слышите, ребята? Вы меня понимаете? — негромко спросил Шестой, достал из нагрудного кармана фонарик, блокнот, автоматический карандаш и все это положил на мокрый песок. — Не бойтесь, я только хочу понять, вы действительно сапиенс или все-таки не сапиенс… От этого мне в дурдоме будет намного легче…

Он включил фонарик, как будто акцелоподусы нуждались в освещении, и отошел. Тогда они подошли, и самый крупный потрогал лапой все три предмета.

— Видите, ничего страшного. А сейчас проведем эксперимент.

Шестой присел на корточки, взял блокнот с карандашом и принялся рисовать. Я вытянула шею. Хорошо, что он держал блокнот в свете фонарика — я смогла оценить его героическую попытку изобразить акцелоподуса.

— Зря стараешься, — заметил дядя Витя. — Они, может, в таком спектре мир видят, что рисунок для них не существует. Они, может, по тепловому или электромагнитному излучению ориентируются. Видел, какие гляделки? Ничего такими не разглядишь.

— Не учи кота мяукать, — отрубил Шестой и рядом с акцелоподусом нарисовал человечка. Я задохнулась от ярости — этому корявому человечку он придал сходство со мной!

Акцелоподусы подкрались к блокноту и изучили художество. Потом дружно уставились на меня и засвистели. Чем-то их свист был похож на здоровый и безмятежный хохот…

— Совпадение, однако, — не сдавался дядя Витя.

— А вот проверим.

Шестой достал из карандаша грифель, зажал его толстыми пальцами и провел несколько линий под ногами у человечка. Потом положил блокнот с грифелем на песок, приглашая акцелоподусов к творчеству.

То, что произошло дальше, наверное, когда-нибудь войдет в учебники. Самый крупный акцелоподус кое-как провел четыре вертикальные черточки и указал грифелем поочередно на троих товарищей и себя самого.

— Чтоб я сдох — контакт! — прошептал Шестой. Тут у него завибрировал сотовый. Он поднес аппарат к уху. — Шестой! Что? Дверь ломать пока не надо. Я сейчас приеду — тогда… Ждите! И чтоб он не вздумал дурака валять!

Тут появились наши с носилками и аптечкой. Двенадцатому сделали два укола внутривенно, погрузили на носилки и потащили наверх — к машине.

— Что же ты вопросов не задаешь? — поинтересовался Шестой.

— И так все ясно. У Кукушкина примерно такой же аквариум, как у нас, может, чуть поменьше. И его акцелоподусы точно так же пытались сбежать. Когда Двенадцатый туда полез — они его и оседлали. А поскольку они водяные жители — то, наверное, за версту воду чуют. Вот и погнали транспорт к единственной в радиусе двух километров воде. А вы заметили, что Двенадцатого нет, когда он уже сюда чесал…

— Я про другие вопросы. Тебе разве не интересно, каким образом Кукушкин расшифровывал телепатемы акцелоподусов? — Шестой прищурился.

— Нет, не интересно.

Может, он мне и батька, кто его разберет, но тем более характер проявить нужно, подумала я. Пока этот новоявленный батька совсем на шею не сел.

— Ну, ладно. Сейчас мы едем к вашему рыбьему царю. Сдается мне, что у него дома — разгадка всей этой странной истории.

Шестой опять взял блокнот, выдавил из карандаша грифельный кончик и нарисовал кривой куб. Я подумала было, что он решил допросить акцелоподусов по математике и стереометрии, но Шестой попытался изобразить в кубе рептилию, мало того — и вторую тоже!