«Если», 2012 № 02

Как бы то ни было, фильм имел успех, стал классикой кинофантастики и был номинирован на три «Оскара», в результате заслужено получив одну заветную золотую статуэтку — за лучший грим. Более всех, казалось, был удивлен неожиданному успеху сам автор романа, полагавший, что его произведение принципиально не поддается экранной адаптации. Однако обезьяньи маски «вытянули» еще четыре фильма-сиквела, два телесериала и один мультсериал, комикс-версию и появление индустрии игрушек, сувениров и прочего, на которых выросло целое поколение фанатов [13] .

13

Недавний фильм «Восстание планеты обезьян» (2011) Руперта Уайта, вопреки анонсу, практически никакого отношения к сюжету романа Буля не имеет.

* * *

С «Планетой обезьян» альянс Пьера Буля и НФ не закончился. Хотя следующие его книги — фантастические или с элементами фантастики — заметно уступают самому успешному роману писателя.

Сюжет «Сада Канашимы» (1964), увы, устарел уже спустя пять лет после выхода романа. Потому что, по Булю, космическая гонка двух сверхдержав заканчивается победой третьего игрока, которого никто не воспринимал всерьез, — это Япония, раньше всех высадившая человека на Луну! Правда, астронавт-камикадзе профессор Канашима заведомо обрекал себя на гибель во имя родины, так как полет мог быть осуществлен только в один конец. Однако эта отчаянная попытка японцев во что бы то ни стало обогнать русских и американцев имела результат прямо противоположный. Нации Земли осознали наконец абсурдность и разорительность (в обоих смыслах — неоправданная трата и денег, и человеческих жизней) затеянной гонки и объединили свои усилия в деле освоения Космоса.

Ушел в прошлое и сюжет второго романа «Уши джунглей» (1972), действие которого развертывается во время вьетнамской войны, а единственным фантастическим допущением является электронный прибор, позволяющий прослушивать значительные территории из отдаленного центра. Зато по-прежнему актуальна тема третьего романа «Прекрасный Левиафан» (1978): экологическая катастрофа, которую в романе вызвала авария в открытом океане нового супертанкера.

Не теряет актуальности и более ранний сатирический роман-памфлет «Игра ума» (1971), в котором автор «Планеты обезьян» снова едко издевается над главной амбицией людей — называться «человеками разумными». В недалеком будущем на планете возникает очередная утопия: власть принадлежит всемирному правительству ученых (в составе кабинета — поголовно нобелевские лауреаты!), которому удается решить многие из наболевших проблем человечества. Кроме одной-единственной — изменения природы самого человека. А последняя нуждается в регулярном выходе агрессии, для чего в утопии и организуются кровопролитные «военные игры». Этот роман, как и ряд реалистических книг Пьера Буля [14] , был награжден литературной премией.

14

Среди произведений писателя, не относящихся к фантастике, выделяются романы «Ремесло Господа Бога», «Палач», «Бремя белых людей», «Фотограф».

Писатель умер 30 января 1994 года в Париже. В той самой квартире сестры, где прожил почти четыре десятилетия. А спустя год после его кончины любимая племянница, разбирая вместе с мужем погреб, нашла неизвестные рукописи писателя. Незаконченный труд (полуроман, полуисследование) полвека пролежал забытым в сундуке со старыми письмами и был издан посмертно под названием «Археология и загадка Нефертити». Ну, действительно, не жизнь — роман!

Статистика

Сергей Слюсаренко Теория упущенных возможностей

Известный ученый и по совместительству писатель-фантаст верит в силу Науки, поэтому готов смотреть в будущее с оптимизмом. Да и читатели вроде бы заразились картиной недалекого будущего, которую предлагает ученый-фантаст, но не все… А вопрос звучал исключительно по-научному: «Эксперимент, показавший, что скорость нейтрино может быть выше скорости света, полностью выбивает почву из-под существующей физической картины мира. Какой же сценарий развития науки и цивилизации наиболее вероятен?».

Ответы распределились следующим образом:

Для создания новой картины мира понадобится не один десяток лет, но перед этим мы переживем период хаоса в науке — 15 %;

Человечество окажется неспособно создать новую теорию мироздания и впадет в эпоху, подобную временам алхимии и мистики — 3 %;

Будут извлечены из хранилищ сотни открытий, ранее отклоненных. Физика получит новый импульс к развитию, и в ближайшие годы мы станем свидетелями новой научно-технической революции — 47 %;

Наука как таковая перестанет существовать, все научные институты приостановят свою деятельность, и любое финансирование научной работы запретят как противоречащее разуму — 3 %;

Будут созданы Нуль-Т и Машина времени — 12 %;

Мывсеумремкакстрашнажыть — 20 %.

