«Если», 2017 № 02 (249)
Шрифт:
— Затем, чтобы жили, — отрубил Аржаков. — Тут был их дом. Мы, люди, сделали все, чтобы их истребить, мы их и вернуть должны.
— Да, вернуть, это ты правильно сказал, — заметил Арсений. — Вернуть — вот хорошее слово. Вернуть…
Он неожиданно достал хомус, приложил к губам и тихо заиграл.
И Эргис, и Тускул были городскими якутами. У них и род-ни-то среди оленеводов и охотников не имелось. Но полное тайной силы переливчатое гудение хомуса было своим, родным, они заслушались. Издали донесся голос Саяры, она звала Ким. И звала не на привычном русском — она по-якутски уговаривала девочку вернуться.
На рассвете Ким нашлась. Ее и Бойбура отвели на судно.
— Ну вот, обошлось без драки, — сказал Аржаков. — Саяра, ты им все-таки вколи транквилизатор.
— Туда, — парень махнул рукой в сторону леса.
— Ты спятил?
— Нет. Ты, Софрон, за меня не беспокойся, я не пропаду. Понимаешь, я должен их найти.
— Дикарей?
— Они говорят по-русски, Софрон. Я понял, кто это. Видишь ли, я — единственный, кто может их вернуть. Мне они поверят. Ты — единственный, кто смог вернуть мамонтов, а я — этих…
— И что же ты такое понял? — спросил Эргис.
— Это — беглецы, ребята. В тридцатые годы такое бывало — старообрядцы семьями уходили куда подальше от советской власти. Вы их тоже поймите — аэропланы, автомобили, радио, моленные закрываются, страшно! Для них же все это было — как будто из преисподней. Ну вот и убегали, а эти — совсем далеко забежали. Я думаю, ушли три или четыре семьи, раз сейчас у них есть молодые охотники — так, Иван Андреевич?
— Так, — подтвердил Ванька.
— И они унесли с собой богослужебные книги. Я этих людей знаю, Софрон, они одеяло лишнее с собой не возьмут, а «Торжественник», «Апостол», «Жития святых» — заберут непременно, чтобы безбожникам не достались. Это надо понимать…
— Так это они что же — чуть ли не сто лет по лесу шастают? — не поверил Ванька. — Надо же… Обносились, бедные… И что — в шалашах живут?
— Зачем в шалашах? Вы же их встретили недалеко от берега. Похоже, они нашли заброшенный поселок. А до того — наверно, якутские юрты ставили, — предположил Арсений.
— Арсен, не мудри! — прикрикнул на приятеля Аржаков. — Тут их Ваня уже вилами насмерть перепугал, вертолет добавил. Схлопочешь пару стрел в печенку — а «скорую» тут не вызовешь.
— Не схлопочу, Софрон. Я же говорю — никого другого они близко не подпустят. А у меня — старые распевы по крюковому письму, понял? Я для них — свой, они меня признают, будут со мной говорить.
— И что, ты надеешься уговорить их вернуться? — спросила Саяра.
— Я надеюсь, что они мне поверят.
— У тебя хоть карта есть? — спросил Аржаков.
— Есть хорошая, бумажная. Да вы не бойтесь, я опытный походник, — Арсений улыбнулся. — В случае чего — выберусь к реке, тут ведь постоянно то баржа тащится, то лайнер с туристами. Не пропаду.
Но Пуанг не мог понять, что происходит, и по-английски шепотом требовал от Тускула перевода. Тускул понятия не имел, как объяснить, что за люди старообрядцы и почему их можно приручить пением на старинный лад.
Ванька тоже не очень уразумел, с кем сцепился. Его образование по религиозной части было одной сплошной прорехой. Но простые вещи он очень хорошо понимал.
— Ты, это, погоди! — крикнул он Арсению и побежал к боксам, возле которых у него был оборудован закуток. Там Ванька держал в запертом ящике припасы на всякий случай и вкусную подкормку для мамонтят.
Он появился через пару минут, прижимая к груди банки с тушенкой и пакетики с китайской вермишелью.
— На, вот! Сунь в рюкзак! — приказал он и, повернувшись к Аржакову, которого считал главным начальством в этом мире, объяснил: — А то чего же им по лесу шататься? Надо найти, по-хорошему с ними потолковать, вот как вы, Софрон Игнатьевич, со мной тогда, в Москве. Разве ж я думал тогда, что вернусь к слонам? А вот ведь получилось! Да ты бери, сынок, не стесняйся! Хрен его знает, когда ты на этих чудиков набредешь. Бери, бери! Скажи им — Ванька Попов прощения просит, что вилами махал. Без обид, понял? Пусть только возвращаются.
…………………..
…………………..
Далия ТРУСКИНОВСКАЯ
____________________________
Далия Мейеровна Трускиновская родилась и живет в г. Рига (Латвия). Окончила филфак Латвийского госуниверситета. С 1974 г. активно занимается журналистикой, публикуется как поэт. Прозаический дебют — историко-приключенческая повесть «Запах янтаря» («Даугава», 1981). Написала четыре сборника иронических детективов. Повесть «Обнаженная в шляпе» была экранизирована в 1991 году. В фантастику пришла в 1983 г. с повестью «Бессмертный Дим»; широкую известность ей принесли повести и романы «Дверинда» (1990), «Люс-А-Гард» (1995), «Королевская кровь» (1996) и другие. Роман «Шайтан-звезда» (2006) был включен в шорт-лист премии «Большой книги». Дважды лауреат приза читательских симпатий «Сигма-Ф» за рассказы, опубликованные в журнале «Если». На счету Далии Трускиновской премии фестивалей «Фанкон», «Зиланткон», «Басткон». Член Союза писателей России. В последние годы публикуется под псевдонимом Дарья Плещеева.
? Кимберлитовая трубка Удачная — крупнейшая по объемам сырья и размерам рудного тела месторождение алмазов в России.
/туризм
/транспорт и логистика
/биотехнологии
Подготовлено исследовательской группой «Конструирование будущего»
Окно в вечную мерзлоту
Практически в центре Якутска находится «колодец» глубиной 116,4 метра — Шахта Шергина, первый источник фактических данных, подтверждающих наличие вечной мерзлоты. В 1827 году купец Федор Шергин, действительно, планировал вырыть обычный колодец, но даже через 2 года, когда глубина шахты составила около 15 метров, водоносный слой так и не был достигнут, а земля оставалась мерзлой. Дальнейшее углубление шахты уже проводилось чисто в исследовательских целях. В XX веке со дна колодца пробурили вертикальную скважину до глубины около 140 метров. Измерения температуры грунта в стволе шахты, эпизодически проводившиеся до 1942 года, возобновились, после перерыва, с 2008 года.
Фото: Институт мерзлотоведения им. П. И. Мельникова
Олег Дивов
ПЕРЕГОВОРЫ НА САМОМ ВЕРХУ
/фантастика
/гуманитарные технологии