«Если», 2012 № 08

Делрой был просто машиной, выполняющей программу. Ему следовало лишь тренироваться, есть, пить и бегать. Мозги не требовались.

Может быть, атлеты действительно глупы.

Запрограммированный автомат… Подобная мысль чуть было не убила его любовь к бегу. В молодости он не хотел ничего другого, только бежать, бежать, бежать. После первых побед в соревнованиях с ним стали заниматься новые тренеры, и каждый требовал все более изощренного и сурового режима. Делрой бегал быстрее, постепенно приближаясь к своей личной асимптоте, и вносить дальнейшие улучшения становилось труднее, это требовало все более точных инструкций, пока в конце концов он не стал рабом своей безмозглой копии.

Он мирился, потому что это работало. С результатами не поспоришь. И однако после олимпийской золотой медали и, возможно, установления мирового рекорда… во имя всего святого, что дальше?

— Что дальше? — спросил он Допа на большом экране.

Однако имитация никогда не заглядывала дальше соревнований.

В день перед главным забегом Делрой заново повторил все свои ускорения и старты, в то время как из громкоговорителей неслись тщательно сымитированные одобрительные крики зрителей, давая ему возможность заранее привыкнуть к реву толпы. Все происходило с выверенностью метронома. Делрой чувствовал себя заводной игрушкой, пружину которой закручивают все туже и туже…

Мичито ощущал напряжение своего подопечного, однако, как ни странно, не пытался разрядить его. Если все завершится взрывом, это, возможно, придаст Делрою еще большую скорость, чем когда-либо прежде.

После очередной тренировки Мичито с помощниками поспешили обратно в корпус, чтобы сравнить показанный Делроем результат с Доповой имитацией и вычислить последние мельчайшие поправки к диете и режиму сна на несколько оставшихся часов.

Делрой остался снаружи, чтобы насладиться теплым полуденным воздухом и полюбоваться видом. Завтра он будет слишком сосредоточен на забеге, чтобы замечать окружающее, а после этого возвратится домой в Лос-Анджелес — вернется мировым рекордсменом или же, как и прежде, просто олимпийским чемпионом.

Его окружали величественные горы, возвышающиеся над Мехико. Тонкий слой облаков скрадывал сверкание солнца; маленькие точки на их фоне были, наверное, птицами — а возможно, улучшенными людьми, парящими в небесах. Из всех видов улучшений крылья пользовались наибольшей популярностью, несмотря на радикальное хирургическое вмешательство, которое требовалось для послеродового изменения.

На его глазах одна из точек стала расти. С неба спустилась фигура, скользнула к беговой дорожке. Делрой нахмурился. Охрана Мичито справится с вторжением, так что самому Делрою не имело смысла вмешиваться. Он двинулся к раздевалке; его мышцы были напряжены в ожидании конфликта. Он едва не припустился рысцой, но сдержал себя: его упражнения были рассчитаны вплоть до шага и последней капли пота.

Он ощутил на выбритой голове дуновение воздуха от машущих крыльев. Фигура следовала за ним! Летящий с легкостью мог его обогнать, разве что Делрой пустился бы бегом, поэтому он остановился и уселся на один из блоков, огораживавших дорожку, ожидая, пока преследователь приземлится.

Нарушительница — это оказалась женщина — аккуратно опустилась на асфальт перед ним и сложила крылья. Одета в красную шерстяную тунику, босиком, ступни заканчиваются загорелыми человеческими пальцами, а не птичьими когтями, как предпочитали некоторые из летающих клад. Делрою прежде уже доводилось видеть крылатых людей, но его всегда поражало, насколько они маленькие. Женщина напоминала шестилетнего ребенка, страдающего гидроцефалией: тело должно было быть небольшим, чтобы его удерживали крылья, но уменьшение черепной коробки и мозга привело бы к потере способностей. Непропорционально большая голова торчала на тощем тельце, словно тыква, насаженная на морковку.

Делрой взглянул направо, потом налево, недоумевая, что могло случиться с обещанным отрядом охраны. Не то чтобы женщина представляла угрозу — она была совсем крошечной и, судя по всему, не имела оружия. Однако она нарушила его затворничество перед соревнованиями, которое Мичито полагал столь необходимым.

— Ваших охранников отвлекли, — сказала женщина высоким детским голосом. — Совсем ненадолго. Мне нужны всего лишь несколько минут вашего времени.

— А мне нужно всего лишь без помех подготовиться, — с нажимом ответил Делрой. — Если вы желаете со мной поговорить, почему бы вам не подождать до конца соревнований?

— Потому что я хотела быть первой. После того как вы побьете рекорд, вас засыпят предложениями. Пробиться к вам будет уже гораздо труднее, и даже если это удастся, я буду лишь одним голосом среди многих… Если я пообещаю, что уйду, скажем, через десять минут, вы меня выслушаете?

— Не думаю, что дело того стоит, — сказал Делрой. — Мичито рекомендовал мне избегать любых контактов. Я не разговариваю даже со своей семьей.

Ему живо вспомнился кадр из старого фильма: моряки, зажимающие уши, чтобы не слышать роковых голосов сирен. Здесь не было никого, кто мог бы привязать его к мачте. Куда все подевались?

— Мичито очень бережет вас, я знаю. Его задержали вместе с остальными. Но ему не о чем волноваться: у меня нет намерения снизить ваши шансы на победу. Я сама хочу, чтобы вы побили рекорд, и уверена: вам это удастся.

— Ну хорошо, хорошо, — сказал Делрой, не вполне успокоенный, но благодарный ей за то, что она до сих пор не всадила ему пулю в коленную чашечку, что с легкостью могла бы проделать, имей оружие. Ее дерзость заслуживала награды. Бунтарская жилка в нем приветствовала это отклонение от расписания, незапланированную встречу, которая могла завести куда угодно.

— Благодарю вас, — сказала она. — Я очень ценю то, что вы дали мне эту возможность. Прежде всего позвольте представиться: меня зовут Яра Родригес, — она сделала короткую паузу, — и как я вижу, вы не узнаете это имя, хотя однажды я находилась в ситуации, очень похожей на вашу. Сорок пять лет назад я входила в состав команды, побившей мировой рекорд для женщин в эстафете на четыреста метров. Насколько я знаю, этот рекорд держится до сих пор. — Она ностальгически улыбнулась. — Мы добились некоторого признания, хотя оно было далеко от того, что предстоит вам. Стометровка для мужчин имеет культовый статус среди забегов.

Делрой начал что-то говорить, но посетительница прервала его:

— Я здесь не для того, чтобы жаловаться на каприз истории, из-за которого одна дистанция считается более значительной, чем другая, а одиночные забеги более интересны для прессы, нежели эстафеты. Не важно, почему ваша победа будет считаться самой престижной, просто это так. И именно поэтому ваше решение имеет такое значение.

— Мое решение?

— Насчет того, что вы будете делать потом. Возможно, вы будете продолжать бегать. — Судя по ее тону, она считала это маловероятным. — Однако если вы бросите спорт, то что дальше? Весь мир будет смотреть на вас, ожидая, что вы выберете.

— И насколько я понимаю, вы хотите сделать мне предложение. — Делрой вздохнул, разочарованный, что все оказалось настолько плоским и прозаическим. — Послушайте, все мои дела ведет мой агент. Меня не интересуют разговоры ни о какой коммерции. Я для того и держу агента, чтобы он разбирался с подобной чепухой.

— Я вовсе не прошу вас рекламировать золотые украшения, — колко отозвалась Яра. Делрой подавил смешок: это выглядело нелепо — его отчитывает существо ростом с малолетнюю девчушку.