«Если», 2009 № 06
Шрифт:
Такое не должно было произойти. Наноткань была разработана так, чтобы реагировать на конкретные цифровые импульсы, посылаемые аппаратурой, которую я создал. Без АЦП, мониторов ЭОГ и прочего кибернетического «железа» нановеществу полагалось лишь тихонько булькать в баке и вариться в собственных ферментах. Даже если признать, что у меня возникло подсознательное желание превратиться из Ната в Наташу, просто не имелось способа, с помощью которого галлон нуклеотидов мог бы прочесть мои мысли.
Если только наноткань не была живой. И телепатической…
— Нат! Вы там?
Неожиданно все это стало жидким. Корсет, сапоги, перчатки, парик, накладка и все прочее растаяло и шмякнулось на кафельный пол лаборатории. У
Дверь в лабораторию открылась, вошла Лорен. Я едва успел схватить блокнот с ближайшего стола и прикрыться. Я был выжат, как лимон.
Лорен так и застыла в дверях, разинув рот и выпучив глаза при виде голого шефа, стоящего по щиколотку в нуклеотидном желе.
— Босс… — выдавила она наконец. — Вы в порядке, Нат? Может, позвонить нашим медикам и…
— Слушай, Лорен… — услышал я свой дрожащий голос. Комната меняла форму, таяла и изменялась, как желе, в котором я стоял. — Лорен, ты должна остановить проект. Эта наноткань живая, и она читает наши мысли. Она хочет…
Я упал, стукнулся обо что-то твердое и отправился в то темное местечко внутри моей головы, которое мы делили с Ташей… туда, где я — всегда обнаженный слабый мужчина, а Таша — всегда одетая сильная женщина. И в этой темноте я услышал смех Таши.
Очнувшись, я увидел склонившуюся надо мной прекрасную женщину. Она не могла быть Ташей, потому что улыбалась. На миг я подумал, что это моя смуглая повелительница Сара. Но нет — это прелестное создание было зеленоглазым, с рыжевато-золотистыми волосами и облачено в униформу медсестры. Очень сексуальное зрелище. На лацкане у нее была табличка с именем и логотипом медицинского отдела нашей корпорации.
— Доктор Левински? Вы пришли в себя?
Медсестра склонилась еще ниже. Пахла она столь же сексуально, как и выглядела, и я чрезвычайно возбудился. Мне тут же вспомнилась неприятная сцена с Сарой, когда она разорвала нашу помолвку. В тот самый вечер, когда она пришла ко мне домой и увидела меня, одетого как Таша, Сара уверилась в том, что я не могу быть гетеросексуалом. Она думает, что меня должны привлекать мужчины, — только потому, что меня иногда тянет одеться женщиной. Тут она совершенно не права. Я стопроцентно традиционной ориентации, а моя женская половина Таша — лесбиянка. И эта склонившаяся надо мной рыженькая сестричка одним своим видом завела меня настолько, что мне захотелось схватить ее и стиснуть. Мне также хотелось примерить ее белье и униформу, но это не меняло того факта, что мне хотелось стиснуть ее.
— Доктор Левински, как вы себя чувствуете?
Я лежал на больничной койке, одетый лишь в куцый больничный халатик. Он едва прикрывал меня, и сестра могла увидеть безудержно растущее и несомненное доказательство моего сексуального возбуждения. Пришлось сесть и прикрыться одеялом. Сгиб правого локтя болел — мне сделали инъекцию, пока я лежал без сознания, а теперь в этом же месте торчала игла, через которую мне в вену капал физраствор. Желудок выдавал такие ощущения, как будто я не ел несколько дней. «Сколько же я здесь провалялся?»
Корпорация, владеющая моей лабораторией нанотехнологий, владела и несколькими больницами, поэтому мне не было нужды спрашивать, где я нахожусь. И я левой рукой выдернул из вены иглу.
— Вам нельзя этого делать!
— Только что сделал, — сообщил я, протягивая руку к изголовью койки и хватая дощечку, к которой крепилась моя больничная карта, чтобы выяснить, как давно я здесь нахожусь.