Всего в голосовании приняли участие 402 человека.

Прежде чем анализировать итоги голосования, мне бы хотелось подробнее раскрыть смысл вопроса. Достижения науки в последнюю сотню лет раздвинули мир, данный нам в ощущениях, до невероятных размеров. Мы спокойно оперируем расстояниями в триллионы километров, изучаем планеты, подобные Земле, на удалении в 600 световых лет и пытаемся поймать бозон Хиггса, работая в пространственных масштабах настолько малых, что их даже нельзя себе представить. Мы ввинчиваем в люстру светодиодные лампочки, которые потребляют мощность в единицы ватт, в то время как современные лазеры излучают мощности в петаватты (10¹⁵ ватт). Современный мир полон достижений, которые стали возможны только благодаря науке.

Но все, что нельзя потрогать руками или оценить другими органами чувств, мы исследуем приборами, делая выводы о предмете исследования по показаниям этих приборов и физической модели, объясняющей нам значение показаний. И вот здесь уже в познании Вселенной на первый план выходит именно физическая модель мира.

К началу XX века для объяснения многих результатов физических экспериментов потребовалась теоретическая модель, которая могла бы свести их все в одно целое. Гений Эйнштейна и не в меньшей степени гений Минковского способствовал созданию достаточно парадоксальной, но позволявшей многое объяснить Специальной теории относительности. Не буду останавливаться на основных ее постулатах — они хорошо известны каждому читателю «Если». Да и не в ней дело, а в том, что в настоящий момент любой результат физического эксперимента рассматривается только на основании этого базиса и построений, которые из него следуют. Проще говоря, ни один научный журнал не примет статью, в которой будет написано, что по результатам исследования нечто пролетело быстрее скорости света. Ведь если на минутку предположить, что скорость света в вакууме не является мировой константой, то уже никто не сможет объяснить ни процесс деления ядра, ни принцип работы полупроводникового транзистора, ни устройство телевизора. Однако все, что создало человечество, работает. И потребитель даже не задумывается о том, какая модель лежит в основе работы окружающих нас приборов. Но прогресс не стоит на месте: регулярно появляются сообщения, что при определенных условиях, возможно, имеются нарушения главной модели мира.

И вот тут уже появляются вопросы. А может, звезды не так далеки от нас, как кажется? А может, гравитация, природа которой до сих пор так же непонятна, как и во времена великого Ньютона, все-таки поддается управлению? А может, мы создавали полупроводниковую электронику не самым оптимальным путем? Вопросов хватает, и все они пока остаются без ответов. Пусть даже эксперимент с нейтрино и окажется ошибочным (хотя трехлетнее повторение результатов говорит уже о многом), но давайте пофантазируем, что этот результат верный. Или будет другой, точно так же разрушающий устои. А вот возможные сценарии развития такой ситуации и оценили читатели.

К счастью, пессимисты, убежденные, что наука вообще отомрет, а человечество и вовсе откатится в эпоху алхимии и мистики, оказались в меньшинстве.

И это радует. Как мне кажется, именно оптимизм наших респондентов тому порукой. Несмотря на повальное доминирование фэнтези в фантастической литературе, мало кто мечтает жить по законам иррациональным и средневековым. Материальность мира у нас уже давно «в крови». Ну, а то, что науку перестанут финансировать в силу проблем с моделью, это тоже неверный сценарий. Ее и так перестают финансировать. И у нас, и на Западе.

Романтической вере в создание Нуль-Т и Машины времени досталось лишь третье место с конца. Мне искренне жаль, что этот вариант ответа оказался столь непопулярным. Вероятно, потому что нынешние сочинители, в отличие от своих литературных учителей, отнюдь не апологеты дальних космических путешествий и охоты на бабочек в силурийском периоде. Но все равно надежда не умрет, пока есть романтики, верящие в создание Машины времени. Так и хочется сказать: «И Космос, и Время будут нашими!».

Следующую позицию в рейтинге занял вариант «Для создания новой картины мира понадобится не один десяток лет, но перед этим мы переживем период хаоса в науке». Это очень сбалансированный и реалистичный вариант. Приходится признать: этот сценарий, видимо, наиболее вероятен, хотя и тянет за собой вариант с прекращением финансирования.