«Если», 2011 № 09

Именно эта полудюжина (особенно три главных титана бестселлеристики) создает впечатление волшебного успеха межавторских проектов. В основе их продвижения к топу продаж совершенно не обязательно лежит чей-то яркий творческий стиль. Конечно, 27 % из тех, кто отвечал на вопрос Алексея Пехова, хотели бы видеть среди сотворцов проектного мира авторов, равных по уровню тому, кто этот мир создал. Но, во-первых, у сталкерианы и «Этногенеза» фактически нет литературной первоосновы (мир чернобыльских сталкеров весьма слабо связан с миром хармонтских сталкеров из повести братьев Стругацких «Пикник на обочине»). Тут и говорить не о чем. Во-вторых, весьма значительный процент участников межавторских проектов (в том числе и самых крупных) составляют фантасты, мягко говоря, посредственные. В-третьих, как сам Пехов разумно комментирует, «писатель подобного уровня должен быть другим топовым, известным автором. Который изначально желал и умел создавать собственные миры и «кровью и потом» добился признания. И у этого автора полно своих дел, книг, серий и миров. Ему совершенно, неинтересно влезать в чужой мир, быть на вторых ролях». Следовательно, читательский запрос на то, чтобы в сериалах работали только хорошие и отличные фантасты, был и остается невыполнимым мечтанием.

Важнее понимать другое: проектировщики «попадают» на золотую жилу только в том случае, когда они задевают в массовом сознании нечто очень важное.

Но что именно?

Есть ли какие-то общие черты самых успешных межавторских проектов, открывающие для них маршруты триумфального шествия по книжным прилавкам всей страны? Что их объединяет? Что в них стало той «кнопкой», которая включает читательскую жажду?

Конечно, каждый сериал и тем более каждый раскрученный межавторский проект — это, прежде всего, привлекательный для читателей мир. И одновременно это притягательный способ эскапизма. Уйти из реальности-1 можно и в Гондор, и в Зону отчуждения, и в чудовищное «Метро» Глуховского, и в уютный кабинет доктора Хауса. Основная проблема межавторского проекта состоит в том, чтобы создать мир, который не лишится мощной силы притяжения, даже если работают с ним средние или откровенно слабые авторы. Мир, который по условиям игры, а не по литературному уровню, действует на читателей, как удав Каа на бандерлогов.

Сами-то читатели признаются в этом без охоты. Только 10 % от общего числа ответивших на вопрос Пехова нашли в себе мужество сказать правду: «С удовольствием почитаю еще о полюбившемся мире». И читают. Сметая с полок магазинов любые — вне зависимости от качества — тексты «о полюбившемся мире». Не было бы этого мира, и роман не выдержал бы тиража в 4000 экземпляров, а «в общей обойме» он легко дает все 40 тысяч.

На первый взгляд, общий элемент в нескольких мирах, породивших бестселлеры, отыскать нетрудно. У сталкерианы, метро-вселенной и анналов Саракша, в принципе, схожий антураж. Все это — посткатастрофные миры. И катастрофа во всех случаях имеет «рукотворный», техногенный характер.

Кошмарики, заколосившиеся на месте прежнего катаклизма, во всех трех случаях имеют «родственный» видеоряд. Брошенная и ржавеющая техника. Руины городов. Подземелья. Радиация. Относительное безлюдье — если сравнивать с «доапокалиптическими временами». Скудный рацион. Мутанты и прочие чудовища, которые одним фактом своего существования вырабатывают у людей навык нажимать на спусковой крючок за мгновение до того, как включаются мозги и формулируется вопрос: «А надо ли?». Разного рода аномалии и ловушки. Тут и там рассыпанные гильзы. Военизированный быт.

Конечно, «Мир Волкодава» и «Княжий пир» основаны на патриотической славянике, да и сильно отставшая от них «Боярская сотня» также построена на древнерусском державном материале. Но это все были межавторские проекты, получившие широкую известность в прошлые годы. Они давным-давно растеряли капитал популярности, и, надо думать, главную роль тут сыграло то, что само время переменилось. Нужны были «славяне в кольце фронтов» — что ж, довольно долго их любили и читали о них с восторгом. Но теперь любят уже не столь пламенно, и восторги поутихли. А вот армейская ржавь, радиация и перестрелки в подземных туннелях стали действовать на массовое сознание возбуждающе.

И можно было бы сделать вывод, что в стране полыхнуло новое направление фантастики, какой-нибудь апокапанк, что поколение юнцов, знающих о войне только понаслышке да из книг, желает погрузиться в стрелковый экстрим на супербасах и чтобы вокруг царил мрак суровой безнадеги, но…

А как же тогда «Этногенез»? Он-то никак в эту картину не вписывается! Нет там никаких постапокалиптических картин, никакой радиации, никаких брошенных грузовиков и бродилова по андерграунду. Авторы «Этногенеза» вообще свободны в выборе места и времени действия. Древний Китай, Вторая мировая, Карибские моря в XVIII веке, современность… Да что угодно, по большому счету, лишь бы в центре повествования оказывались персоны с артефактами, наделяющими владельца сверхспособностями. Где тут апокапанк? И близко не стояло.