— Повесьте ее на место, пожалуйста. Вам еще не разрешено вставать.
— Черта с два не разрешено. — Я встал с койки,
все еще держа табличку. — Где моя одежда?Медсестра разволновалась:
— Я не уполномочена…
— Беру всю ответственность на себя, — сообщил я, стараясь говорить спокойно и убедительно. — Пожалуйста, принесите одежду, в которой я был, когда меня привезли.
— На вас не было никакой одежды.
Тут я начал вспоминать: я провожу опыт в лаборатории, Лорен обнаруживает меня в голом виде, наноткань пытается превратить меня в Ташу…
Медсестра вышла, и я услышал, как ее рифленые резиновые подошвы шлепают в коридоре. Я присел на койку и попытался разобраться в том, что произошло.
Наверное, у меня случилось нечто вроде нервного расстройства. Я вспомнил, как наноткань ожила у меня на коже, пробираясь в мои сексуальные мысли. Краешком сознания я мечтал о том, что я сейчас госпожа Таша, и наноткань мгновенно предоставила костюм для моей фантазии.
Но такое было невозможно. Без мониторов, АЦП и микропроцессоров на теле — между моими мыслями и нуклеотидами попросту не имелось интерфейса-посредника.
И хотя Лорен создала базу данных выкроек, которые наноткани предстояло имитировать, я был совершенно уверен: ни одна из этих выкроек платьев, юбок и костюмов не включала инструкции по изготовлению накладки — предмета, который надевают только мужчины, изображающие женщин.
Стало быть, в лаборатории произошли некие события, правильно оценить которые я не в состоянии: мои воспоминания наверняка искажены галлюцинациями, вызванными стрессом и сверхурочной работой. (Мысленная пометка для себя: почитать в медицинской литературе о «синдроме ложной памяти».) Наверняка никакой Таши в лаборатории я не встретил, мне это лишь померещилось.
Я никогда не ощущал полного комфорта наедине со своими трансвеститскими желаниями. Когда я был мальчиком, совершающим свои первые экспериментальные экскурсы, я иногда притворялся перед собой, что некая злая женщина заставляет меня надевать трусики и платья, — мне становилось психологически легче, если я мог свалить эти переодевания на вымышленную злую мачеху, а не признаваться в собственных грехах. А то происшествие в лаборатории было, наверное, высокотехнологичной версией такого же перенесения: я хотел стать госпожой Ташей, но не мог этого признать, поэтому подсознательно убедил себя в том, что наножелатин заставляет меня надеть костюм «суровой госпожи». Другими словами, все произошло лишь в моем воображении. Только такая версия объясняла все факты.
И теперь я надеялся, что мой образцовый послужной список — девятнадцать лет беспорочной работы на «соляных шахтах» Декстера Маккоркиндейла — смягчит приговор наблюдательного совета лаборатории, когда мне придется объяснять, почему я снял всю одежду в…
— Доктор Левински? — Медсестра вернулась с виниловым мешком для одежды. — Один из ваших лаборантов принес это уже после того, как вас привезли.
Я бросил табличку на койку, расстегнул молнию на мешке и с облегчением увидел одежду, в которой был в лаборатории, когда у меня произошел нервный срыв. Хорошо, что я пошел на работу в собственном белье, а не в трусиках Таши…
— Здесь все, кроме вашего бумажника, часов и мобильного телефона, — сообщила сестра. — За них вам придется расписаться.
— Это я и собираюсь сделать.
Я снял больничный халат, и медсестра смущенно отвернулась, пока я переодевался. Когда я потянулся за рубашкой, табличка с моей медицинской картой упала на пол. Я наклонился, чтобы ее поднять, и…
А это еще что?
Среди прочих документов я увидел три фотографии, сделанные «полароидом» и пришпиленные к бланку приема пациента. Кто-то сфотографировал меня на полу в лаборатории, пока я лежал без сознания. Стандартная процедура на случай подачи заявления в страховую компанию. Фотограф снял меня в полный рост с трех разных точек.