А популярность «Этногенез» удерживает долго.

Видимо, фактор, обеспечивающий межавторскому проекту большой успех, связан не с ржавью и радиацией, а с чем-то, находящимся за пределами декораций.

Если внимательно вглядеться в посткатастрофные миры и миры «Этногенеза», то единственный тонкий мотив, связывающий одно с другим, обнаруживается. Можно его условно назвать «избавлением от Закона». Имеется в виду именно Закон с большой буквы — установленный в обществе порядок, социальная норма. Это, своего рода необходимый груз. Каждый тащит его на своих плечах, ожидая, что в опасной ситуации Закон даст добропорядочному гражданину защиту и опору, выручит из беды и восстановит справедливость. Человек соблюдает Закон, «играет» в одной огромной «команде» общества и не ищет, где бы ему купить по дешевке «калаш», пока он чувствует, что лояльность приносит какие-то плоды, помогает выжить. Пока…

Когда в «С.Т.А.Л.К.Е.Ре» персонажи проходят за Периметр, в Зону отчуждения, они одновременно покидают места, где Закон действует. Законы самой Зоны — скорее, криминальные «понятия»: сталкерский кодекс плюс стихия бандитского беспредела. Внутри Периметра Закон исчезает. Все зависит от силы и опыта одиночки, да еще, может быть, от умения вписаться в «клан». А у «клана» никакого Закона быть в принципе не может. В лучшем случае — своя, местечковая версия «Бусидо».

Если взять «Вселенную «Метро-2033», то и там Закон сломан. Его обрушила война. Маленькие общины подземных жителей, конечно, сбиваются в стаи — коммунистов, научников, верующих, анархистов, либералов и т. п. Но за пределами каждой «федерации», состоящей из одной или нескольких станций московского метрополитена, принятый на ее территории Закон не действует. А большого общего Закона нет. И персонажи могут путешествовать, примеряясь к тому, где им психологически вольготнее жить…

В «Обитаемом острове» старый Закон, работавший во времена довоенной монархии, уничтожен до основания. «Неизвестные отцы» пытаются огнем, мечом и башнями ПБЗ утвердить новый Закон, но хорошо вооруженные соседи, подполье и прогрессоры-земляне не очень-то дают выполнить эту задачу. Да и хорош ли этот самый новый Закон? Вот уж сомнительно…

В «Этногенезе» каждая эпоха знает свой Закон. Но для человека, получившего драгоценный артефакт, появляется возможность встать над Законом: обмануть его, разрушить или переменить. А заодно с Законом, порой, перенаправить и весь ход истории. В нашей реальности одиночке невероятно трудно изменить в мире что-либо серьезное, фундаментальное. А этногенезовский персонаж, зажав в руке очередную волшебную фигурку, может обрушить общественный строй, свергнуть правителя или же подарить победу в большом военном столкновении тому, кто и не мечтал о ней. Иначе говоря, он сам становится живой катастрофой, разрушителем Закона.

Напрашивается вывод: читатель желает погружаться в миры, где у него есть возможность сбросить Закон с плеч. Так было не всегда. Самые известные русские межавторские проекты 1990-х, да и огромное количество англо-американских, ничего подобного в себе не несут…

Популярность «С.Т.А.Л.К.Е.Ра», «Метро» и «Этногенеза» зашкаливает за рамки простого литературного успеха. Вернее всего, они очень хорошо соответствуют нынешнему состоянию умов. Это как раз тот случай, когда фантастика играет роль идеального зеркала для общества: если такое читают с упоением — значит, огромные массы людей подошли к опасной грани. Им уже не кажется, что лояльная позиция по нынешним временам вполне оправданна. Горючего материала скопилось многовато…

Ведь когда человек по нескольку раз переводит взгляд от бочки с бензином к огоньку зажигалки, а потом обратно, это диагноз, не так ли?

Курсор

Мультфильм «Последний человек из Атлантиды» снят отечественными компаниями «INLAY Film» и «Ангел Анима» по мотивам произведений Александра Беляева «Последний человек из Атлантиды» и «Человек-амфибия». Давным-давно верховный жрец Адишарна в преддверии гибели цивилизации заковал в мрамор бессмертия нескольких соплеменников, дабы они, спустя время, смогли вновь явить Атлантиду миру. Среди избранных и молодой красавец Ихтиандр. Попав волею случая в наше время, юноша оказывается перед серьезным выбором: оставить людей с их проблемами и спрятаться в мрамор бессмертия до лучших времен или потерять Атлантиду, став смертным, обретя при этом любовь… Сценарий написали Влад Барбэ, ставший режиссером-постановщиком фильма, и Александр Атанесян. Композитор — Сергей Чекрыжов из «Несчастного случая». Роли озвучивают звезды российского кино Армен Джигарханян, Михаил Ефремов, Виктор Вержбицкий, Алексей Панин, Рината Литвинова. В ленте также прозвучат песни Анжелики Варум, Леонида Агутина и других.